Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 128

Лауница распирало счастье. Мелькнула мысль: «Ишь, Герасимов обмануть меня хотел, чтобы я такой радости лишился… Это его Столыпин подучил, ну, да я расквитаюсь с ними, недолго ждать. Меня народ любит, как царя, потому и поют».

Рядом шло сопровождение: крепкие мужички — шесть охранников из боевой дружины. Шириной плеч мужички напоминали такелажников с пристани. Возглавлял их Красковский.

Началось торжественное молебствие. Охрана Лауница усердно крестилась, отвешивала поклоны и успевала головами вертеть: не ползет ли враг внутренний?

Через полчаса молебствие закончилось. Оркестр, приглашенный из Мариинского театра, заиграл сказочную музыку Чайковского — «Вальс цветов». Это было сделано по просьбе поэта К. Р. — великого князя Константина Романова, который находился тут же.

Все степенно двинулись по широкой лестнице на второй этаж. Там в парадных залах был накрыт праздничный завтрак. Человек в форме генерал-адъютанта радостно приветствовал Лауница. Неопытные охранники преградили ему дорогу. Лауниц цыкнул:

— Вы что, сдурели? Не узнаете бывшего градоначальника Петербурга, а нынешнего дворцового коменданта генерала Дедюлина? Ну, дубины, всех на каторгу отправлю. Здравствуй, дорогой Владимир Александрович!

Старые друзья обнялись и дальше пошли под ручку.

Вдруг какой-то господин в изящном смокинге, с длинными смолянистыми волосами повернулся к Лауницу, широко улыбнулся и громко сказал:

— Боже мой, Владимир Федорович, какая приятная встреча!

Охрана, теперь уже боясь промашки, расступилась и пропустила человека. Лауниц от неожиданности малость опешил и инстинктивно протянул для приветствия руку. Незнакомец тоже протянул руку, но с браунингом и открыл стрельбу. Злодей всадил три отравленные пули в грудь Лауница.

Грохот выстрелов прокатился под сводами здания, заставил всех вмиг опешить. Охрана стояла как завороженная. Лауниц грохнулся на ступени, заливая зеленый ковер кровью. Смерть наступила мгновенно.

Тем временем покуситель приставил револьвер к своей груди, нажал на курок и выстрелил в сердце. Патриотическая охрана запоздало пришла в себя, бросилась на убийцу и стала бить ногами уже бездыханное тело.

Публика ринулась к гардеробу. Тут уж было не до трапезы. Началась свалка. Несколько человек получили серьезные увечья, в том числе и престарелая княгиня Голицына, которая на другой день отдала Богу душу.

Вместе с публикой место убийства покинул Сулятицкий, который должен был стрелять в не явившегося на торжество Столыпина.

Оркестранты, которые, кроме самих себя, ничего не слышали, продолжали играть «Вальс цветов».

Убийство Лауница потрясло государя. Уже наутро следующего дня он потребовал к себе Столыпина, который после отставки в апреле шестого года Павла Дурново совмещал обязанности министра внутренних дел и председателя Совета министров. Кроме того, пред очи государевы был востребован Герасимов.

Государь гневался и не желал слушать никаких объяснений.

Столыпин напряженно молчал, а Герасимов счел нужным сказать:

— Ваше величество, конституция семнадцатого октября пятого года только подхлестнула подрывные элементы. Боюсь, что демократия — это тот зловещий бульон, в котором активно размножаются чумные бактерии террора и беззакония.

Государь резанул взглядом начальника охранки:

— Так что, вы, Александр Васильевич, прикажете отменить конституцию? Это невозможно! России нужны свободы.

Столыпин усталым голосом произнес:

— Государь, надо дать свободы, но прежде следует создать граждан и сделать народ достойным свободы. Иначе раб потребует обратно свое ярмо… Самодержавие, сильное, не ограниченное конституцией и всякими дурацкими Думами, — вот залог мощной России.

Государь вздохнул — эти слова он уже слыхал десятки раз. Взглянув на Герасимова, спросил:

— Установили личность террориста?

— Никак нет, ваше величество! Сейчас усиленно этим занимаемся.

— Даю вам сутки, — бросил взгляд на напольные часы, — до шести вечера завтрашнего дня. Или… — Государь многозначительно оборвал фразу.

Столыпин с грустной улыбкой фразу продолжил:

— Или нам с Александром Васильевичем будет плохо. Хотя и теперь хуже некуда.

Герасимов сказал:

— Ваше величество, у меня есть сильное подозрение, что непосредственно в вашем окружении действует предатель…

Государь нахмурился и холодно произнес:

— Всего хорошего, господа!

* * *

Покидая государя, спускались по лестнице Александровского дворца. Столыпин спросил:

— И что будем делать? Как опознаем убитого террориста?

— Я уже раздал фотопортреты убийцы во все полицейские участки, справляемся и у наших агентов. Пока результатов нет, но… — Герасимов вопросительно взглянул на Столыпина. — А что, если мы мертвую голову выставим в публичном месте и обещаем хорошие деньги тому, кто опознает убийцу, а?

— Это что ж, как при Петре-батюшке, когда головы выставляли на шестах, повешенные болтались на веревках до той поры, пока трупы не сгнивали, а неверных жен по грудь в землю закапывали — на съедение бродячим псам?

Герасимов настойчиво продолжал:

— Во-первых, это возымеет действие, пусть оголтелые террористы увидят, что их ждет, и, может, некоторые одумаются. Во-вторых, у нас возрастут шансы опознать убийцу.

— Пусть будет по-вашему, — махнул рукой Столыпин. — Нынче меня больше волнует иное: кто из близких государя осведомляет террористов?

— Это загадка! Кстати, Петр Аркадьевич, взгляните, я составил список тех, кто был у государя в последнее время. Это великие князья Дмитрий Павлович и Михаил Александрович, фрейлины Танеева и Рита Хитрово, имел продолжительную аудиенцию граф Берхтольд…

— Это новый австрийский посол?

— Он самый. Еще члены Государственного совета Лангоф и князь Хилков, который управляющий Министерством путей сообщения. Затем болгарский министр иностранных дел Станчев, его коллега Извольский, приглашались к столу дежурные офицеры Дмитрий Шереметев, Линевич, Ресин, флигель-адъютант Сухин, еще государь присутствовал на рауте для послов иностранных держав…

— Да-с, — протянул Столыпин, — без помощи самого государя нам трудно будет отыскать предателя. — Глубоко выдохнул. — Что ж, мне дорога милость царя, но еще дороже благо его самого и империи. Попробую выяснить.

…Спустя неделю Столыпин пригласил к себе Герасимова и, горько усмехнувшись уголками губ, сказал:

— Мне сегодня удалось разговорить государя, и он назвал нескольких лиц, которым упоминал про свои охотничьи трофеи. Кроме великих князей и семейных, за которыми нам следить никак нельзя, Николай Александрович назвал князя Хилкова. А, как вам это нравится?