Там, где раки поют - читать онлайн книгу. Автор: Делия Оуэнс cтр.№ 70

Из того, что мы знаем о ее образе жизни, нам известно, что она способна управлять лодкой ночью, сумеет в темноте забраться на вышку. Все сходится безупречно. Каждый ее шаг в ту ночь нам известен. Вы можете и должны признать подсудимую виновной в предумышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах. Спасибо, что исполняете долг”.

* * *

Судья Симс кивнул Тому, и тот вышел к скамье присяжных.

– Дамы и господа присяжные, я вырос в Баркли-Коув, так что и я слышал россказни о Болотной Девчонке. Что ж, давайте их разберем. Итак, все ее звали Болотной Девчонкой, кое-кто и сейчас ее так зовет. Поговаривали, будто в ней течет волчья кровь, что она недостающее звено между обезьяной и человеком, что глаза у нее светятся в темноте. Но на самом деле это был брошенный всеми ребенок, маленькая девочка, оставшаяся на болоте совершенно одна, предоставленная лишь себе, голодная, без чьей-либо помощи, – и мы от нее отвернулись. Кроме Скока – возможно, единственного ее друга, никто – ни наши церкви, ни общественные организации – не помогал ей ни одеждой, ни едой. Вместо этого мы ее клеймили и отвергали, считали чужой. Но, дамы и господа, мы отвергали мисс Кларк, потому что она была чужая, или же она стала чужой, потому что мы ее отвергали? Если бы мы приняли ее к себе, думаю, она бы стала своей. Если бы мы ее кормили, одевали, любили, открыли бы перед ней двери наших домов и церквей, то сегодня не относились бы к ней предвзято. И, думаю, она не очутилась бы на скамье подсудимых. На ваши плечи, дамы и господа, легло бремя судить эту запуганную, отвергнутую молодую женщину, но основой вашему решению должны служить обстоятельства дела, а не слухи и домыслы последних двадцати четырех лет. Так каковы же неоспоримые факты?

Киа, как и в речи прокурора, улавливала только обрывки:

“Обвинение даже не доказало, что произошло убийство, а не несчастный случай. Ни орудия, ни следов насилия, ни свидетелей, ни отпечатков пальцев…

Один из ключевых доказанных фактов – безупречное алиби мисс Кларк. Мы знаем, что в ночь гибели Чеза она была в Гринвилле… Нет никаких доказательств, что она в мужском обличье добралась автобусом до Баркли… На самом деле обвинению не удалось доказать, что она была той ночью в Баркли-Коув и поднималась на вышку. Повторяю, нет никаких доказательств, что мисс Кларк была в Баркли-Коув, забиралась на вышку или убила Чеза Эндрюса… И мистер О’Нил, капитан с тридцативосьмилетним стажем, подтвердил, что разглядеть в темноте лодку было невозможно.

А волокна могли находиться на его куртке уже четыре года… Вот неопровержимые факты…

Никто из свидетелей обвинения не был уверен в своих показаниях, ни один. Зато из свидетелей защиты каждый уверен на сто процентов…”

Том помолчал, обводя взглядом присяжных.

– Большинство из вас я прекрасно знаю и уверен, что вы сможете отбросить былые предрассудки против мисс Кларк. Хочу заметить, что хотя за всю свою жизнь она проучилась в школе лишь один-единственный день – из-за того, что другие дети над ней издевались, – она занималась самообразованием и достигла серьезных успехов как натуралист и писатель. Мы называли ее Болотной Девчонкой, но перед вами признанный специалист по природе болот. Думаю, вы способны отринуть все слухи и небылицы. Верю, что ваше решение будет основано на фактах, услышанных здесь, в зале суда, а не на давних и беспочвенных сплетнях. Пора наконец отнестись к Болотной Девчонке по справедливости.

В небольшой совещательной комнате Том усадил Тейта, Джоди, Шкипера и Роберта Фостера на разномастные стулья. Они устроились за прямоугольным столом с кругами от кофейных чашек. Штукатурка на стенах – сверху ярко-зеленая, внизу бутылочная – давно облупилась. Комната насквозь пропиталась вездесущей сыростью – и изнутри, от стен, и снаружи, с болота.

– Подождем здесь, – сказал Том и прикрыл дверь. – Прямо по коридору, напротив кабинета секретаря судьи, есть кофейный автомат, но кофе в нем хуже ослиной мочи. Зато в закусочной неплохой кофе. Сейчас начало двенадцатого, чуть позже устроим обед.

Тейт подошел к окну, забранному беленой решеткой, – можно подумать, кто-то уже пытался сбежать, не дождавшись приговора.

– Куда увели Киа? – спросил он. – Назад в камеру? И ей придется там ждать одной?

– Да, она у себя в камере. Я ее проведаю.

– Сколько, по-вашему, будут совещаться присяжные? – спросил Роберт.

– Трудно сказать. Иной раз думаешь, сегодня же и закончат, а они несколько дней спорят, а бывает и наоборот. Многие, возможно, для себя уже все решили – и не в пользу Киа. Если хотя бы несколько присяжных задумаются и станут убеждать остальных, что вина не доказана окончательно, тогда у нас есть надежда.

Все молча закивали, угнетенные словом “окончательно”, как будто вина уже доказана, но не совсем.

– Ладно, – сказал Том. – Я навещу Киа – и за работу. Нужно подготовить апелляцию и на всякий случай жалобу о необъективности присяжных. Прошу, не забывайте, если ее признают виновной, это еще не конец. Далеко не конец. Я скоро вернусь и, если появятся новости, разумеется, сообщу их вам.

– Спасибо, – сказал Тейт. – Пожалуйста, передайте Киа, что мы здесь и побудем с ней, если она захочет.

Киа два месяца почти никого не принимала, а в последние несколько дней и вовсе никого не хотела видеть, кроме Тома.

– Конечно. Передам.

Том ушел.

Скоку, Мейбл и другим чернокожим пришлось дожидаться решения снаружи, под пальмами, на заросшей меч-травой площади. Едва они расстелили на траве пестрые пледы и достали из бумажных пакетов печенье и колбасу, как хлынул ливень, и все, подхватив пожитки, бросились под навес “Синг Ойл”. Мистер Лейн тут же разорался: снаружи ждите, не путайтесь под ногами! Словно они посмели внутрь зайти. Белые отправились пить кофе – кто в закусочную, кто в “Конуру” – или толпились на улице под разноцветными зонтиками. Дети прыгали по лужам, грызли попкорн с карамелью – выглядело все так, будто вот-вот начнется праздник.

* * *

Проведя миллионы минут наедине с собой, Киа думала, что изучила одиночество вширь и вглубь. Всю жизнь сидишь одна за старым кухонным столом, заглядываешь в пустые комнаты, всматриваешься в безбрежную даль морей и лугов. Не с кем разделить радость, когда найдешь редкое перо или закончишь акварель. Читаешь стихи чайкам.

Но когда Джейкоб, лязгнув решеткой, запер ее в камере и за ним захлопнулась тяжелая железная дверь, ее объяло ледяное одиночество, какого она прежде не знала. Ожидание приговора по обвинению в убийстве – одиночество совсем иного порядка. Ее не слишком волновало, умрет она или будет жить, – куда больше ее страшили годы одиночества вдали от болота. Без моря, без чаек, без звезд.

Докучливых соседей давно уже отпустили. Ей почти не хватало их бесконечных пререканий, все-таки люди рядом, пусть и самые никудышные. Теперь она совсем одна в длинном бетонном туннеле, а кругом замки да решетки.