Дьявол в мелочах - читать онлайн книгу. Автор: Полина Рей, Тати Блэк cтр.№ 26

Каникулы приближались к концу, а я отчаянно хватался за каждую ускользающую секунду времени, чтобы только растянуть эту сладкую агонию. Как подыхающий растягивает последний глоток воздуха, зная, что через несколько мгновений окажется на той стороне. Потому что возвращение к обычной жизни казалось мне концом всего. И тогда я даже не понимал, насколько чудовищно прав окажусь.

— Ну, говори уже, что не так? — в который раз спрашиваю у Сони, которая только улыбается, будто у нее есть от меня тайна и делиться ею со мной она не намерена.

Мы проводим время на одном из наших излюбленных мест — огромных старых качелях, ржавых и неподъемных. Они занимают собой едва ли не десятую часть парка, но это иллюзия. Просто скрыты от посторонних глаз взъерошенным и неухоженным кустарником и кажется, будто в эту часть не забредает никто.

Я сажусь на подгнившие доски деревянного сидения, Соня, мне на колени — и так можно сидеть вечность. Рождественская обычно болтает без умолку за двоих, я же просто сижу, улыбаясь и мне ничего больше не хочется.

Но сегодня она какая-то странно молчаливая, что порождает внутри хренову тучу вопросов, ответ на которые мне может не понравиться.

— Я же сказала… ничего, — отвечает, чертя что-то незамысловатое на моей ладони.

— Не верю.

— Все так…

Обычно девчонки обижаются на какую-нибудь лабуду вроде того, что парень забыл, например, о какой-то дате. Две недели и четыре дня с тех пор, как познакомились или о годовщине смерти Му-му. Только Соня мне казалось совсем не такой. Хотя…

— Я о чем-то забыл?

Она вздыхает, полуоборачивается ко мне и быстро произносит:

— Не мог забыть, потому что вряд ли знал.

Поначалу фраза кажется мне просто каким-то набором букв, но постепенно до меня доходит:

— Сегодня какой-то праздник?

— Не совсем праздник.

— М-м-м… только не говори, что у тебя день рождения.

Кажется, начинаю вспоминать, что в прошлом году как раз у Рождественской он пришелся на начало второй четверти. Или не у нее? Почему мне тогда это было совсем неважно?

Она не отвечает, просто молчит, отвернувшись. И я чувствую себя просто идиотом. Должно быть и вправду мне нужно было знать о дне рождения Сони, если он сегодня… но я не знаю.

— Значит, день рождения, — выдыхаю ей в волосы.

— Это неважно.

— Для кого?

— Для меня.

— А для меня — очень важно. Почему ты не сказала?

Она поворачивается ко мне, смотрит серьезно, будто изучая черты моего лица, и мне хочется сделать для нее все, что будет возможно в моих силах.

— Потому что это действительно неважно.

— Глупая…

Очень тяжело вздыхаю, потому что понимаю — день рождения Сони — это вообще единственное, что сейчас может быть важным. Поднимаюсь с качелей, заставляя сделать это и Рождественскую. Она встает, глядя на меня с недоумением. А я и сам пока не знаю, что именно хочу предложить ей. Точнее, знаю, но понять, как она отреагирует на это — не могу.

— Пойдем ко мне? — спрашиваю, протягивая руку. Этот жест вообще кажется в последнее время самым закономерным из всех возможных. — Дядя Витя сегодня до ночи не вернется.

Я не представляю, что она может подумать об этом, знаю лишь, что не сделаю ничего, что ей бы не понравилось. Но она произносит просто и легко:

— Пойдем.

И все сомнения отходят на второй план.

Я не помню уже, когда в последний раз демоны разрывали мое нутро. Знаю лишь, что та боль под ребрами, которую испытывал в последнее время, стала привычной. Как желание дышать — люди просто не замечают потребности раз за разом делать вдох, но она есть. Так же и боль, рожденная близостью Рождественской — она уже как часть меня. Кажется, убери ее, и я лишусь чего-то необходимого, как воздух.

— Из еды только стряпня отчима. Он готовит много и вкусно, но боюсь, это не то, что нам нужно.

Я рассматриваю содержимое холодильника, распахнув дверцу. Соня сидит на кухонном уголке, забравшись на него с ногами, обхватила колени и смотрит на меня. И мне это нравится. Нравится видеть Рождественскую частью моей обычной жизни.

— Можем заказать что-нибудь на дом.

— Я не голодна.

— И я вроде тоже.

Наконец, закончив инспектировать холодильник, закрываю его, чувствуя себя не в своей тарелке. Мне важно, чтобы Соня ощущала здесь себя спокойно, но что сделать для этого — не знаю.

— Покажи мне свою комнату, — неожиданно просит Рождественская, заставляя меня удивленно вскинуть брови. Ничего особенного в ней нет — обычная спальня подростка восемнадцати лет. Не уверен, что там нет носков в углу или грязных вещей, которые я так и не донес до корзины для белья в ванной.

— Там нет ничего такого.

— Все равно покажи. Если ты не против.

— Я не против…

Мы идем в мою комнату, и я понимаю, что мне пофиг на носки и трусы, если таковые валяются где-то на видном месте. Внутри вскипает желание, мне хочется понять, смогу ли я быть не собой с Соней. Именно не собой, потому что не хочу причинять ей боль. Не хочу видеть страх в ее глазах, который вполне могу породить. Я не хочу быть рядом с ней чудовищем, в которое могу превратиться помимо воли. Она слишком важна для меня. С ней все слишком, и это пугает.

За нами закрывается дверь, будто отрезает пути к отступлению. Мои или Сони — неважно. Снова мы в каком-то крохотном и уязвимом мире, разрушить который можно любым неосторожным словом. Моим словом.

— Она так на тебя похожа… — выдыхает Рождественская, подходя к рядам дешевых пластиковых игрушек на одной из книжных полок. Рука не поднимается выбросить, потому что их покупала мама.

— Комната?

Соня просто кивает, продолжая разглядывать мои вещи. К каким-то прикасается, и от этого по моему телу проходят электрические разряды. Какие-то просто берет в руки и рассматривает пристально, будто в них есть что-то ценное.

— Это мама мне дарила. И это, — киваю, садясь на край постели.

Раньше не позволял никому трогать подарки матери, но ей можно все. Рождественская не задает никаких вопросов, понимая, что есть темы, которые табу даже для нее. Просто молчит, держа в руках фигурку какого-то отвратительного на вид монстра, после чего ставит его обратно и подходит ко мне. Зря она это делает. От близости Сони сносит крышу мгновенно. Я даже не даю ей сесть рядом, просто притягиваю к себе за руку, и когда она почти что падает мне на колени, кладу ладонь на затылок и тянусь за поцелуем. Нет никаких барьеров, да и не было никогда, наверное. Впрочем, пока я не сошел с ума окончательно, она еще может сказать мне "нет".

Это уже не просто поцелуи. Между нами — только одежда, которую хочется снять ко всем чертям, но торопиться — это самое последнее, что я должен делать. Только не с Соней. Жадно обвожу языком ее язык, прикусываю губы, и Рождественская отдается мне целиком. Позволяет потираться бедрами между ее ног, так, что обтянутый тканью джинсов член, стоящий колом, начинает причинять мне физическую боль. Рукой забираюсь под ее джемпер, едва не рыча сквозь крепко стиснутые зубы от ощущения горячей бархатистой кожи под пальцами. Моя тьма уже не кажется мне такой пугающей — вряд ли смогу запачкать эту чистоту. Наоборот, от нее и сам становлюсь чище.