Мы – кровь и буря - читать онлайн книгу. Автор: Кесия Люпо cтр.№ 28

– Посмотрите на меня, – прошептала она.

Герцог подчинился. Выражение его лица стало спокойным, и их глаза встретились.

Очень аккуратно она дотронулась рукой до его постаревшей щеки и направила поток волшебства между бровей. Лицо отца и пальцы девушки приятно покалывало, будто они прикоснулись к теплой воде. В груди Констанции появилось знакомое чувство пробудившейся магии. Но вновь разум герцога начал сопротивляться. И стоило ей приложить чуть больше усилий, его сопротивление сразу возрастало, как будто другое заклинание мешало ее воздействию. Но разве это возможно? Сконцентрировавшись, Констанция снова выпустила мощную волну чар, чтобы сломать стену в голове отца.

Вспыхнул красный свет. Трость вылетела из рук девушки, и тогда, внезапно, герцог поднял кулак и сильно ударил дочь прямо в лицо. Она упала на пол, ощутив, как край зазубренной плитки полоснул по ее коже. По щеке хлынула горячая кровь. Дрожащей рукой Констанция потянулась к лицу и коснулась пальцами открытой раны.

Дочь гневно посмотрела на отца. Он лишь однажды позволил себе ее ударить – в тот раз, когда обуреваемый яростью и горем тащил ее за руку от тела матери… Но злость ее прошла, как только она заметила перемену в его лице: с изумлением и ужасом он взглянул на свою руку.

– Держись от меня подальше, – приказал он низким уверенным голосом. Это была самая разумная фраза, которую он сказал с момента ее прибытия.

– Отец, – настаивала Констанция, – кто это сделал с вами?

Ее голос все равно был наполнен отчаянием: она знала, что все это безнадежно.

И вдруг за ее спиной открылась дверь. Констанция встала, медленно пригладила юбки и вытерла рукавом рану.

– Леди Констанция, – удивился лекарь. – Я не знал, что вы собирались навестить герцога…

– Мне теперь нужно записываться на встречу к собственному отцу? – возмутилась она.

– Желательно, – заявил Торн, кивнув на раненое лицо Констанции. – Если бы я не встал, чтобы дать герцогу его утреннюю дозу лекарств, все могло обернуться намного хуже. Его состояние крайне нестабильно.

Констанция подошла ближе и выпрямилась в полный рост.

– Наши отношения с отцом вас не касаются, – холодно предупредила она. – И у меня есть основания полагать, что его болезнь имеет неестественную природу.

– Что бы это значило? – спросил лекарь сухим, безэмоциональным тоном.

Внимательно посмотрев на Торна, Констанция заметила проблеск понимания в его глазах. Тогда все встало на свои места.

– Думаю, вам это известно, доктор, – прошипела Констанция.

Она отошла, схватила упавшую трость и покинула комнату. Медленно спускаясь по винтовой лестнице, она думала о красной вспышке в комнате отца. И вдруг Констанция вспомнила, что подобная красная магия защищала ржавый замок и цепи ворот. В глубине души она не сомневалась, что оба заклинания наложены одним и тем же магом.

И этот чародей живет в Княжеском лесу рядом с герцогом, колдуя прямо перед носом судьи, который ненавидит магию. Она старалась не делать поспешных выводов, но трудно игнорировать очевидного подозреваемого. Лорд Вередит говорил, что раньше Торн был простым аптекарем, а потом пробился к высшему эшелону власти. Очевидно, что в городе со строгой иерархией это вызывало подозрения. Да, сомнений не оставалось: магом в Княжеском лесу мог быть только доктор Джонас Торн. И судя по силе его волшебства, он был очень могущественным.

Ее захлестнула волна ярости. Торн сводил с ума герцога, держал в тюрьме разума. Но зачем? Он вел свою игру? Или работал на кого-то еще?

Внизу лестницы Констанция открыла дверь во двор, вытерла рукавом пульсирующую щеку, но вдруг замешкалась на пороге. Она наблюдала за облаком, которое сверкало и кружило над каменной дорогой. По двору шел псарь, неся в руке ведро, полное дохлых крыс. Вторую руку он приложил к больной голове. Несколько секунд спустя Констанция услышала, с каким остервенением собаки бросились на еду. Их вой превратился в рычание, как будто за еду шло настоящее сражение.

Констанция закрыла глаза, позволив миру исчезнуть. Она сосредоточилась и услышала эхо грозового заклинания: барабанящий звук, похожий на умирающий отголосок колокольного звона. Все это казалось странным. Похоже, до начала рождения оставались считаные дни. А когда оно случится… уже будет слишком поздно. Чтобы успеть, нужно работать быстрее. Констанция сжала кулаки. О, боги, сколько же лет она готовилась к этому событию… Но готова ли она? Понимала ли она до конца, что делала?

«У меня не осталось выбора».

Витенагемот должен состояться через несколько часов. Осторожно коснувшись щеки, она посмотрела вниз на запачканное кровью платье.

«Кажется, пора переодеться».

В своей комнате Констанция вновь проверила круглое зеркало на медальоне, ожидая увидеть пустоту. Но вместо пустоты она обнаружила запотевшее стекло. Сердце ее дрогнуло.

«Неужели…»

Сев на край кровати, она заправила волосы за уши и подышала на зеркало. Она знала, что в храме висело зеркало-близнец, которое тоже помутнеет.

Внезапно за дымкой появилась тень, и стекло прояснилось. Перед ней появилось отражение Эмриса с тремя белыми параллельными шрамами, проходящими через все лицо. Его темные волосы были с серебряной проседью, а глаза уставшими. Он выглядел на десять лет старше своих двадцати трех лет.

«Наконец-то», – заговорил Охотник.

Хотя губы его двигались, Констанция слышала голос не ушами, а в голове. Голос, который пересекал невероятное расстояние.

«Боги, что с твоим лицом?»

Констанция дотронулась до пореза. Рана высохла, но все еще казалась мягкой. Она уже совсем о ней забыла. Девушка вздрогнула:

– Кулак.

«Почему ты сбежала от меня? Ты ведь понимаешь, что тебе придется ответить за свои действия».

Констанция опустила взгляд.

– Нет, – тихо возразила она.

«Констанция, ты не сможешь этого сделать».

Ее голос прозвучал уверенно и правдиво:

– Я уже это делаю, Эмрис. Я пыталась сказать тебе…

Но голос в ее голове строго ее перебил:

«После твоего ухода все стало еще хуже. Они нашли у тебя запрещенные тексты. Раньше я думал, это минутный, безрассудный порыв. Я ничего не понимал… Но сейчас я все понял. – Его глаза загорелись. – Ты ведь давно планировала это сделать? Я ведь прав, Констанция? Ты, должно быть, гордишься своим умом. Ты действительно меня одурачила. Я думал, ты другая… Но ты такая же, как и Чатхам, – с горечью и болью произнес он. – Чатхам мне жизни не дает из-за этой маски, как будто нет ничего важнее».

– Ты не понимаешь. – Она потерла кончик носа. – Все куда сложнее, чем ты думаешь. Ты ничего обо мне не знаешь. Ничего.