Эволюция. От Дарвина до современных теорий - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Джордж cтр.№ 42

Интервью. Эгоистичные гены действительно объясняют особей-альтруистов

Ричард Докинз вдохновил миллионы людей своими научно-популярными книгами и в то же время получил массу критики за неоднозначные высказывания, особенно на тему религии. В 2013 году Докинз побеседовал с New Scientist о групповом отборе и поделился мыслями о том, не затмит ли его роль главного атеиста на планете существующее научное наследие. Он является заслуженным профессором эволюционной биологии в Оксфордском университете.

– Изменились ли с годами ваши стимулы и мотивация?

– Все осталось по-прежнему: любовь к истине, любовь к ясности, любовь к поэзии науки. Я враждебно настроен к альтернативам, суевериям и т. д., поскольку они подрывают образование и лишают молодых людей истинной красоты научной картины мира – в этом случае я больше волнуюсь о детях. Печально видеть, как детей ведут в мрачные и пугающие, тесные уголки средневекового суеверия.

– Одна из ваших битв велась против группового отбора – идеи, что эволюция работает через отбор признаков, приносящих пользу группам, а не генам. Вы разрушили эту парадигму, но затем она повторно возродилась.

– Под тем же названием вернулось нечто другое. Присмотритесь внимательнее – теперь групповым отбором стал называться родственный отбор. Меня это бесит, поскольку я не вижу смысла в скрытии того, что и так было ясно.

На мой взгляд, в какой-то степени за возвращением группового отбора стоял политический мотив. Социологи любят групповой отбор. Наверное, потому, что они находятся под влиянием эмоциональных оценок человеческих импульсов. Я думаю, что люди хотят видеть в альтруизме некую движущую силу. Но нет такой вещи, как движущая сила. Они хотят, чтобы альтруизм был чем-то фундаментальным, тогда как я ищу его объяснения. Эгоистичные гены на самом деле объясняют поведение альтруистичных особей, и для меня это предельно ясно.

– Какие отрасли эволюционной биологии вам наиболее интересны в последнее время?

– Я очарован тем, как молекулярная генетика смогла стать отраслью информационных технологий. Оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, как бы все случилось, если бы естественный отбор заработал только после того, как генетика стала цифровой и высокоточной частью компьютерной науки. Другими словами, если вдруг где-то во Вселенной обнаружится другая жизнь, то сможем ли мы предсказать, что она будет обладать той же высокоточной и цифровой генетикой, что и мы?

– Как вы считаете, куда нас приведет возможность еще глубже покопаться в собственных генах?

– Самое смешное, что если взять две составляющие дарвиновской формулы – мутацию и отбор, то окажется, что мы копались в отборе у каждого известного вида, кроме нашего собственного. Мы превратили волков в пекинесов, из дикой капусты сделали цветную и совершили колоссальную революцию в сельскохозяйственной науке. И все же, за некоторыми исключениями, мы не предприняли ни одной попытки вывести человеческих пекинесов или человеческих борзых.

Теперь мутация, то есть половина дарвиновского алгоритма, становится подвластная влиянию человека. И люди задаются вопросом: а что произойдет, если немного похимичить в генах? При этом забывается, что экспериментировать с отбором мы могли начать тысячи лет назад, но почему-то этого не сделали. Возможно, то, что помешало нам изменить отбор, защитит от нас и мутации.

– Верите ли вы в генетическую основу для иррациональности?

– Я бы очень удивился, если бы не нашлось генетической подоплеки для психологических предрасположенностей, делающих людей уязвимыми перед религией.

Идея об иррациональности, выдвинутая мной и многими другими людьми, заключается в том, что риски, с которыми мы сталкиваемся в нашем естественном состоянии, часто исходят от таких развитых «агентов», как леопарды и змеи. Так что природные явления (например, шторм) разумнее всего приписать агенту, а не физическим силам. Это как пресловутый шорох в траве: вряд ли там прячется леопард, но если и так, то вы к нему готовы. Поэтому вполне возможно, что склонность видеть неких агентов, а не скучные природные силы, заложена в нас изначально.

Для преодоления этой ограниченности может потребоваться длительное время. Пусть нам больше и не нужно бояться леопардов, мы продолжаем наследовать инстинкты тех, кто боялся их раньше. И способность видеть что-то, чего здесь нет, может быть запрограммирована в нашем мозгу.

– Если мы – иррациональны, то одна из возможных причин нападок на вас – боязнь людей за свою природу.

– Мы признаем, что люди иррациональны по классическим дарвиновским причинам. Но я не думаю, что нам стоит быть настолько пессимистичными, чтобы верить, будто мы вечно обречены на иррациональность.

– Вы бы хотели, чтобы вас запомнили за объяснение науки или нападки на религию?

Страница