Молот и наковальня - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 131

Мысль о бескрайнем море сейчас казалась ему особенно привлекательной. Если к востоку от Калаврии в Море Моряков действительно нет никакой суши, — а никто из моряков никогда не встречал там земли, во всяком случае, никто из тех, кому суждено было вернуться обратно, — значит, существует хотя бы одна сторона света, откуда Автократору не надо опасаться вражеского нападения. Отсюда, из постоянно осаждаемого со всех сторон Видесса, это манило его, словно сказочный мираж.

— Ради всего святого, — сказал Маниакис, взяв Лицию за руку, — давай действительно вернемся в Каставалу! Здесь, в столице, все как-нибудь утрясется само собой. В настоящий момент меня даже не интересует как. Все, чего мне сейчас хочется, это немедленно уехать отсюда!

— Ты в самом деле считаешь, что это самое разумное? — спросила Лиция. — Ведь мы уже говорили о такой возможности раньше, и ты…

— Неважно, что я говорил раньше! — перебил жену Маниакис. — Чем дольше я думаю о том, чтобы отбыть из столицы прямо сейчас, тем больше такая возможность меня привлекает. Что бы ни случилось, дромоны не пропустят Абиварда к стенам Видесса, а командовать флотом из Каставалы ничуть не труднее, чем с того места, на котором я сейчас стою.

— А что скажет твой отец?

— Он скажет: «Слушаюсь и повинуюсь, величайший», — ответил Маниакис.

Разумеется, отец вдобавок наговорит кучу других, по большей части весьма неприятных вещей. И уж конечно, не забудет напомнить о Ротруде, подумал он. Да, ситуацию с Ротрудой придется как-то утрясать. Маниакис был удивлен, что сама Лиция не упомянула его бывшую любовницу, и мысленно поблагодарил жену за сдержанность, но вслух сказал совсем другое:

— Какой смысл быть Автократором, если я не волен поступать так, как нахожу нужным?

— А разве можно быть Автократором, отказавшись от управления столицей?

Именно этот вопрос уже не раз заставлял Маниакиса отказываться от мысли о возвращении на Калаврию. Но теперь он не замедлил с ответом:

— Кто сказал, что я намерен отказаться от управления Видессом? Если, например, Автократор находится в военном походе, значит, его нет в столице, разве не так? Тем не менее никто не поднимает здесь мятежа только по причине его отсутствия; точнее, такое случается крайне редко. Что касается чиновников, то пусть остаются на своих местах. — Маниакис издевательски засмеялся. — Все равно они считают, что я только мешаю им управлять империей. Все эти крючкотворы будут счастливы, получив наконец возможность доказать свою правоту.

— Значит, ты действительно считаешь, что разумнее всего поступить именно так? — снова спросила Лиция.

— Если честно, то я просто не знаю, любимая. Но признаюсь тебе, что не вижу, каким образом из-за моего отбытия на Калаврию положение империи может стать хуже, чем оно есть. А ты видишь?

— Если рассуждать так, как рассуждаешь ты, то, пожалуй, нет, — сказала Лиция; неожиданно ее лицо исказилось гримасой, на сей раз не имевшей отношения к тому, как ее желудок реагировал на беременность. — Но это просто лишний раз свидетельствует о том, к чему мы все пришли. Разумеется, твоей вины здесь нет, — поспешно добавила она, — ведь Генесий довел империю до жуткого состояния. Слишком много тяжелых проблем и слишком мало средств, чтобы их разрешить.

— А я вдобавок наделал собственных ошибок, — с горечью проговорил Маниакис. — Например, доверился Этзилию. Нет, конечно же, я не доверял ему, но недостаточно. Затем я попытался слишком быстро добиться довольно многого в борьбе против макуранцев. Если называть вещи своими именами, я просто был чересчур нетерпелив. Когда я стану управлять империей из Каставалы, у меня не будет возможности проявлять подобную поспешность. Новости будут доходить до меня медленнее, а приказы мне придется отдавать с учетом задержки их исполнения. Судя по всему, дела в такой ситуации пойдут лучше, чем сейчас.

— Что ж, может, ты и прав, — немного подумав, согласилась Лиция.

Получив столь ободряющее одобрение жены, Маниакис решил, не откладывая, объявить о своем намерении покинуть столицу.

* * *

Фемистий, крепко сложенный, очень спокойный человек, управлял службой, сортировавшей жалобы и прошения, поступавшие на имя Автократора. Обычно подчиненные ему чиновники составляли обособленный мирок, имевший дело с небольшим количеством бумаг, например со спорными документами о размерах налогообложения или с просьбами о помиловании, наподобие той, какую подал в свое время, вероятно уже казненный, Бузолиний. Но сегодня Фемистий предстал перед Маниакисом, держа в руках огромный кожаный мешок, битком набитый свитками пергамента.

— Очередная почта, величайший, — грустно сообщил он. — Мы завалены этими посланиями. Получаем их сотнями ежечасно.

— Если не ошибаюсь, сегодня ты приносишь уже третий мешок, высокочтимый Фемистий, — заметил Маниакис.

— Так оно и есть, величайший. Что поделаешь, люди крайне огорчены твоим решением. Вероятно, тебе следует об этом знать.

— Благодарю. Я уже понял намек, — сухо сказал Маниакис.

Намек Фемистия, желавшего показать собственное огорчение решением Автократора, выражался в том, что он отказывался предпринимать что-либо в отношении бесконечного потока петиций, а доставлял их прямо к Маниакису. Придя к выводу, что одних намеков недостаточно, Фемистий смущенно кашлянул и сказал:

— Прошу простить мне мою откровенность, величайший, но я опасаюсь волнений в столице, которые могут начаться, если ты претворишь в жизнь свое огорчительное решение.

— Высокочтимый Фемистий! Я вовсе не намерен забирать с собой из столицы всех своих воинов, — ответил Маниакис. — Думаю, гарнизон Видесса справится с любыми волнениями, если таковые возникнут.

— Может, да, величайший, а может, нет. — Фемистий легонько похлопал рукой по мешку с петициями — По долгу службы я ознакомился с содержанием многих посланий и был поражен тем, как много их направлено тебе именно от солдат столичного гарнизона. Они полагают, что после твоего отбытия им остается рассчитывать лишь на весьма сомнительное милосердие макуранцев.

— Вздор! — сказал Маниакис. — Железные парни переберутся через Бычий Брод не раньше, чем научатся летать.

— Величайший — известный стратег… — начал Фемистий. Маниакис исподлобья взглянул на него — поскольку до сих пор все его военные начинания заканчивались поражениями, он заподозрил в словах сановника скрытую насмешку. Но тот, похоже, говорил искренне. — Пониманию простых воинов недоступно то, что тебе кажется очевидным, — продолжал Фемистий. — А если их покинет мужество, тогда то, чего они так боятся, однажды может стать свершившимся фактом.

— Я приму твое предупреждение к сведению, — ответил Маниакис. — Благодарю тебя за доставку петиций. Тем не менее подготовка к моему возвращению на Калаврию будет продолжена.

Фемистий что-то пробормотал себе про нос. Маниакис выдержал паузу, предоставив тому возможность высказаться вслух, но вельможа не стал этого делать. Огорченно покачивая головой, управляющий службой жалоб покинул императорскую резиденцию.