Дьявол в мелочах - читать онлайн книгу. Автор: Полина Рей, Тати Блэк cтр.№ 13

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Дьявол в мелочах | Автор книги - Полина Рей , Тати Блэк

Cтраница 13
читать онлайн книги бесплатно


На следующий день, на литературе, которую я любила больше всех школьных предметов, выяснилось, что уроки вчера я выучила не так, чтоб очень удачно. Честно говоря, я даже не помню, как делала домашнюю работу. Все смешалось и потерялось в каком-то неясном тумане, окутавшем мое сознание, но не сумевшем все же вытравить из него то, что так мучительно хотелось забыть. Я даже не смогла написать Серку пост, лишь отправила личное сообщение, что у меня в реале проблемы и пост будет позже. И теперь все, что мне оставалось — это надеяться, что он не обидится. И что не трахает в личке какую-нибудь девку в это самое время, когда я пытаюсь рассказать монолог Катерины из "Грозы".

Обычно я с удовольствием читаю вслух стихи и монологи, мне нравится играть, представляя себя на месте героинь, расцвечивать написанные кем-то строчки собственными эмоциями, но сегодня был совершенно не тот случай.

— Отчего люди не летают так, как птицы? — вяло начинаю я рассказывать безо всякого выражения. Мысли мечутся где-то между Серком, Романовым и проклятой тетей Людой с половником. Я вообще плохо понимаю сейчас, что говорю. — Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла ноги и залетела.

В классе раздаются смешки, на смену которым быстро приходит громогласный хохот. Я замолкаю и стою, хмурясь, в тщетных попытках понять причину всеобщего веселья.

— Какое чистосердечное признание, — выкрикивает со своего места Саврасов и начинает ржать пуще прежнего.

— Довольно, — гремит на весь класс голос учительницы — Юлии Викторовны — и постепенно все затихают. — А ты, Рождественская, выйди вон. И в следующий раз будешь рассказывать как ты залетела только при родителях.

Я чувствую, как деревенеет тело при мысли о том, что маму вызовут в школу. И она узнает все, что болтают обо мне и Романове. А если учесть, какого масла я только что нечаянно подлила в огонь на радость сплетникам…

— Юлия Викторовна, извините… — предпринимаю я попытку умилостивить учительницу. — Я не нарочно. Задумалась не о том…

— Да уж понятно, о чем, — саркастически откликается та и, повысив голос, повторяет:

— Вон из класса. Придешь завтра с матерью.

— Она не сможет…

— Это мы посмотрим. А теперь вон.

Чувствуя себя униженной и почти уничтоженной, я бреду к своей последней парте, ничего вокруг не видя, бросаю в рюкзак учебник и тетрадь, и выхожу из класса, тихо прикрыв за собой дверь. Сбегаю по ступенькам вниз, на первый этаж, и бросаюсь к входной двери с одной мыслью, бьющейся в висках: "прочь".


В городском парке неподалеку от школы даже летом бывает не слишком радостно и интересно. По большому счету, парк уже давно стал похож скорее на заброшенный лес, нежели на место для культурного отдыха. Деревья здесь растут беспорядочно, редкие скамейки с облупившейся краской выглядят жалко и сиротливо, а дорожки существуют только там, где их протоптали. Есть в парке и пара странных статуй, запрятанных среди кустарника, то ли нарочно, с глаз подальше, то ли буйные растения добрались до них самовольно, но, как бы то ни было, по моему мнению то, что это чудо скульптурного искусства почти никто не видит — только к лучшему. Не могу себе представить, какому больному воображению могло прийти в голову слепить мужика верхом на крокодиле, со свиньей под мышкой и обезьяной на плече. Особенно живописно статуя выглядит сейчас — мужик весь порос мхом, а у обезьяны отвалилась голова, на месте которой остался торчать только поржавевший прут. Вторая статуя не многим лучше первой — машина, где вместо колес — человеческие головы, а в кабине сидит осьминог, у которого тоже далеко не все щупальца остались целыми. Такое ночью увидишь — испугаешься до нервного тика.

Но сегодня меня не интересуют ни идиотские статуи, ни чтобы то ни было еще. Не разбирая дороги, топая прямо по грязному месиву, я иду к старым качелям. Знаю, что этот ребяческий порыв не поможет решить никаких проблем, но мне просто необходимо сейчас проветрить голову и хотя бы какое-то время ни о чем не думать.

Опускаюсь на деревянное сиденье, отталкиваюсь одной ногой, раскачиваюсь, и вот оно — желанное чувство псевдосвободы. Как в детстве, когда самое великое горе заключалось в том, что тебе не купили куклу или еще какую-нибудь дурацкую игрушку…

Я успеваю взлететь и опуститься несколько раз, прежде, чем мой полет прерывает чья-то твердая рука. Испуганно замираю и резко поворачиваюсь, ожидая увидеть как минимум маньяка, для обитания которого этот парк всегда казался мне идеальным местом. Порыв студеного ветра бросает в лицо длинные пряди волос, но я все равно узнаю в стоящем рядом человеке Романова. Первое желание — бежать, оказывается заглушено внезапно нахлынувшим равнодушием ко всему. Проблемой больше, проблемой меньше — какая уже разница?

Озябшими пальцами убираю с лица спутавшиеся волосы и жду, глядя на землю под своими ногами. Романов молчит, я молчу тоже. Так продолжается несколько долгих мгновений и первой не выдерживаю, конечно же, я.

— Ты почему здесь? Ведь уроки еще идут, — стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, но очередной порыв ветра заставляет невольно поежиться и окончание фразы срывается, смазывая весь эффект моего мнимого безразличия.

— Пришел проконтролировать лично, чтобы ты не залетела от кого-нибудь другого. — Дима серьезен, смотрит пристально, но это длится всего пару секунд, а потом он плавно толкает качели, и они снова взмывают вверх. Я лечу, и все слова стремительно выпадают из головы, проносясь мимо меня вместе с потоком стылого воздуха. Только на душе царит жуткая сумятица после того, что сказал Романов. Я испытываю в этот момент смешанные желания — потянуться к нему в поисках тепла и отгородиться стеной, в случае, если мои туалетные откровения, уже явно дошедшие до его ушей, оказались Диме не по вкусу.

Качели снова взлетают и опускаются и я, поддаваясь порыву, торможу их ногами, предпочитая твердую земную опору мнимой безопасности неба.

— Значит, все знаешь. — Я не спрашиваю, просто констатирую факт. — Слушай… Извини меня. Не знаю, зачем я такого наболтала. Просто мне не понравился тон, которым говорила о тебе Алла, — все это я произношу, не поднимая головы, уперевшись взглядом в собственные колени. И, в ожидании его ответа, выписываю носком ботинка чудаковатые узоры на все еще влажной после дождя земле.

— Все знать невозможно. — Романов ухмыляется, отходит от качелей и встает напротив, засовывая руки в карманы толстовки. — Но если ты о моих способностях в постели, знаниями о которых ты поделилась со всей школой — да, я в курсе.

Он стоит, глядя внимательно, а слова произносит без злости. Просто еще одна констатация факта. Потом добавляет, понизив голос почти до шепота:

— Мне бы тоже не понравилось, если бы услышал, что обо мне говорила Алла. Тем более, учитывая тот факт, что я твой.

Мне хочется провалиться сквозь землю. И хотя в Романове сейчас нет уже знакомых мне агрессии и грубости, от его насмешливого тона я чувствую себя еще хуже, чем если бы он наорал на меня, обвинив во всех смертных грехах.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению