Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 110

Мария опустила глаза и тихо сказала:

— Разве вы газет не читаете? Мой муж погиб полгода назад.

— Что такое?

— С друзьями, после застолья, полетел на воздушном шаре. Шар упал. Из пятерых погиб один человек, это и был мой муж.

— Мария, примите мои соболезнования…

Движением руки она остановила поток слов. Спросила:

— А вы где остановились?

— Да тут, в «Национальной»!

— Так и пошли в ваш номер.

Швейцар с громадной бородой раскрыл перед ними тяжеленную дверь. На лифте поднялись на третий этаж. Азеф взял руку Марии, и та ответила пожатием.

Они ни слова не говорили о своей давнишней встрече в «Альпийской розе», но именно она связала их прочными душевными узами.

Лакей поднял из ресторана вино и фрукты.

Они выпили по бокалу утонченного крымского «Ай-Сереза».

Мария сказала:

— Я никогда не изменяла мужу! — и отправилась в ванную комнату.

Россия переживала тяжелые времена. Шла несчастная война с Японией, и только что на броненосце «Петропавловск» погиб командующий Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал Макаров. 1 апреля 1904 года Азеф писал Ратаеву: «Сегодня пришло очень неблагоприятное известие с театра войны. Потеря Макарова ужасная для нас».

Террористы, словно клещи, вцепились в Плеве. Приходилось удивляться, что еще ни одно покушение на него не удалось. Азеф стал для министра ангелом-хранителем. Но и Азеф выдыхался, террористы, как одичавшие псы, все меньше подчинялись команде и дисциплине.

Азеф еще несколько раз встречался с Марией. Это была любовь: грешная, страстная, навеки.

Мария страшно переживала свое падение. Она говорила:

— Любовь без церковного венчания — великий грех…

Она замаливала грехи и вместе с тем убивалась предстоящей разлукой. Глядя на него влюбленными глазами, она, вытирая слезы, прошептала:

— Пиши мне, милый, на адрес: Малый Ивановский, дом четыре… Пиши чаще!

— Буду писать, — обещал Азеф. — А ты мне отвечай во Владикавказ, до востребования!

* * *

Переполненный новым чувством, уехал к матери во Владикавказ. Вообще в горячее время Азеф любил укромные места, подальше от выстрелов и взрывов.

Ему вдогонку пришло письмо от Марии: «Милый, минуты, проведенные с тобой, были счастливей всей предыдущей жизни. На моих губах еще горят твои поцелуи, в ушах еще звучит твоя возвышенная речь! Розы, которые дарил ты мне, засохли, но не опали. Я их храню под хрустальным колпаком, нарочно приобретенным… Твое благородство безгранично… Я увидала у тебя на столике книгу, о которой не слыхала прежде: „Буняковский. Основания математической теории вероятностей“. Я отыскала такую же на Лубянке у букинистов, заглянула в нее и ничего не поняла. Конечно, по сравнению с тобой я полная дурочка. Я молю Бога о двух несовместимых вещах: чтобы он простил мой величайший грех и чтобы он позволил хоть еще раз заглянуть в твои бездонные очи…»

Азеф отвечал: «…Я тоже мыслю о двух вещах: одна вещь трудно познаваемая, вторая не познаваемая вовсе. Первое — Мироздание, второе — сердце женщины… У меня нет постоянного пристанища, своих детей я вижу три дня в году, и они, завидя „чужого дядю“, пугаются. Своей жене я приношу лишь страдания. Я легкомысленно себе позволил увлечься тобой, которой никогда не принесу счастья. Теперь сердце мое разбито — навек. Одно утешение, что век этот будет недолгим. Такие, как я, до старости не доживают. Но когда грядет мой роковой час, то на устах моих будет лишь божественное имя, имя женщины, которая ввергла меня в пучину сладостной и напоенной горечью страсти, — имя сие Мария… Не знаю, когда буду в Москве. Так хочется на несколько дней приехать в старую столицу, нарочно, чтобы увидать тебя, заглянуть в твои полные волшебной тайны глаза… Мечтой этой и живу!..»

Он любил Марию всей своей натурой — страстной и безудержной.

Два неудачника-террориста — Алексей Покотилов и Додик Боришанский — объединили свои силы и с юной прытью решили:

— Мы всем докажем, что мы чего-то стоим!

Они наметили сепаратно провести покушение на Плеве 8 апреля 1904 года.

Накануне, в ночь на четверг 7 апреля, Покотилов, плотно задвинув штору на широком итальянском окне, из которого как на ладони был виден Николаевский вокзал, мастерил бомбы, или, как он их называл, «апельсины».

Рядом, замирая от восторга и ужаса, во все совал свой безразмерный нос Боришанский. Он признался:

— Я очень хочу научиться изготовлять «апельсины»!

Покотилов солидно одобрил:

— Что ж, дело хорошее, всегда может в жизни пригодиться! Это не трудно, только нельзя отвлекаться ни на миг…

— Леш, а для чего эта стеклянная трубочка?

Покотилов с удовольствием объяснил:

— Додя, в этой трубочке вся сила! Смотри, я заливаю в нее серную кислоту, так-с, готово! Трубочка вкладывается — гляди, вот так — в свинцовую капсулу, чтобы при любом падении капсула разбилась. Ты сахар хорошо растолок?

— Да, мелкий порошок! У моей мамы пудра такая…

— Давай сюда сахарную пудру, смелей мешай ее с этим порошком. Так-с, мешай тщательней… Чудесненько! Слушай, у тебя много девчонок было? Публичный дом не в счет.

— Три! — соврал Додик и покраснел.

— Говорят, ты большую казенную сумму на блядей потратил?

Боришанский с гордостью крякнул:

— Да уж гульнул славно! У мадам Орловой меня надолго запомнят. Но тебе, Леш, повезло, Дора хороша…

Покотилов рассмеялся:

— Одно слово, Бриллиант! У нее на ногах волосики жесткие, так возбуждает! А ты знаешь, Додя, что за ней увивался сам Иван Николаевич, но она ему, старику, не дала.

Друзья весело расхохотались. Покотилов вдруг одернул приятеля:

— Все, хватит! Тут не до шуток. Запоминай: при ударе трубка разбивается, она нарочно из тонкого стекла, чуть надавишь, и — бах! Серная кислота попадает на смесь с толченым сахаром. Эта смесь моментально воспламеняется и приводит к взрыву гремучую ртуть. От этого детонирует динамит. Дай-ка сюда четыре бруска, вот так и так, плотней положим-с. От господина Плеве не останется и плевка! Ха-ха!

И друзья снова грохнули смехом. Громадной силы бомба — на двенадцать фунтов! — была готова. Ее осторожно уложили в прочную коробку из-под шляпы, предварительно укрепив дно и стенки. Но оставались еще две небольшие бомбы. Покотилов решил засунуть их в карманы своего пальто.