Отражение удара - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 17

— Так ты же, наверное, всех здесь знаешь, — обрадовался майор. — Так ведь?

— Гм, — сказал охранник. Лицо его сделалось еще более непроницаемым, чем раньше, хотя это и казалось невозможным.

— Ну, конечно! — сказал Гранкин, — естественно.

Профессиональная этика. Только вот что я тебе скажу: речь идет об убийстве, причем о зверском убийстве, так что свое «гм» оставь для клиентов. Жанну Токареву знаешь?

— Жанну? Это скрипачку, что ли? Знаю. — Лицо охранника тронула неумелая улыбка. — Это у вас промашка вышла, майор. Она мухи не обидит.

— Гм, — произнес на этот раз майор Гранкин. — Дело в том, что вчера вечером она была убита. Точнее, ночью, где-то между двенадцатью и двумя часами.

— Как убита? — растерянно переспросил охранник.

— Ей нанесли сорок три удара отверткой в спину, — сухо пояснил майор.

— Твари, — с отвращением сказал охранник. — Я бы их, козлов, за яйца вешал. Неужели на Тверской шкурья мало? Неужели нельзя с бабой полюбовно договориться? Вот же дерьмо…

— Ас чего это ты взял, что ее изнасиловали? — живо поинтересовался майор. — Знаешь что-нибудь? Кто-то грозился?

— Не надо меня подлавливать, — отмахнулся охранник. — Сами служили, нас задешево не купишь… Если не изнасилование, то это какой-то шизик. Что у нее было-то, кроме… гм… Ну, твари!..

— Ладно, — сказал Гранкин, — давай пока оставим все эти версии… Ты вчера дежурил?

— Дежурил, — мрачно кивнул охранник, — до сих пор дежурю… — Он махнул рукой в ту сторону, где все еще дробно постукивая шарик рулетки и раздавались неразборчивые возгласы крупье. — Надоели, Уроды.

— Ничего подозрительного не заметил?

— А что замечать-то? Токарева вчера не работала.

Квартет только три дня в неделю играет, вчера у нее был выходной. То есть, по графику они должны были играть, по выступление перенесли…

— Почему?

— Шинкарева попросила… Это барменша наша.

У нее вчера новоселье было, квартиру поменяла, что ли… Ну, пригласила наших музыкантов: во-первых, вроде как коллеги, а во-вторых, живая музыка… Она, Шинкарева, любит пыль в глаза пустить.

— Значит, Токарева вчера вечером гостила у нее?

— По идее, должна была быть. Да вы Шинкареву спросите.

— А где ее найти?

— Дома, где же еще. Это где-то на Малой Грузинской. Она все уши прожужжала этой новой квартирой: как это близко к центру, да какой дом старинный, да какие потолки высокие… Ну, известное дело, баба.

— Хорошо, — задумчиво сказал Гранкин, — хорошо… А ты не знаешь, врагов у Токаревой не было? Ну, завидовал там кто-нибудь, или, к примеру, клинья подбивал и отлуп получил… А?

— Да какие у нее враги! — отмахнулся охранник. — Говорю тебе, майор, это какой-то трахнутый недоумок развлекается. Вот увидишь, недели не пройдет, как у вас еще парочка таких же жмуриков появится, помяни мое слово…

— Да, — сказал майор.

— Да, — спохватился охранник, — в самом деле…

Ну, удачи тебе, начальник. Найди этого козла, добром прошу.

— Найду, — пообещал майор с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.

* * *

Илларион Забродов положил телефонную трубку и с неудовольствием посмотрел в окно. На улице окончательно распогодилось. Небо, с которого еще час назад капал бесконечный дождь, было совершенно чистым и стремительно наливалось той пронзительной, режущей глаза, спектрально чистой голубизной, которую можно увидеть только в погожий октябрьский денек, да и то с утра пораньше, пока над городом не повисло грязно-серое одеяло выхлопных газов. День обещал быть просто великолепным, а лишившийся своего средства передвижения Илларион был прикован к городской черте.

— Ну и ладно, — вслух сказал Илларион, — ну и пожалуйста. Буду сидеть дома и морально разлагаться. Чего я не видел в вашей городской черте?

Для начала, просто чтобы вернуть дню хоть какую-то видимость привычного распорядка, он принял душ.

Стоя под тугими горячими струями, он время от времени невольно косился на круглое окно, прорезанное в стене ванной. Ему очень нравилось это окно, но сейчас оно вызывало у него недовольство: за ним по-прежнему синело небо, напоминая об упущенных возможностях и неосуществленных планах.

— Да будет тебе, — пробормотал он, энергично растираясь мочалкой. — Не последний день живем.

Приняв душ и побрившись, он соорудил нехитрый завтрак и неторопливо воздал должное еде. Это было одно из преимуществ гражданской жизни: можно было никуда не торопиться и есть то, что нравится, а не то, что подвернулось под руку. Конечно, все рано или поздно надоедает, и полная свобода может наскучить так же быстро, как и жесткие рамки армейской дисциплины, но Забродов умел не скучать наедине с собой. Да он никогда и не оставался один: даже если вокруг него не было людей, под рукой всегда были книги, а если они вдруг оказывались вне пределов досягаемости, Илларион всегда мог прибегнуть к услугам своей памяти. Ему нравилось мысленно листать пожелтевшие страницы, то соглашаясь с авторами, то вступая с ними в яростную полемику. Впрочем, споры, как правило, заканчивались ничем: большинства оппонентов Иллариона давным-давно не было в живых, и доказать им что бы то ни было не представлялось возможным.

Илларион улыбнулся своим мыслям. Смешно надеяться доказать что-то умершим, когда и с живыми-то сплошь и рядом не удается достигнуть хоть какого-нибудь понимания. Вся наша жизнь — это сложная и неимоверно запутанная система компромиссов, взаимных уступок или, проще говоря, сделок: сделок с начальством, с друзьями и знакомыми, с самим собой и собственной совестью…

— Ну, повело кота за салом, — вслух сказал он, безотчетно пародируя лучшего друга и бывшего начальника Андрея Мещерякова. — Опять философствуешь, Забродов, а посуда у тебя, между прочим, до сих пор не вымыта… Ай-яй-яй, Забродов. А еще книжки читаешь…

Устыдившись, он перемыл посуду и огляделся в поисках еще каких-нибудь хозяйственных дел, которые следовало прикончить в зародыше, чтобы не мешали лениться. Это было одно из его любимых занятий — лениться, и Мещеряков, бывало, буквально лез на стенку, когда свежий, подтянутый и чисто выбритый, но все равно какой-то не по-военному расслабленный капитан Забродов входил к нему в палатку и, дурашливо становясь навытяжку, деревянным голосом рапортовал: «Товарищ полковник, задание выполнено, потерь нет. Разрешите лениться?» Впрочем, тогда Мещеряков еще не был полковником, и лениться им обоим приходилось чрезвычайно редко…

«Бедняга, — подумал Илларион о Мещерякове, покидая кухню, — ему-то и теперь полениться некогда.

Где уж тут лениться, когда полковников — море, а генералов, хоть и много, но все-таки гораздо меньше. У геометрии железные законы, и, чем ближе ты к верхушке пирамиды, тем труднее протискиваться наверх. Тут либо подличай и иди по головам, либо работай на износ и не забывай вовремя уворачиваться и откусывать ноги тем, кто норовит наступить тебе на физиономию…»