Жизнь и другие смертельные номера - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Пэган cтр.№ 25

– В жизни не видела таких маленьких порций, – сказала я. – Надеюсь, для меня ты заказал две.

– Пей на здоровье, но имей в виду, здесь самый крепкий эспрессо на острове.

– Ну, если так…

Он сделал глоток и снова повернулся ко мне.

– Слушай, я так и не спросил. Почему ты выбрала Вьекес?

– По многим причинам, – туманно ответила я. И откусила от булочки, которая буквально таяла во рту.

– Неплохо, правда? – сказал он.

Я кивнула и отхлебнула кофе, оказавшийся именно таким крепким, как он предупреждал.

– Значит, ты здесь уже… – он посчитал на пальцах, – четыре дня. Ты уже пробовала островные оладьи из ракушек?

– Что такое оладьи из ракушек? – спросила я.

– Господи. Ты никогда их не ела? Это надо исправить. Какие у тебя планы на вечер?

Я с подозрением уставилась на него.

– Ну, может быть… А почему ты приглашаешь на обед меня?

Он наклонил голову набок.

– Ну, ты же все время мне напоминаешь, что я чуть не убил тебя. Обед – самое меньшее, чтобы загладить вину, как по-твоему?

Конечно, ты ведь знаешь, что у меня рак.

– Хорошо, – согласилась я исключительно потому, что больше заняться было нечем. (Такова моя версия событий, и я на ней настаиваю.) – Где я живу, ты знаешь.

Он подмигнул.

– Прекрасно знаю. – Он достал из кармана солнечные очки, схватил с тарелки булочку и взял чашку кофе. – До вечера, Либби.

Я смотрела, как он медленно выходит из кафе. У него были широкие плечи, длинные ноги и твердые ягодицы. Все-таки у меня врожденная способность влезать в неприятности и выбирать худших возможных партнеров, как реальных, так и воображаемых.

Только когда он ушел, я сообразила, что мы не договорились о времени и я не знаю, как с ним связаться. Я даже не знала его фамилии, и, честно говоря, мне было не до того, чтобы пытаться действовать как нормальный человек, слишком мало у меня было времени.

Плохая идея.

Вскоре после семи часов я услышала звук шин, тормозящих на гравийной дорожке за пляжным домиком. В последний раз взглянув в зеркало, я распахнула дверь. За ней стоял Шайлоу.

– Привет, – небрежно сказал он. На нем были те же шорты, но футболку он сменил на крахмальную кремовую рубашку на пуговицах. На мне был сарафан, и выглядело это по-дурацки, как будто я оделась для свидания. А это было вовсе не свидание.

– Привет, – сказала я, запирая за собой дверь. – Ты поведешь машину или лучше я?

– Почему бы не я, ведь я знаю, куда ехать.

– Прекрасно, – сказала я, стоя столбом рядом с его джипом. Легкость, хотя и не без колкости, нашего разговора в кафе улетучилась, и я тупо пыталась сообразить, какой выбрать стиль общения с ним. От этого мне было еще более неловко.

Он открыл пассажирскую дверь и предложил руку. Я приняла помощь, но, конечно же, добавила: «Это лишнее».

– Знаю, – сказал Шайлоу, с любопытством взглянув на меня и закрыв за мной дверь. – Так значит, Чикаго, – заговорил Шайлоу, выехав с подъездной дорожки. – В последний раз я там был лет в двадцать. Там все такой же холод?

– Арктический.

Он засмеялся, как будто я сказала что-то остроумное, и я решила, что права: он жалеет меня из-за рака. С этим надо кончать.

– А как тебя туда занесло? – спросил он.

Я потянула себя за волосы, а потом подложила под себя ладони, чтобы перестать ерзать.

– М-м… Честно? Из-за бывшего мужа. Его лучший друг уже жил в Чикаго, и он решил, что там-то и надо начинать карьеру.

– А ты? – спросил он. – Ты-то сама что решила?

А я хотела быть с Томом, неважно где. Но признаваться в этом я не собиралась.

– А я решила, что мне там понравится. Так оно и было, только несколько недель назад разонравилось. – Я была благодарна за то, что он не спрашивает о подробностях.

Мы подъехали к ресторанчику, примостившемуся на склоне холма у самой дороги. Перила и тенты были увиты мерцающими праздничными гирляндами; войдя, я заметила, что большинство столиков стояло во дворе под открытым небом.

Бармен окликнул Шайлоу:

– Hermano ^[22], как дела?

– Bien, Рикки, bien, – сказал он и затараторил по-испански. И тут из человека, едва не убившего меня, превратился в того, кого я бы хотела получить в качестве главного блюда. Да, я слышала его обыденную романоязычную речь в кафе, но здесь было другое. Это был полноценный разговор, изменивший всю его повадку. Руки так и летали, жестикулируя. Смех стал более грудным. Он излучал уверенность и, знаете ли, сексуальность.

– Прошу прощения, Либби, – сказал он, когда хозяйка усадила нас в одной из беседок во дворе. – Он такой болтун.

– А ты здорово говоришь по-испански, – сказала я чуть-чуть обвиняющим тоном. Не то чтобы его двуязычие меня удивило. Просто по-английски он говорил без того легкого распева, который я постоянно слышала, прилетев в Пуэрто-Рико, вот я и решила, что он не местный. – Ты пуэрториканец?

– Ага, – ответил он. – Матушка у меня ньюйориканка – ее родители родом оттуда, а отец родился и вырос в Фахардо.

– А ты тоже здесь вырос?

– Родители развелись, так что меня таскали туда-сюда гораздо чаще, чем понравилось бы любому ребенку.

– Ой, извини.

– Ну, а что тут поделаешь? И вообще, это было с этим старичком сто лет назад. – Он улыбнулся, я машинально улыбнулась в ответ и почувствовала, как у меня внутри будто выстрелило. Я тут же отвернулась, остро чувствуя неуместность своих желаний. Мои и без того жалкие позывы (увидеться с Таем и т. п.) совсем сникли в вихре событий последней недели. Более того, Шайлоу знал, что я скоро умру, так что любые отношения между нами будут омрачены сочувствием – или, хуже того, пониманием, что я буду легким и исключительно краткосрочным трофеем.

Когда появился официант, я почувствовала облегчение, но и разочарование, потому что он заговорил по-английски.

– Можно я сама сделаю заказ? – приподняв брови, спросила я у Шайлоу.

– Да, если закажешь сама-знаешь-что.

Я обратилась к официанту:

– Пожалуйста, ракушечные оладьи и стейк из тунца.

– А что будете пить? – спросил официант.

– Что-нибудь крепкое.

– Те же блюда и пиво «Корона», – сказал Шайлоу.

Официант принес мне бокал сока гуавы с ромом. На вкус это было лучше, чем термоядерное пойло Милагрос, и я смогла расслабиться до такой степени, чтобы болтать с Шайлоу о пустяках, пока не принесли оладьи. (Кстати сказать, они оказались довольно вкусными, как все, что прокручено и прожарено, но ничего сногсшибательного.) Когда я принялась за тунца, Шайлоу спросил: