Учитель биологии - читать онлайн книгу. Автор: Мурадис Салимханов cтр.№ 8

– А зачем вам бороться с собственным народом? Это ведь старо, как мир, надо бороться с причиной болезни, а не следствиями. Когда растение едят гусеницы или тля, можно оборвать листву, срезать все ветки, срубить ствол и таким образом отвадить вредителей, но после такого «лечения» уже нет гарантии, что дерево выживет. Так же и общество, многие болезни можно если не излечить полностью, то хотя бы подавить. В любом растении, животном живут патогенные организмы, и борьба с ними поддерживает иммунитет организма в целом, а смысл – в поддержании нужного баланса силами самого общества.

– И что это за баланс?

– Надо дать людям свободу, свободу выражать мысли, высказываться, заниматься тем делом, которым он хочет заниматься, а вам, милиции, нужно служить народу и охранять эту свободу.

– А разве мы не охраняем?

– Что вы охраняете? Вы охраняете тех, которые разворовывают бюджетные деньги, обеспечиваете нужное количество голосов на выборах для нужных кандидатов, устраняете неугодных. Вы сами поставили себя в положение цепных псов, которые рвут всех по команде вашего начальства. Свобода каждого всегда приводит к ограничению власти «слуг народа». Вы не хотите поступиться своей свободой вершить по вашему усмотрению судьбы людей, а несогласные с этим объявлены вами вне закона.

– Ну и что ты предлагаешь?

– Ничего. Нет необходимости изобретать велосипед. Надо только посмотреть, как он устроен у других.

– Хочешь шашлык?

– А?

– Шашлык, говорю, хочешь?

– Нет. От тебя ничего не хочу, да и к тому же ты выбил мне почти все зубы, если не забыл, а те, что остались, распилены напильником. Я не могу жевать. «Надо же, – подумал учитель, – или он с детства был таким инфантильным, что маловероятно, или долгая безнаказанность породила монстра, в легкую играющего со своими жертвами, этакое общение «лайт» с очередной жертвой».

– Ну ладно, – ответил майор как ни в чем не бывало, – давай я тебе помогу.

Майор подошел к столу, взял большой кусок мяса и стал тщательно жевать, отвернувшись почему-то в сторону, затем большим и указательным пальцем взял изо рта прожеванный кусок и скомандовал:

– Открой рот.

– Зачем?

– Будешь есть, брезгуешь?

Голод и отвращение недолго боролись в нем, и он неохотно открыл рот, и майор как держал двумя пальцами источавший сок бесформенный кусок, так и вложил ему в рот. Он никогда не думал, что кусок прожеванного кем-то посторонним сочного мяса может быть настолько вкусен.

– Ха-ха. Ну как? Ты знаешь, у меня был дед, он умер, когда мне было одиннадцать, и дед иногда меня спрашивал: «Внучек, а ты будешь мне жевать пищу, когда я останусь без зубов?». На что я отвечал, что никогда. Мне была противна мысль о том, что я буду для кого-то жевать пищу, даже для своего деда. А потом, с годами, когда мне стало его не хватать, я понял, что дело совсем в другом. И теперь я впервые в жизни жевал пищу для кого-то другого. Ха-ха. Дед был бы доволен, он был добрым человеком.

Майор сел в свое кресло и задумчиво посмотрел на арестанта и произнес:

– Ты знаешь, я первый раз вижу такого крепкого человека, как ты. Ты продержался там, где другие готовы были признаться во всем. Умоляют не трогать их, падают на колени, обещают золотые горы, в жопу готовы целовать, – а ты нет. Враг, который борется до последнего, всегда вызывает уважение, проси сегодня что хочешь, кроме свободы, конечно.

– Кроме свободы?

– Да.

– Я бы хотел в камеру, где есть другие люди. Я давно не видел людей. Хочется с кем-то поговорить.

– Поговорить?

– Да. В этой тюрьме нет даже мышей и крыс, словно они убежали от царящего здесь ужаса.

– Крыс, говоришь? А я и не обращал внимания, хотя в других тюрьмах их много. Ладно, мне надо ехать, коллектив поздравляет сегодня. – И майор, подняв трубку внутренней связи, сказал кому-то: – Переведите Абубакарова в одиннадцатую камеру. К этому, как его – Шамхалов, кажется? Да, к новичку. – И, положив трубку бросил: – Ну что же, отдыхай сегодня. Общайся. Конвой!

