Молот и наковальня - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 43

— Насмотрелись, — согласился Маниакис. Он хотел было снова, более настойчиво попросить патриарха освободить свою невесту и ее мать от данных ими обетов, но не успел.

— Скомброс! — повелительно крикнул Агатий. — Подай мне перо, пергамент и сургуч для печати! Да побыстрей!

— Слушаюсь, святейший, — отозвался тот, появившись как из-под земли. Постоянно, но незаметно находиться рядом с патриархом было одной из обязанностей синкеллия.

Он повернулся и исчез, но почти мгновенно вернулся, доставив Агатию все, что тот потребовал. Патриарх обмакнул перо в чернила и принялся быстро писать. Закончив, он протянул пергамент Маниакису. Там цветистым церковным слогом излагалось освобождение обеих женщин от их обетов. Забрав пергамент обратно, Агатий свернул его в свиток, перевязал лентой, расплавил над пламенем светильника немного голубого сургуча, накапал на свиток, скрепив ленту с пергаментом, и приложил к нему свой перстень с печатью. Когда он отнял печать, на еще теплом сургуче остался оттиск его монограммы. Помахав свитком в воздухе, чтобы сургуч окончательно затвердел, патриарх вручил документ Маниакису.

— Благодарю тебя, святейший, — проговорил Маниакис, затем повернулся к Регорию и приказал:

— Как можно быстрее доставь этот свиток в Монастырь святой Фостины. Скачи во весь опор. Если на то будет согласие Нифоны, привези ее сюда. Святейший Агатий сперва обвенчает нас, а потом провозгласит Автократором и императрицей.

— Вот это здорово, клянусь Господом нашим! — воскликнул Регорий; его глаза сверкали. — На тебя возложат сразу две короны в один день!

— Ты совершенно прав, — засмеялся Маниакис. По обычаю видессийцев, на головы вступающих в брак возлагались венки, именуемые брачными коронами.

— Вероятно, самому Фосу было угодно, чтобы ты стал Автократором и новобрачным в один и тот же день, — согласился Агатий.

— Я молю Господа нашего, чтобы это оказалось добрым предзнаменованием, — рассудительно сказал Маниакис и, похлопав Регория по плечу, добавил:

— Раз уж ты занялся этим, делай все до конца. Доставь сюда также мать Нифоны, госпожу Февронию, а кроме того, пошли конного вестника в дворцовый квартал. Камеас должен знать, где хранится подлинная корона империи. Мне хотелось бы, чтобы святейший патриарх водрузил на мою голову именно ее, а не оказался вынужден прибегнуть к какой-либо замене. То же относится и к короне императрицы. Кроме того, необходимо доставить сюда высокочтимого Курикия, дабы он смог присутствовать на обряде венчания своей дочери.

— Надо бы убедиться, что я все правильно запомнил, — нахмурился Регорий и слово в слово повторил полученные указания. Маниакис выслушал и кивнул; двоюродный брат его приятно порадовал. Самостоятельное командование войсками явно пошло ему на пользу.

Регорий отсалютовал, прижав к сердцу сжатый кулак, повернулся и почти бегом покинул патриарший покои. На полпути он едва не столкнулся со Скомбросом; Маниакис слышал, как они обменялись извинениями. Затем поспешные шаги Регория стихли в отдалении.

Агатий вдруг раздраженно прищелкнул пальцами.

— Что же это такое?! — вопросил он. — Сижу здесь, совсем позабыв о хороших манерах. Умоляю простить меня, величайший! — Он возвысил голос:

— Скомброс! Немедленно подай лепешки и вино для Автократора! — Патриарх сокрушенно покачал головой:

— Мне следовало распорядиться об этом до начала нашей беседы!

— Церемонии — вещь хорошая, святейший, — ответил Маниакис, — когда они занимают отведенное им место. Но иногда их приходится отставить в сторону, если того требуют неотложные дела.

Экуменический патриарх впал в глубокую задумчивость. «Неужели я впервые дал промашку, сказав нечто еретическое?» — спросил себя Маниакис.

Скомброс быстро вернулся, внеся на серебряном подносе еду и питье. Лепешки оказались вкуснейшими пирожными из слоеного теста с медом и дроблеными орехами. Пальцы Маниакиса стали такими липкими, что ему пришлось их облизать. Золотистая струя полилась из кувшина в стоящие на подносе серебряные кубки. Не требовалось быть знатоком в подобных вещах, чтобы оценить восхитительный букет благородного старого вина.

Едва Агатий опустошил свой кубок, как Скомброс наполнил его снова; чуть погодя — снова, затем еще и еще. Казалось, патриарх не придавал количеству выпитого им вина никакого значения, но Маниакис отметил внушительность этих возлияний. Интересно, не специально ли Скомброс постарался обратить на это его внимание? Ведь синкеллий обязан соблюдать лояльность не только по отношению к патриарху, но — в не меньшей степени — и по отношению к Автократору.

— Я буду неустанно молиться за то, чтобы тебе удалось справиться с напастями, одолевающими империю со всех сторон, — сказал Агатий. Количество выпитого сказывалось лишь в том, что речь патриарха слегка замедлилась. — Каким образом ты намерен изгнать макуранцев из наших западных провинций, учитывая, что с севера постоянно совершают набеги эти варвары кубраты?

Хороший вопрос. Тот самый, в размышлениях над которым Маниакис провел немало времени с тех пор, как поднял восстание против Генесия.

— Святейший, — честно ответил он, — единственное, что я знаю наверняка, — одновременно одолеть и тех и других мы сейчас не в силах. — А если учесть жуткое состояние, до которого докатилась империя, то нельзя с уверенностью утверждать, что она в состоянии одолеть своих главных врагов даже по отдельности. Но об этом Маниакис говорить не стал. Подобная мысль была не из тех, о которых следует распространяться, а он пока не знал, насколько может довериться патриарху и его синкеллию.

— Быть может, следует заключить мир с одним из врагов Видессии, чтобы всей мощью империи обрушиться на другого? — продолжал настойчиво спрашивать патриарх.

— Все может быть. — Маниакис поднял руку, предупреждая последующие вопросы. — До сего дня я больше беспокоился о том, как сбросить с трона кровавого узурпатора, нежели о том, что буду делать после того, как сяду на этот трон. — Последнее высказывание не вполне соответствовало действительности, зато позволяло избежать подробного обсуждения его дальнейших планов.

— Поскольку Царь Царей Шарбараз многим тебе обязан, возможно, он прекратит войну против Видессии, когда узнает, что ты стал Автократором? — предположил синкеллий. — Конечно, если на то будет воля Фоса.

— Возможно, — ответил Маниакис, хотя не верил в такой поворот событий. — Как требуют обычаи, я пошлю к нему послов с известием о моем восшествии на престол — так скоро, как будет возможно. А там посмотрим.

— А что с кубратами? — спросил Скомброс. Он настолько привык быть в курсе всего, что говорит, делает и планирует патриарх, что автоматически попытался перенести такое право на Автократора.

— Я не готов дать немедленный рецепт, святой отец, — ответил Маниакис, и это была чистая правда, — но как только он у меня появится, я тут же извещу тебя, наравне со всеми остальными видессийцами.