Фаза мертвого сна - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Птицева cтр.№ 9

Узкий, залитый полумраком, он змеей тянулся по обе стороны от кладовой. Можно было пойти налево, за распахнутой дверью моей выдуманной тюрьмы была еще одна и еще, дальше коридор обрывался парапетом с резными балясинами – лестница, оббитая алым стоптанным ковром, уходила вниз, скрываясь в кромешной тьме. А можно было пойти налево, там коридор упирался в тупик – на глухой стене висела картина, портрет мужчины с суровым, даже безжалостным прищуром. Нас разделяла всего одна дверь – темное дерево, тусклый зеленоватый витраж, она была чуть приоткрыта, слабый луч света пробивался из этой щелочки, и я просто не смог отвести глаз.

Все кругом оставалось зыбким, сумрачным, невозможным, но эта дверь, этот пыльный витраж, этот свет, льющийся на доски пола – они были настоящими. Меня манило к ним, в голове нарастал будоражащий гул. Туда! Туда! Туда звал меня сон, весь дом, полный неясных теней и скрипов, указывал мне дорогу. Я шагнул к двери и осторожно заглянул в комнату.

Она была детской, уютной и крохотной. Низенькая кроватка, слишком короткая и узкая для взрослого, распахнутый балдахин, весь в рюше и тюле, в углу прятался кукольный домик – три заставленных крошечной мебелью этажа и маленькая кукла, сидящая в одной из комнаток, пол был застелен ковром, на стенах развешены яркие, неумелые рисунки. Я так внимательно разглядывал каждую мелочь, что две фигуры, застывшие у окна, заметил в самый последний момент.

Невысокая девушка с копной темных густых волос стояла вполоборота, я мог разглядеть лишь ее простое платье, доходящее до самых щиколоток, и грубый узел белого фартука, перехваченного на талии. Одной рукой она опиралась о стену, а второй притягивала к себе упирающуюся девочку, та была одета куда богаче – шелестела пышным розовым платьицем, с неудовольствием дергала ножками в белых панталонах, щелкали об пол каблучки ее маленьких черных туфелек.

Обе они были настолько живыми, что мне стало страшно. Я никогда не видел таких снов. Обычно мир снился мне ненадежным, предметы таяли от прикосновений, люди шевелили длинными, вытянутыми конечностями и гомонили, меняя голоса на звериные вопли.

Но стоящая у стены девушка злилась так же искренне, как любая другая, отчитывающая непослушного ребенка. Она чуть развернулась, и теперь я мог разглядеть ее маленький, сморщенный от досады носик, ее большие глаза, глубоко посаженные, круглые, сверкающие гневом, и даже губу, которую она закусила острыми зубками. Под ногами у нее валялась распотрошенная книжка, и девочка не желала подходить к ней, вырывалась, плакала.

Это выглядело сценой из живого спектакля, за которой я подглядывал почти не дыша. Вот актриса наклонилась и подобрала смятую страницу, вот поднесла ее ближе к девочке, и та залилась слезами. Звуков я почти не слышал, гул нагнетался в моей голове, звенело в ушах, давило виски, но мне и дело не было до этих мелочей.

Действие продолжалось. Фигуры двигались словно в танце – отточено и плавно. Девочка упорствовала, ее маленькое личико полыхало гневом. Она размахнулась свободной ладошкой и с силой ударила по стискивающим ее тонким пальцам. Я не услышал шлепка, но увидел, как девочка выскользнула из рук опешивший наставницы, отскочила в сторону, но тут же испугалась, бросилась обратно к той, что с досадой терла ушибленную кисть. Я перевел взгляд. Ее лицо – острое, чуть грубоватое, но от того красивое настолько, что жалобно заныло в груди, – побледнело. Между бровей пролегла тонкая морщинка. Она поджала губы и, не глядя на застывшую у кукольного домика воспитанницу, шагнула к двери.

