Цивилизации. Образы людей и богов в искусстве от Древнего мира до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бирд cтр.№ 12

Идеи Винкельмана — радикальные и, несомненно, глубокие — оказали огромное влияние на то, как западные зрители воспринимают и оценивают искусство, особенно искусство изображения человеческого тела. Винкельман никогда не бывал в Греции, он восхищался греческим классическим искусством, не видя его, и, как и мы, затруднялся определить, когда именно был создан «Аполлон Бельведерский» и в чем разница между искусством Греции и Рима. На него часто нападали за консерватизм, тяжким грузом легший на историю искусства, однако его идеи, отстаивающие именно эту классическую форму и стиль, определили некоторые из самых распространенных и влиятельных традиций восприятия западного искусства. Неудивительно, что и Кеннет Кларк поддержал эти идеи, когда снимал «Цивилизацию» в конце 1960-х гг. Несмотря на то что ни одна серия не была посвящена искусству Древнего мира, Кларк посетил «Аполлона Бельведерского» и говорил о нем примерно в тех же словах, что и Винкельман: «Этой статуей восхищались, как ни одной другой в мире. „Аполлон“, несомненно, олицетворяет высший подъем цивилизации… На севере творческая фантазия воплощалась в образах страха и тьмы. Эллинистическая творческая фантазия воплощалась в гармонии тела и разума». Греческая скульптура, изображающая человеческое тело и появившаяся в результате культурного переворота, стала маяком западной цивилизации.

Но наследие Винкельмана глубже. Пусть даже зачастую мы не подозреваем о его воздействии, оно по-прежнему предлагает западному зрителю готовый стандарт оценки искусства других культур. Это линза, которая местами дает искажение и мешает, но от нее трудно отказаться. Чтобы убедиться в этом, нам надо вернуться к тому, с чего мы начали, — к искусству ольмеков, и там нас ожидает удивительный поворот.

В 1964 г. в Мехико был построен новый музей, демонстрирующий богатую историю страны и сокровища великих цивилизаций: в тот период мексиканское правительство вкладывало значительные средства в популяризацию национального своеобразия, и главная роль в этом проекте отводилась искусству. Самой ранней мексиканской цивилизации — ольмекам — разумеется, придавалось особое значение. Помимо одной из гигантских голов, в собрании музея есть множество ольмекских скульптурных изображений человеческого тела гораздо более скромных размеров: изящные жадеитовые статуэтки, крошечная глиняная фигурка, держащая перед собой обсидиановое зеркало (что это — религиозный символ или доисторическая модная вещица?), и целая коллекция фигурок, которые, на наш взгляд, выглядят как дети, хотя ольмеки могли воспринимать их иначе. Но особое место занимает приобретенная в 1960-х гг. статуэтка, получившая название «Ольмекский борец». Ничего подобного среди ольмекских артефактов прежде не встречалось: будто настоящие мускулы, «реалистическое» лицо, динамичная поза. Для многих «Борец» стал доказательством того, что цивилизация ольмеков была не менее сложна, чем цивилизации классического мира; он быстро стал олицетворением не только ольмеков, но и всей древней Мексики — рекламируя ее культуру на бесчисленных обложках.

^{45. Мнения об «Ольмекском борце» разделились: шедевр ли это в западном представлении или подделка, призванная апеллировать к западному же восприятию?}

Именно в случае с «Борцом» мы имеем дело с последствиями западного видения и унаследованного от классического мира — благодаря Винкельману — способа восприятия. Многое из того, что привлекает нас в этой фигуре, совпадает с усвоенными нами представлениями о том, как должно выглядеть натуралистическое изображение человеческого тела. Даже в названии, которое мы дали этому произведению, присутствуют отголоски греко-римского искусства. У нас нет никаких доказательств того, что этот человек когда-либо собирался стать борцом или, если уж на то пошло, что ольмеки вообще занимались борьбой. Но в названии слышится успокоительная отсылка к классическому греческому виду спорта и его изображениям. Во всяком случае — отбросим пока в сторону современное название — если это работа выдающегося ольмекского скульптора, то он случайно, но безошибочно угадал более поздние вкусы, найдя именно то сочетание, которое мы часто ищем в искусстве иных культур: оно должно в достаточной степени отличаться от нашего, чтобы считаться другим, но в то же время быть совершенно доступным для понимания в рамках наших эстетических представлений.

^{46. Эта группа статуэток была обнаружена точно в таком виде, в каком они выставлены в Национальном музее Мехико. Однако смысл этой композиции неясен. Перед нами группа жрецов? Или мифологическая сцена? Непонятно даже, кто из них мужчина, а кто женщина.}

И здесь вскрывается изнанка истории «Борца». Никому так и не удалось выяснить, где он был найден, не говоря уже о том, кем и как. Базальт, из которого он сделан, не тот, из которого высечены другие ольмекские скульптуры. И эта фигура настолько отвечает западным идеалам искусства, что некоторые эксперты склоняются к тому, что перед нами подделка, работа автора, который хорошо понимал привлекательность классического стиля. В конце концов, фальсификаторы извлекают выгоду как раз из умения создавать такое искусство, какое мы хотим видеть, и они прекрасно осведомлены о наследии Винкельмана.

Однако подлинный он или нет, «Ольмекский борец» показывает, что древние изображения человеческих фигур могут сказать нам многое о прошлом и еще больше — о нас самих. Восхищаясь «Борцом», мы обращаемся к нашим собственным представлениям о том, как следует изображать человека; фокус всегда немного смещается на нас как зрителей и на наши пристрастные суждения. В разговоре об искусстве изображения человеческого тела «Борец» напоминает нам об одной фундаментальной истине: речь не только о том, как люди в прошлом решили представлять себя или как они выглядели. Речь также о том, как мы смотрим сейчас.

^{47. Эти «младенцы» — характерная особенность ольмекского искусства. Но кем они были на самом деле и видели ли в них детей сами ольмеки (а если так, то почему), остается загадкой.}

Каждый год тысячи людей со всего света собираются в одном местечке в Камбодже, чтобы полюбоваться необыкновенным зрелищем. В дни весеннего и осеннего равноденствия солнце, поднимаясь над центральной башней храма Ангкор-Ват, несколько мгновений буквально балансирует на ее верхушке. Собравшаяся толпа почти всегда ахает от изумления. Это религиозное искусство в наиболее красочном его проявлении. Камбоджийское правительство недавно учредило премию за лучшее селфи, снятое в этот момент, выказав таким образом уважение к привычкам паломников и туристов.