Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 115

Каляев поцеловал бомбу, словно прощался с любимой:

— Другий раз желаю тебе вэсолэй забавы! — и передал Швейцеру.

…Швейцер скрипел зубами от бешенства и опять всю ночь, борясь со сном, потел над бомбами. Теперь он уже разряжал их. Постояльцы должны были благодарить Бога, что утром проснулись живыми.

* * *

Азеф отсиживался в спокойном Вильно и ждал развития событий. Он боялся, что боевики потребуют от него более активного участия в покушении на Плеве. Боялся, что Департамент полиции прикажет ему ехать в Петербург, дабы быть ближе к готовящемуся покушению на Плеве, с тем чтобы предотвратить его. Но никто ничего не требовал: боевики тяготились диктатом заслуженного революционера и радовались отсутствию Азефа.

Что касается полицейского директора Лопухина, судя по всему, его и его коллег не очень интересовала безопасность министра Плеве, который так любил реформы и уже вовсю принимал меры к ликвидации террора и революции. Государь одобрял реформы толкового министра.

Азеф покупал газеты, утренние и вечерние. Он тщетно искал в них сообщение об аресте боевиков. Пока что ничего не происходило. И это было странным.

Азеф не знал, что и думать, но сдержал свой порыв, в Петербург благоразумно не сунулся.

Пришел четверг, 15 июля (28-е по новому стилю) 1904 года. Было раннее утро. Радостное солнце щедро заливало землю. Радостно голосили птицы, порхая среди росистой листвы, радостно звонили церковные колокола. И люди шли радостные, улыбчивые. Они жили в богатой и свободной стране. Мир, созданный для счастья людей, встречал новый светлый день.

И только кучка сумрачных типов, вообразивших себя выше Бога, готовых своей волей лишать жизни других, не радовались новому светлому дню, ибо сердца их были полны злобы и зависти. Они были готовы совершить пятое (!) покушение на жизнь верного слуги государева.

Дулебов встал спозаранку. По привычке, гнездившейся в его крови, выпил полстакана водки, заел куском колбасы, с утробным звуком зевнул и пошел запрягать лошадь. По тихим безлюдным улицам доехал до «Большой Северной» гостиницы. Сумрачный здоровяк Швейцер, как и неделю назад, вытащил громадный чемодан, набитый бомбами. Ни один мускул не дрогнул на его квадратном лице. Он ненавидел Россию, он ненавидел людей, ее населяющих, и он с наслаждением взорвал бы всю империю со всем ее содержимым — от северных границ до южных.

Пролетка покатила в условленное место — угол Офицерской и Торговой улиц, это за Мариинским театром. Все убийцы были в сборе. С напряженными лицами они кидали взгляды по сторонам: нет ли опасности?

Нет, опасности для них не было. Уже несколько недель никто за ними не следил, хотя их действия были откровенно подозрительными.

И это странное бездействие полиции придавало им уверенности.

Все расцеловались, обнялись, попрощались и приступили к делу.

Савинков в конвертах раздал деньги:

— Это вознаграждение за акт!

Сазонов от денег отказался.

Швейцер поставил чемодан на сиденье для пассажиров, открыл крышку и, не таясь редких прохожих, начал раздачу. Перекрестившись, Сазонов принял самую большую, двенадцатифунтовую бомбу цилиндрической формы. Бомба была завернута во вчерашнюю газету и перевязана обычной бельевой веревкой. Сазонову была отведена самая почетная роль — метать бомбу первым.

С трудом удерживая под мышкой опасный груз, готовый в любое мгновение выскользнуть на брусчатку мостовой и взорваться, Сазонов отправился на свою точку по Измайловскому проспекту. Он был одет в китель и фуражку железнодорожника.

Шагах в сорока позади, в форме швейцара, нервно дергая головой, тащился полоумный Каляев. Его заветной мечтой было погибнуть, но так громко, с шумом, чтобы все восхитились и ужаснулись его удалью. Как и Сазонов, он не прятал свою бомбу, которая была завернута в платок, и он ее прижимал к груди.

Возле моста стоял городовой. Тот, как показалось Каляеву, подозрительно на него поглядывал. Каляев, плохо понимая, что делает, самым нахальным образом подошел к городовому и сказал:

— Джень добры! Чы могу пан прощичь? Теперь ктура годжина?

Городовой посмотрел на уличные часы, висевшие шагах в двадцати, и добродушно улыбнулся:

— Время-то? Четверть десятого! К теще с куличом спешишь? Не опоздай, господин поляк.

— Дженькуйе! — Каляев поклонился и отправился дальше.

Поодаль, позади в шагах сорока, как учил товарищ Веньямин, он же Савинков, держались Сикорский и Боришанский — неразлучные друзья. Они прятали шарики бомб под плащами и весело обсуждали попадавшихся навстречу девчонок. То жуткое дело, на которое они собрались, их по-детски неразвитому сознанию представлялось какой-то забавной штукой, гимназической шалостью.

В успехе задуманного никто не сомневался. Все получили инструкции Савинкова: куда бежать и что делать после убийства Плеве.

Сазонов шел по маршруту, который не мог миновать Плеве. Он вступил на мост Обводного канала, недалеко от Варшавского вокзала. Уже по внешнему виду улицы было ясно, что сейчас поедет Плеве. Приставы и городовые подтянулись, не пропускали через дорогу пешеходов. Дебелая няня подняла на руки красивую девчушку лет пяти в розовой кружевной шапочке. Девочка в руках держала большую куклу.

И вот, звонко цокая копытами, показались гладкие вороные лошади. Они стремительно несли черного лака карету. В открытое окно глядело усталое и доброе лицо человека, который уже столько времени не давал покоя убийцам.

Сазонов с бешеной неукротимостью рванулся вперед. Прижав бомбу к животу, он прорвался к проезжей части дороги. Опрокинув с ног городового, он бросился наперерез карете и с дьявольской ловкостью швырнул бомбу в окно.

Раздался оглушительный лопающийся звук. Пламя и дым высоким столбом взметнулись вверх. Бомба взорвалась, разнесла в клочки карету. Среди обломков в разодранном парадном мундире лежало изуродованное тело Плеве. На проезжей части и тротуаре в разнообразных позах валялись окровавленные тела случайно пострадавших. Высоким захлебывающимся криком зашлась маленькая девочка с обожженным лицом и в кружевной шапочке — ей оторвало правую руку. Уцелевшей левой она судорожно прижимала к себе куклу.

В нескольких шагах от министра, опираясь рукой о землю, полулежал Сазонов. По бледному лицу стекали струйки крови, он испускал громкие стоны. Удивительно, но он был жив — нечистый бережет своих слуг.

К Сазонову быстрыми шагами подошел Савинков, заглянул в опаленное лицо, весело подмигнул, широко улыбнулся:

— Молодец, Егор!

Дьявольское дело было сделано, и сделано ловко.

* * *

Террористы рассеялись по городу, избавляясь от неиспользованных бомб. Маневр каждого был загодя оговорен. Сикорский должен был идти в Петровский парк, взять там лодку без лодочника и спокойно утопить бомбу. Вместо этого неразвитый мальчик нанял у Горного института ялик с перевозчиком и на его глазах сбросил бомбу в воду. Лодочник сдал Сикорского полиции.