Наши глаза встретились. На мгновение мне показалось, что она скользнет равнодушным, невидящим взглядом и пройдет мимо, даже не заметив. Словно из нас двоих не существует именно меня. Словно это я – призрак, отблеск чужого мира, слепая тень, случайный образ на ее пути. В эту же секунду я бы проснулся, и все закончилось бы, оставляя после себя горьковатый привкус острого, скоротечного наслаждения, упущенного, как все прекрасное в нашей жизни. Сейчас мне кажется, что это стало бы лучшим исходом. Но она меня увидела.

Ее большие тревожные глаза потемнели, в них промелькнул испуг, но тут же сменился растерянностью, обращаясь в гнев. Она порывисто вдохнула, тонкие ноздри затрепетали. Я успел заметить, как медленно стекает капелька пота по ее виску, когда одним движением она захлопнула передо мной дверь, разрывая нить, связавшую было нас.

И я тут же проснулся.

5

Желтоватый от времени фаянс становится белоснежным, если заливать его тройным «Утенком», потом ждать пару минут, тереть ершиком, заливать снова, ждать еще минут пять-шесть и смывать. Смоешь слишком рано – желтизна никуда не денется, забудешь и оставишь средство – оно засохнет и избавится его не получится до второго пришествия.

Но если сделать все правильно, то толстый менеджер Максим останется довольным. Чистоту унитазов он проверял лично каждый три часа, заходил в кабинки, осматривал их на наличие клочков бумаги и пятен биологического происхождения, потом наклонялся над каждым унитазом и смотрел. Смотрел долго, поводил носом даже. И если замечал под ободком налет, то мыть приходилось еще раз, прямо у него на глазах.

Почему чистота унитазов так важна в заведении с пластмассовой посудой и пересушенной картошкой в фольге, я не знал. Но спрашивать не решался. Просто драил проклятые толчки, радуясь, что насморк и хлорка отбили у меня всякое обоняние еще в первый день.

Со мной вообще творились страшные вещи. Я постоянно ловил себя на ощущении, что чувствую свое тело чужим – прикрепленным ко мне, выполняющим моим команды, но чужим. Оно даже слушалось с задержкой. Сначала я думал, мол, надо бы пойти и проверить кабинки. Потом наступало мгновение вакуума – тотального, засасывающего в себя Ничего, когда темнота вспыхивает перед глазами, не просто загораживая мир, нет, полностью замещая его. А потом мое худое, местами слишком длинное, местами чересчур короткое тело нехотя подчинялось, вставало и брело в сторону туалетов, а я тащился за ним через эту тьму, как шарик, привязанный к бамперу разваливающейся таратайки.

Наполеоновские планы по захвату Зои сами собой отошли на второй план. Я не помнил, как выгреб себя с кровати, швырнул в коридор, а оттуда наружу. Кажется, я даже не умылся, натянул только джинсы и мятую футболку. Пока брел по сонным улицам, таким же хмурым и не выспавшимся, как и я, то никак не мог собраться с мыслями.

Каков шанс увидеть один и тот же сон дважды? Более того, два раза подряд. И почему предметы там были устрашающе четкие, и почему люди, снившиеся мне, казались до дрожи настоящими, живыми даже? Что за отклонение подсознания швыряло меня в пыльные коридоры скрипучего дома? И отчего сны эти, занятные по своей сути, не приносили отдыха, одну лишь ломоту в теле да расплавленный чугун в голове?

Зоя догнала меня на перекрестке. Наверное, кричала что-то издалека, пытаясь привлечь внимание, но я не слышал. Вместо утренней Москвы, перекрестков и Зои я видел затопленный тьмой, клубящийся дымом коридор и комнату, полную детских вещичек. Думать о той, что захлопнула перед моим носом дверь с тусклым витражом, я не решался. Гнев ее темных глаз не мог быть сном, но был им, и это сводило с ума.