Степень риска (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Барабаш cтр.№ 36

На этом месте Александр Иванович закончил свой рассказ о необычном случае из своей боевой биографии. При этом, лукаво прищурив глаза, он, не забыл упомянуть, что Зина Вихорева прекрасно справилась с обязанностью сиделки и после его выздоровления на партизанскую базу они вернулись вместе. О том, что произошло между Александром Ивановичем и Зиной за время его лечения в отдаленном партизанском госпитале, рассказчик распространяться не стал, но выводы может сделать сам читатель – Зина Вихорева вскоре стала его женой.

В конце многих литературных произведений нередко можно обнаружить эпилог. Особенно мне нравится эпилог в «Черном обелиске» Ремарка, а вернее, 26 я глава романа. По несколько раз я смакую насыщенные информацией печальные заключительные строки этого замечательного литературного произведения. Ни в коем случае не проводя параллели между Ремарком и собой, я с удивлением понял, что мне тоже хочется завершить свою короткую повесть эпилогом. Может, такое желание возникло у меня оттого, что много лет назад, взявшись описать совсем маленький эпизод большой войны, я сжился с темой. Вечерами после работы, а нередко и ночами, я знакомился с множеством документальных книг отечественных и иностранных авторов о той военной поре. И не только знакомился, а штудировал книги с карандашом. Я ведь не был участником событий, о которых писал, и читатель наверняка не простил бы мне малейшей ошибки даже в мелких деталях истории войны или армейского быта. И еще об одном я не могу умолчать. После нескольких десятков прочитанных книг я обнаружил, что немцы, как рядовые участники военных действий на Востоке, так и старшие, высокопоставленные офицеры, в подавляющем большинстве высоко оценивали русского солдата. Популярный немецкий публицист, после войны известный под псевдонимом Пауль Карелль (Карелл) – исполнительный директор службы новостей Третьего рейха и начальник пресс-службы Имперского министерства иностранных дел Германии, оберштурмбаннфюрер СС Пауль Карл Шмидт – в первые месяцы войны, еще не сомневаясь в конечной победе Германии, писал: «Отступающие советские войска в буквальном смысле сжигали за собою мосты. Им не было дела до того, что они защищают безнадежное дело. Бились до последнего патрона».

Упоминавшийся в моих записках генерал Гюнтер Блюментрит сказал более откровенно: «Человек, который остался в живых после встречи с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать».

Это говорят бывшие противники. Вместе с тем многие современные отечественные авторы пишут о нашей победе, как о досадной случайности. В своих книгах, богатых иллюстрациями и фотографиями, они с беззастенчивостью норовят показать побольше разбитой советской техники, побольше пленных и сдающихся в плен солдат РККА. Я думаю, незачем комментировать подобные опусы. Все равно эти нищие духом люди меня не поймут.

Война была жестокой. Лишь 23 я пехотная дивизия противника в Могилеве потеряла убитыми 264 человека, пропавшими без вести – 83, а ранеными – 1088. Общие потери составили 1435 человек. Между прочим, Могилев брала и несла потери не одна 23 я дивизия, а четыре, плюс 7 й корпус. «Высокая цена за взятый в глубоком тылу город», – сказал в те дни вышеупомянутый Пауль Карелл.

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер на сороковой день войны с Россией отметил в своем Военном дневнике, что на всех остальных фронтах с 1.9.1939 года по 31.7.1941 года, то есть на протяжении двух лет, немцы потеряли около 100 тысяч человек, а за 40 дней войны с Россией – 318 тысяч. Это самый лаконичный ответ на вопрос, как воевали русские солдаты 1941 года!

Немцы очень неуютно чувствовали себя во время вторжения в Россию: «Психологическое влияние этой страны на среднего немецкого солдата было очень сильным. Он чувствовал себя ничтожным, затерянным в этих бескрайних просторах»…

С того дня, а вернее, с того вечера, когда я познакомился с Александром Ивановичем Титоренко и его внучкой Оксаной, прошло без малого шесть лет. Оксана успела выйти замуж и даже развестись. Уже минуло два года с того времени, когда она влилась в бесконечные ряды матерей-одиночек, которыми так богата современная Россия. Торговый павильон на владивостокской улице Котельникова, где она работала, снесен, а на его месте построен современный магазин с непременной сейчас площадкой, заставленной пластмассовыми столиками для любителей пива. Бывший лейтенант разведвзвода Титоренко уехал четыре года назад «за границу» – на Украину, туда, где похоронена его жена, упоминавшаяся нами Зина, в девичестве Вихорева, с которой в июле 1941 года он лесами шел из-под Могилева к линии фронта. Перед отъездом Александр Иванович оставил мне свои дневниковые записи тех лет, тем более бережно им сохраненные, что вести дневники, как это делал начальник немецкого генерального штаба Гальдер, ему, офицеру разведки, было категорически запрещено. С трудом разбирая на пожелтевших листах написанные химическим карандашом строчки, я постепенно узнавал судьбы старшины Пилипенко и сержанта Васина, автоматчиков из Липецка и «пушкаря» Митрофаныча, и это не оставило мне ни малейшей возможности уклониться от работы над новой повестью, чтобы рассказать то, что я узнал. Владивосток, 1997–2003 гг.

Он стоял прямо посередине узкого тротуара и, приближаясь к его крепко сбитой фигуре, Берг невольно замедлил шаги.

– Ну, здравствуйте, гражданин судья. Вот и свиделись. Не узнаете?

Берг остановился.

– Здравствуй, Кузнецов. Как же тебя не узнать? Узнал. Только что-то рановато ты из зоны вышел.

Кузнецов улыбнулся, обнажив плотный ряд золотых зубов.

– Почему «рано»? Как раз вовремя. На воле дел невпроворот.

– Опять за старое взялся?

– Что вы, гражданин судья, сейчас время такое, что можно и так деньги лопатой огребать.

Берг недоверчиво покачал головой, разглядывая массивный золотой крест, висящий на шее у Кузнецова.

– Лопатой, говоришь, огребать. Ну греби, если все по закону. Только что-то плохо в это верится, – и он кивнул на крест.

Кузнецов взялся за цепочку креста.

– Вы про это? Да это не мое, взял поносить.

– Поносить? Ну, что же, носи…

– Вот спасибо, гражданин судья. Уважили… Только я теперь разрешения ни на что и ни у кого спрашивать не обязан! Сам себе хозяин. – Голос Кузнецова стал жестким. – Вопрос один до сих пор меня мучает. За что вы тогда на всю катушку впаяли? Не было бы добрых людей, я и сейчас бы на нарах бока пролеживал.

– За все платить надо, Кузнецов, – Берг усмехнулся, – за все. Что заслужил, то и получил.

Он еще секунду постоял и шагнул мимо Кузнецова. Тот посторонился и крикнул вслед:

– Это вы правильно сказали! За все надо платить. Может, еще где свидимся. Пути господни неисповедимы…

Раздосадованный неприятной встречей, Берг прошел по коридору народного суда к приемной своего кабинета, где за столом сидела молодая девушка – его секретарь. Поздоровавшись, он попросил ее пока никого к нему не пускать. В кабинете привычно уселся за стол, раскрыл толстый том уголовного дела, но уже через несколько минут отодвинул его в сторону. Мысли невольно возвращали его к встрече с Кузнецовым, не сегодняшней, а той, которая состоялась еще четыре года назад. Только тогда была осень, а в его приемной сидела не та девушка, с которой он только что поздоровался. В тот год в приемной еще хозяйничала Инга…