Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 12

Cтраница 12

Азеф, чувствуя искреннюю признательность и даже любовь к руке дающей, с особым усердием принялся за дело. А это дело и Ратаев требовали пребывания Азефа в империи.

Азеф стал собираться в путь-дорогу.

* * *

Хаим Житловский на прощание сказал:

— Нам не будет тебя хватать, Евно! Мы давно думаем насчет организовать боевой отряд! Но это опасно — идти с бомбой и взрывать человека. — Подумал, добавил: — Впрочем, взрывать будем не «человека», а чиновников-антисемитов, к тому же исключительно по приговору партии.

— Ну, если по приговору, тогда оно конечно, — усмехнулся Азеф. — А без приговора — ни-ни! — Он поднял взор к потолку. — Я готов стать метальщиком, броситься под ноги какого-нибудь тирана или даже сатрапа. Пусть моя кровь разбудит гнев миллионов трудящихся.

Житловский от умиления достал платок и вытер еще с минувшей весны слезящийся красный глаз. Он сказал:

— Я об тебе беспокоюсь, друг, и уже написал две рекомендации. Одна к руководителю Северного союза и Московской организации социал-революционеров Андрею Александровичу Аргунову.

Азеф подозрительно прищурил глаз:

— Я слыхал о нем. Но надежен ли, не выдаст меня полиции?

— Надежней не бывает, прошел царскую тюрьму и ссылку, в Москву вернулся легально. Если я кому по-настоящему доверяю, то это только Аргунову и тебе, Евно. Запомни его адрес: улица Добрая Слободка, дом под номером три, владение Анны Петровны Фоминой. Это между Чистыми прудами и Садовой-Черногрязской, недалеко от Земляного вала. Трехэтажный дом. Возьми литературу, десятка два наших брошюрок, передашь Аргунову. Он испытывает острую нужду в революционной литературе и будет рад. Только соблюдай осторожность… Что побледнел? Испугался?

Азеф потряс кончиками пальцев, сухим голосом прошептал:

— Дай попить! — и опрокинул в красную пасть стакан. — Н-нет, я не боюсь. Я готов на любой подвиг ради освобождения трудящихся… — И с удовольствием подумал: «Каково я разыграл сценку! Хоть в Императорском театре выступай!»

Житловский успокоил:

— Не волнуйся, я тебе дам фибровый чемодан с прекрасным двойным дном. Чемодан неоднократно проверялся в деле и оправдал себя. Царские ищейки литературу не найдут.

Азеф отозвался:

— Это хорошо, если проверялся. Дорогой товарищ, я готов ради нашего дела идти на любые страдания, но хочется жизнь отдать дороже. Моя мечта, — сладострастно потер ладони, — ты сам знаешь, стать метальщиком. Давай рекомендации, — протянул пухлую руку с тонкой, чистой кожей.

— Рекомендацию направил Аргунову по почте. Он уже, поди, получил ее.

— Как — по почте?

— Да не пугайся, письмо шифрованное. Дал тебе кличку, запомни — Плантатор. Ты всем видом похож на плантатора! — Громко захохотал. — Тебе еще бы в руку хлыст. Когда назовешься этим именем — Плантатор, Аргунов удостоверится в твоей личности.

Азеф спросил:

— А вдруг Аргунова в Москве не окажется?

— Я уже все за тебя обдумал. В любом случае посети девицу Евгению Александровну Немчинову. Живет она в Москве на Остоженке, что тебе царица шамаханская — в собственном роскошном доме со слугами, поварами и выездом. Она, конечно, круглая дура, хоть и сочиняет сладенькие рассказики из жизни крестьянских детишек. Но тебе с ней труды Кропоткина не изучать. Главное — она очень красива. А что насчет нравов, так они у нее вовсе не строгие. — Подмигнул игриво. — Можешь пощекотать ей нежные места. Главное — девица она богатая, в голове у нее гуляют передовые идеи, а потому помогает нам денежно.

— Без хороших денег революцию не сделать! — согласился Азеф.

— Среди любовников Немчиновой — великий князь Константин Константинович Романов. Как вам такое нравится?

Азеф стукнул себя по лбу, кровожадно прошептал:

— Прекрасный случай — хлопнуть его прямо в постели с любовницей! Все узнают: такой бесстыжий тип! А? Совсем тиран разложился…

Житловский укоризненно покачал головой:

— Ты думай, Евно, что несешь! Это же гордость нации, знаменитый поэт К. Р. В журналах пишут, что талантом он не уступает нашим лучшим классикам. А ты «хлопнуть»! Тут вся империя на дыбы встанет: «Вот как жиды над русскими измываются! Бей пархатых, спасай Россию!»

— Это меняет дело, — тяжело вздохнул Азеф. — Пусть живет и сочиняет.

Житловский назидательно сказал:

— Всякому овощу свое время! Надо обстановке созреть, так сказать, подготовить причины объективные и субъективные. А то живут михрютки, хлеб жрут, водку пьют, а об недовольстве у них полное отсутствие мыслей. — Погрозил куда-то в сторону двери кулаком. — А мыслей надо будить! Для этого следует издавать и распространять нелегальщину. Когда Россия забурлит, вот тогда и до царя доберемся. Это обязательно!

Азеф протянул собеседнику руку, восторженно произнес:

— Сколько в тебе, Хаим, мудрости! Ну, прощай! Давай письмо к этой самой Немчиновой.

— Нет, подожди. — Житловский помялся, словно раздумывая: говорить или нет, и решился: — У меня есть сильное подозрение на Аргунова, что он не всё мне, то есть партии, пересылает. Даже наверняка часть пожертвований Немчиновой прикарманивает.

— Так это будьте уверены! — воскликнул Азеф. — Там, где речь об гелде, революционное кипение слабеет. Даже удивительно, до чего бесстыжий народ пошел.

Житловский продолжал:

— Вот ты человек умный, понимаешь! — Испытующим, долгим взглядом уставился на Азефа. — Что, если тебе, Евно, поручить это серьезное дело — деньги получать?

Азеф скромно потупил взор:

— Доверие партии оправдаю!

— Не сомневаюсь, Евно. У меня на людей нюх собачий: сразу отличаю подлеца от порядочного. Мне больше сердце болит за Немчинову, — он помахал в воздухе конвертом, — чтобы она отправляла деньги только через тебя, а про Аргунова забыла. Наговори тары-бары, ручку чаще целуй или еще чего и деньги, которые она будет через тебя давать партийной кассе, переводи в банк сюда, на мое имя. Вот моя рекомендация. Я характеризую тебя положительно, а еще пишу о нашей нужде, которая сдерживает поступь революционного движения. Все понял?

— Как не понять! — Выдернул из рук Житловского письмо, быстро спрятал его в карман.

Азеф, довольный разговором, впился в губы товарища по партии затяжным прощальным поцелуем. Уж очень он любил целоваться!

Москва жила полной жизнью. Повсюду: на гигантском Садовом кольце, в купеческом Зарядье, на респектабельной Волхонке, на шумной Тверской — дома стояли в строительных лесах. Даже из дальних губерний на паровиках в древнюю столицу катили люди в чуйках, сапогах, лаптях: крестьяне решили поменять свою жизнь на жизнь городскую, сладкую.