* * *

Камера, куда перевели учителя, была на другом этаже, в полуподвале, куда из-под потолка, словно из амбразуры дота, просачивался свет. Учителю она показалась люксом. Охранник молча показал ему на кровать у стены, зачем-то заглянув под подушку спавшего другого арестанта, ушел громко, лязгнув дверью. Когда шаги уходившего охранника растаяли в глубине коридора, лежавший до сих пор неподвижно арестант повернулся и неожиданно спросил:

– Кто по нации?

– Авар, – ответил учитель.

– Я тоже, – ответил тот и, тут же перейдя на аварский, спросил: – давно здесь?

– Наверно, неделю или больше, точно не помню, здесь время идет очень долго. А ты?

– Я тут второй день, привезли в воскресенье после обеда.

– Тебе повезло.

– Почему?

– Выходной потому что, и сегодня день рожденья у главного костолома. Я желаю тебе крепости духа и уйти поскорее отсюда.

– Уйти куда? Меня вряд ли отпустят. Меня приняли, когда я затарился в городе продуктами и шел в лес. Я бы отмазался, но у меня был ствол и блокнот с записями, выбросить не успел, и вот я здесь.

– Так ты боевик?

– А ты нет?

– Я тут случайно, стечение дурных обстоятельств.

– Молодец. Если ты думаешь, что я подсадная утка, брось эти мысли. Ты слышал про хромого Али? Я его младший брат.

– Нет. Не слышал.

– Странно, его многие знали, уважали, он пропал год назад. Но я-то знаю, что его убили, даже тела не выдали.

– А если я подсадная утка?

– Ты? Да брось ты, отец! Я вижу, как тебя ломали, уток так не ломают. С такими ранами и в таком возрасте ты не похож на подсадного, да и говоришь ты не как все.

– Ты сказал «отец»?

– Ну да. Тебе разве не за пятьдесят?

Учитель издал непроизвольный стон.

– Что случилось? Извини, если что не так, ты весь седой, и я подумал, что ништяк, что с взросляком в хате.

– Ничего, мне не пятьдесят.

– А сколько?!

– Неважно, друг. Давай поговорим о чем-то другом.

– Давай! А сколько тебе лет, брат?

– А тебе? – ответил учитель вопросом на вопрос.

– Двадцать шесть.

– А тебя можно спрашивать, о чем угодно?

– Да, брат, в принципе обо всем, я ведь не блатной и сижу не за кражу курицы, да и просто поговорить хочется, чтобы выслушал меня, хоть кто-то жи есть?

– А почему ты помогал боевикам?

– Сейчас уже трудно сказать, я ведь не был религиозным таким, на улице вырос, старший брат учился в Египте, когда вернулся, у него уже было много друзей, мечтающих построить новое шариатское государство на Кавказе. Сначала они ушли в Чечню, потом они вернулись, когда проиграли, и как-то случайно получилось так, что он втянул меня. Сначала давал какие-то поручения, и пошло-поехало. Потом меня по первоходу приняли, когда у убитого боевика в записной книжке нашли отметку о том, что я дал тысячу рублей на общее дело. Дали два года, как пособнику. Год как вышел. За то время, что я сидел, пропал брат. Даже трупа не нашли. Отца нет, мать живет в Городе с сестрой. Они со мной не общаются, говорят, вахаббит и могу принести беду, хотя я слышал, что их все равно регулярно трясли за меня, даже когда я сидел. Вот. Вышел на свободу, через пару дней снова приняли, били в отделении, потом, когда пришел адвокат, отпустили. На работу устроиться не смог. Везде нужно знакомство или деньги. Предлагали работу на рынке за сто рублей в день и небольшой процент с продаж, поработал две недели, но прожить за эти деньги я не смог. Ночью как-то залез на автобазу и украл два колеса. Поймали прямо возле забора. Когда через три дня выпустили, я узнал, что за меня занесли деньги друзья моего брата. Они же и предложили работу. Возить по точкам оружие, продукты, медикаменты. Кто-то слил хату и вот я снова попался. Думаю, на этот раз серьезно. Оружие, блокнот, лет десять могут дать в общем. Короче, брат, жизнь не сложилась. Не знаю, почему я такой невезучий, но все мои знакомые ребята, одноклассники, у которых родители со связями или с деньгами, на сегодня имеют квартиры, хорошие машины, деньги на кармане, а такие как я – только урчание в желудке и одну проблему за другой.