Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фенимор Купер cтр.№ 61

Было еще достаточно светло, для того чтобы увидеть яркие просветы между вершинами деревьев там, где несколько тропинок вело в глубину чащи. На одной из этих тропинок показалась группа воинов, медленно подвигавшаяся к жилищам.

Один из них, шедший впереди, нес короткий шест, на котором, как оказалось потом, висело несколько человеческих скальпов. Странные крики, которые слышал Дункан, были теми, которые белые довольно метко называют «кличем смерти», и каждое повторение этих криков имело целью объявить племени об участи врага. До сих пор сведения, которые имел Хейворд о жизни индейцев, помогали ему понимать смысл происходившего перед его глазами. Так как он знал теперь, что перерыв в его объяснениях с индейцами произошел благодаря возвращению победоносного воинского отряда, то совершенно успокоился и в душе поздравил себя с неожиданным улучшением своего положения, потому что индейцы, конечно, позабыли о нем.

Пришедшие воины остановились на расстоянии нескольких футов от жилищ.

Их жалобные, страшные крики, возвещавшие одновременно о печальной участи убитых и о торжестве победителей, смолкли. Один из воинов громко прокричал какие-то слова, в которых, по-видимому, не было ничего страшного, но понять их было так же трудно, как и прежние исступленные крики. Невозможно дать правильное представление о диком восторге, с которым была принята сообщенная новость. Весь лагерь в один момент стал ареной самой неистовой суматохи и смятения. Воины выхватили свои ножи и, размахивая ими, построились в две линии, между которыми оставался проход, тянувшийся от вновь прибывшего отряда до хижин.

Женщины схватили дубины и топоры и, в свою очередь, устремились к рядам индейцев, чтобы принять участие в ужасной игре, которая должна была сейчас начаться. Даже дети не составляли исключения: мальчики вытащили томагавки из-за поясов своих отцов и прокрались в ряды, подражая варварским обычаям своих родителей.

Около опушки леса были разбросаны большие связки хвороста; пожилая женщина поджигала их. При свете вспыхнувшего пламени побледнел свет угасающего дня, очертания всех предметов стали в одно и то же время и более отчетливыми и более страшными. Вся сцена представляла собой удивительную картину, рамкой которой служила темная и высокая кайма из сосен.

На самом отдаленном фоне этой картины виднелись фигуры только что прибывших воинов. Немного впереди стояли двое мужчин, которые, по-видимому, должны были играть главную роль в предстоящем зрелище. Свет костра был недостаточно силен, для того чтобы можно было разглядеть черты их лица. Однако было видно, что один из них стоит твердо и прямо, готовый встретить свою участь как герой; голова другого была опущена на грудь, точно он был парализован ужасом или убит стыдом. Дункан почувствовал прилив симпатии к первому из них. Он зорко наблюдал за всеми, даже самыми незначительными движениями незнакомца. Вглядываясь в очертания его удивительно пропорционально сложенной фигуры, Дункан старался убедить себя, что молодой пленник должен выйти победителем из предстоящего ему страшного испытания. Незаметно для самого себя молодой человек приблизился к темным рядам гуронов и с любопытством, затаив дыхание, ожидал предстоящего зрелища. Раздался страшный крик: то был сигнал. Мгновенно мертвая тишина сменилась взрывом криков, далеко превосходивших по силе все слышанное раньше. Пленник, у которого был угнетенный, беспомощный вид, остался неподвижным; другой же, услышав крик, сорвался со своего места с живостью и быстротой оленя.

Вместо того чтобы бежать среди рядов врага, как этого можно было ожидать, он только вступил в узкий проход и, раньше чем кто-либо успел нанести ему удар, круто повернув, перескочил через головы столпившихся детей и сразу очутился на внешней, менее опасной стороне грозных рядов. Эта хитрость была встречена проклятиями сотни голосов, и вся возбужденная толпа, смешав ряды, в диком беспорядке рассеялась по поляне.

Десяток пылающих куч хвороста освещал своим зловещим светом местность, походившую на какую-то адскую, фантастическую арену, где собрались злые духи для свершения своих кровавых и нечестивых обрядов.

Фигуры на заднем плане походили на какие-то призраки, скользящие перед глазами и рассекающие воздух бешеными, бессмысленными жестами; зверские инстинкты дикарей, которые пробегали мимо пылающих костров, со страшной отчетливостью обнаруживались на их возбужденных лицах.

Вполне понятно, что беглец посреди такой многочисленной толпы врагов лишен был всякой возможности передохнуть.

Был момент, когда казалось, что он достиг леса, но целая толпа врагов забежала ему наперерез и погнала назад, в самую гущу безжалостных преследователей. Круто свернув в сторону, с быстротою стрелы, пущенной из лука, беглец понесся к костру, одним прыжком перепрыгнул через столб пламени и, благополучно миновав целую толпу преследователей, показался на противоположной стороне просеки. Но и здесь его встретили и заставили повернуть назад. Тогда он еще раз сделал попытку прорваться через толпу, как бы надеясь, что в суматохе ему удастся проскользнуть. Затем последовало несколько мгновений, в течение которых Дункан считал мужественного юношу погибшим.

Ничего нельзя было различить, кроме темных человеческих фигур, носившихся по всем направлениям в невообразимом смятении. В воздухе мелькали поднятые руки, сверкающие ножи и страшные дубины, но удары падали, видимо, наудачу. Пронзительные крики женщин и свирепые завывания воинов еще больше усиливали ужасное впечатление, производимое этой сценой. Время от времени Дункану удавалось уловить взглядом легкую фигуру, рассекавшую воздух отчаянными прыжками, и он скорее надеялся, чем верил, что пленник продолжает еще владеть своими удивительными мускулами. Вдруг толпа повернула назад и приблизилась к месту, где стоял Дункан. Чья-то тяжелая фигура врезалась сзади в группу женщин и детей, и многие из них упали от толчка на землю. В общей суматохе опять появился пленник. Однако человеческие силы не могли дольше выдерживать такое суровое испытание. Казалось, незнакомец сознавал это. Воспользовавшись образовавшимся на мгновение проходом, он стрелой промчался мимо воинов и сделал отчаянную и, как показалось Дункану, последнюю попытку достигнуть леса. Высокий, здоровенный гурон бежал за ним почти по пятам, и его поднятая рука была уже готова нанести удар, но Дункан подставил ему ногу, и бешено мчавшийся дикарь грохнулся на землю в нескольких футах от намеченной им жертвы. Хотя на все это ушло не больше мгновения, тем не менее пленник с выгодой использовал этот момент; он повернулся, опять мелькнул, как метеор, перед глазами Дункана и в следующий момент уже стоял, спокойно прислонившись к тотему — маленькому раскрашенному столбу, врытому в землю перед главной хижиной.

Боясь, чтобы участие, которое он принял в избавлении пленника от опасности, не оказалось роковым для него самого, Дункан тотчас же покинул это место. Он последовал за подходившей к хижине толпой индейцев, мрачной и молчаливой, как всякая толпа, разочаровавшаяся в своем ожидании зрелища смертной казни. Влекомый любопытством или, может быть, другим, более благородным чувством, Дункан приблизился к незнакомцу. Последний стоял, обхватив одной рукой столб, и тяжело, с трудом дышал после сделанных им усилий, но ни одним жестом не обнаруживал испытываемых страданий. Он был теперь под покровительством священного обычая до тех пор, пока племя на своем совете не обсудит и не решит его участи. Однако нетрудно было предсказать решение этого совета.