Над законом - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 15

– Мужики, – сказал бывший майор госбезопасности Круглов заискивающим тоном, – давайте разойдемся по-хорошему...

Он снова полез в бумажник. Пограничник ждал, стоя с протянутой рукой. Взяв деньги, он посветил на них фонариком, кивнул, спрятал куда-то под плащ-накидку и вдруг спокойным и в то же время почти неуловимым жестом выдернул у Круглова из пальцев бумажник.

– Теперь товар, – стальным голосом приказал он.

– Какой еще товар? – не вполне соображая, что происходит, удивился Круглов. То, что происходило с ним сейчас, напоминало кошмарный сон – никогда до сих пор у него не возникало проблем с таможенниками ни с той, ни с другой стороны границы. Механизм перевозок до сих пор функционировал безупречно, удовлетворяя всех, и казался отлаженным раз и навсегда. И вот теперь в нем что-то дало сбой, и сбой этот, похоже, мог ему дорого обойтись. – Какой товар, ребята? Вы что, белены объелись? Какой вам нужен товар?

– Вольфрам, – спокойно сказал латыш. – Иридий... Я не знаю, что еще. Вы знаете. Отдайте товар.

– Что-то я вас, ребята, не пойму, – еле сдерживая злобу, произнес Круглов-Квадрат. – Вы, кажется, не совсем понимаете, что творите. Да стоит мне словечко шепнуть, от вас мокрого места не останется...

Однако, посмотрев на их лица, он вдруг понял, что все трое находятся в здравом уме и твердой памяти, и, как человек многоопытный, словно наяву увидел то, что будет дальше. Затравленно взвизгнув, он пригнулся и метнулся в сторону, прочь от машины и стоявших возле нее людей, и ему удалось раствориться в темноте, но навстречу ему оттуда, из темноты, вдруг ударила короткая очередь, остановив его на бегу и швырнув навзничь на сырую от росы землю. Из темноты вышли еще двое в плащ-накидках и приблизились к лежавшему на земле экс-майору, который еще слабо шевелился, скребя пятками по земле, – видимо, ему представлялось, что он бежит через лес, уходя от погони. Один из пограничников наклонился, словно намереваясь помочь раненому. Приглушенно и буднично хлопнул контрольный выстрел, тело Круглова выгнулось крутой дугой и, безвольно обмякнув, глухо шлепнулось о землю.

Борисыч вышел из транса, чувствуя, как быстро остывает на ночном холодке пропитавшая брюки горячая влага. 'Мать честная, обмочился', – подумал он, но тут же отогнал неуместную мысль – сейчас было не до того. Бросив быстрый взгляд на соседку, он едва не впал в полубессознательное состояние вторично – в рассеянном свете фар было отчетливо видно, что та улыбается, жадно наблюдая за тем, как убивают ее напарника. Туда же смотрели и те трое, что стояли у машины.

Все они стояли у передней части автомобиля, в то время как Борисыч, вылезший из задней дверцы, так возле нее и остался. Ему показалось, что у него есть один-единственный шанс. Стоять здесь означало дождаться неминуемой смерти, и Борисыч решил рискнуть. Он резко присел и метнулся под прикрытие заднего борта, а уже оттуда, не чуя под собой ног, пулей метнулся через дорогу в лес. Ему удалось проделать это быстро и бесшумно, и он исчез в темноте прежде, чем автоматчики успели среагировать; но спасительная темнота подвела, и в лес он вломился с треском и хрустом, как стадо ошалевших от ужаса лосей, за которыми гонятся волки. На этот треск и хруст отозвались автоматы, вокруг засвистело и защелкало, но не задело, и он уже решил было, что пронесло, но тут с маху налетел левым плечом на невидимое впотьмах дерево, и его отбросило назад и в сторону, как раз под пулю, которая раскаленным шилом воткнулась в другое плечо.

– Уй-й-й-а, с-с-с... – тихонечко взвыл Борисыч, кое-как выровнял бег и бросился, поминутно оступаясь и падая, через лес, крюком забирая влево, чтобы обойти Старое болото и берегом его выйти на тропинку, ведущую к кордону.

Вслед ему выстрелили еще несколько раз и перестали. Не то поняли, что это уже бесполезно, не то просто боялись, что на выстрелы явится кто-нибудь из местных пограничников. Что бы ни говорили эти умники, Борисыч твердо знал, что до латышской границы еще пять с гаком верст, а значит, то, что только что случилось обыкновенный разбой, и обнаруживать себя латышам не резон. На это только он сейчас и надеялся, на это лишь рассчитывал.

Постреляют, плюнут, заберут, что надо, да и подадутся восвояси.

Но баба, баба-то какова, а? Ведь это она, сука такая, их навела! И сказать-то про это некому, не местная ведь она, а из самой, вроде бы, Москвы. Ах ты, мразь подколодная! За мою доброту, за мою работу ты мне пулю? Так-то у вас в Москве с людьми расплачиваются?

'Господи ты боже мой, – думал Борисыч, зажимая ладонью рану в плече и чувствуя, как вместе с кровью уходят силы, – страх-то какой, господи! Вот не думал, не гадал, что, такое приключится! Да чтобы я еще хоть раз!.. Хрен вам, падлы заезжие, сами дорогу ищите, коли у вас в одном месте свербит!'

– Ушел, – констатировал старший группы, остановившей вишневый 'Москвич'. – Плохо.

Он повернулся к женщине, по-прежнему стоявшей возле машины, и спросил, сильнее обычного коверкая русские слова:

– Кто это был?

– Проводник, – устало отозвалась та. – Местный егерь. Живет на каком-то кордоне в лесу. Его надо догнать.

– Я знаю этот кордон, – сказал другой пограничник и быстро заговорил по-латышски. Остальные четверо внимательно выслушали его и, согласно кивнув, разошлись. Двое направились к 'Москвичу', а трое исчезли в темноте. Через минуту там зажглись фары и с ревом завелся двигатель.

– Садись в машину, – сказал женщине пограничник. – Поехали к твоему проводнику.

Латыш, сказавший, что знает дорогу к кордону, сел за руль, развернул машину и поехал через лес в обратном направлении.

До рассвета оставалось еще несколько часов – вполне достаточно для того, что они собирались сделать.

Илларион Забродов, вооруженный острым шилом и мотком прочной просмоленной дратвы, восседал верхом на некрашенной деревянной лавке и чинил ботинок. Вчера, поддавшись на уговоры не в меру гостеприимного хозяина, он позволил напоить себя самогоном с самого утра. Это называлось 'поправить голову' и было бы еще ничего, не отправься они после этого на охоту. Голова егеря оказалась поправленной весьма основательно. Пройдя километра два, он вдруг завалился на бок под елкой и во всеуслышание объявил, что желает вздремнуть. Илларион решил не оставлять его одного и, нагрузившись двумя ружьями и бесчувственным телом своего хозяина и проводника, двинулся в обратный путь. Дело осложнялось тем, что старенькая 'тулка' егеря была без ремня, а у Иллариона не было третьей руки.

Проклятое ружье довело его до тихого исступления.

И вот в этом состоянии он зацепился носком ботинка за какой-то корень, растянулся плашмя, ободрал щеку и порвал ботинок.

Илларион усмехнулся и дотронулся до царапины на щеке. В принципе, вот так плыть по течению, временно целиком погружаясь в жизнь другого человека, во всем отличного от тебя, было даже интересно.

Вот только самогона бы поменьше.