Молот и наковальня - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 115

— Верно, — согласилась Лиция. — Теперь пришел мой черед спрашивать: что же дальше, о двоюродный брат мой, мой возлюбленный, величайший?

— Не знаю, — ответил Маниакис. — Зато я знаю, как обстояло бы дело, если бы ты не была моей кузиной. Думаю, мы поженились бы уже много лет назад.

— Наверное. — Лиция несколько секунд колебалась, потом добавила:

— Надеюсь, ты не рассердишься, если я признаюсь, что там, на Калаврии, порой страшно ревновала тебя к Ротруде.

— Рассержусь? — переспросил Маниакис. — Почему? Конечно же нет. Я и сам тогда испытывал к тебе не только братские чувства, но полагал, что с твоей стороны могу рассчитывать лишь на дружеское участие. До того самого момента, когда нам настала пора прощаться перед тем, как я выступил в поход против Генесия.

— Но в случае победы тебе предстояла встреча с невестой, — напомнила Лиция. — Что же оставалось мне? Мне оставалось лишь вести себя так, как, по моему мнению, следовало вести себя кузине Автократора. А теперь? Мне кажется, как бы мы ни вели себя теперь, нам не миновать самых позорных сплетен.

— Догадываюсь, — сказал Маниакис. Сплетни — ничто по сравнению с тем ужасным скандалом, который может разразиться через девять месяцев, подумал он. Хотя, добавил он про себя, если ему суждено разразиться, то это случится гораздо раньше. Как только тайное станет явным. Месяцев через пять-шесть. — На мой взгляд, — продолжил он, — лучшее, что я могу сделать, это жениться на тебе как можно скорее, невзирая на все препятствия… Конечно, если ты не против.

— Мне бы очень хотелось, — сказала Лиция, — но сможешь ли ты найти священнослужителя, который согласится исполнить обряд? И не предаст ли после этого Агатий анафеме как нас, так и клерика-ослушника?

— Такого священнослужителя я найду, — ответил Маниакис. — А вот как поступит Агатий, сказать трудно. Конечно, он давно уже больше политик, чем жрец, но в данном случае… Придет время, и все станет ясно. — Стоит Агатию обвинить нас в смертном грехе, как горожане тут же взбунтуются, подумал он. — Объявим о своем намерении, и все прояснится; как с патриархом, так и с отношением наших ближайших родственников.

Маниакис прекрасно понимал, насколько такое объявление усложнит его и без того сложное, положение. Но пока он не позволял себе об этом думать. Наверно, та же мысль мелькнула и у Лиции.

— Все же самое верное — притвориться, будто ничего не случилось… — начала было она, но тут же замолчала, покачав головой. Ей явно не хотелось так поступать. Маниакис в душе был с нею согласен.

— Очень долго я любил тебя только как двоюродную сестру, — сказал он, — и всегда был самого высокого мнения о твоем уме и здравом смысле. Тем более теперь… — Даже сейчас, после того, как между ними произошло то, что произошло, он на секунду запнулся — Я не могу представить себе, чтобы моей женой стала не ты, а какая-нибудь другая женщина.

Он подошел к Лиции и заключил ее в объятия Она прильнула к нему, уткнувшись головой в его грудь.

— Нам придется преодолеть многое, — тихо сказала она. — Что ж, мы все преодолеем.

— Мы все преодолеем, — подтвердил Маниакис. — Может, это будет даже проще, чем кажется сейчас.

Еще раз поцеловав Лицию, он выпустил ее из своих объятий, подошел к двери, отодвинул засов, открыл одну створку и выглянул в коридор. Никого. На мгновение ему стало легче. Неужели пронесло? — мелькнула у него в голове мимолетная мысль. Но он тут же припомнил, что коридоры резиденции никогда не бывали столь сверхъестественно тихи и безлюдны. Все указывало на то, что подчиненные Камеаса сознательно не желали даже случайно оказаться поблизости от той двери, которую он только что открыл.

Маниакис прищелкнул языком. Да, нет никакой необходимости беспокоиться о том, как выглядит нижнее платье Лиции. Служанкам и так уже все известно.

* * *

Старший Маниакис отхлебнул изрядный глоток вина, а затем уставился на серебряный кубок с таким видом, с каким Багдасар разглядывал свои магические приспособления.

— Ты намерен сделать… что?! — громыхнул он — Повтори!

— Я намерен жениться на своей двоюродной сестре, — покорно повторил Маниакис. — Мы любим друг друга, кроме того, она имеет на плечах голову, лучше которой в нашем семействе, может быть, только твоя. И… мы любим друг друга. — Маниакис опустил голову; уши у него пылали.

Отец снова поднял кубок, на сей раз осушив до дна, после чего небрежно поставил его на стол. Кубок опрокинулся, зазвенев, словно золотая монета, упавшая на каменную мостовую. Бормоча что-то себе под нос, старший Маниакис поставил кубок как следует, а затем, к изумлению сына, внезапно расхохотался:

— Вот это да! Я вижу, ты решил обделывать все свои делишки в узком семейном кругу!

— Это все, что ты находишь нужным мне сказать? — вспыхнул Маниакис.

— Ну нет! Далеко не все! Во-первых, один Фос знает, как поведет себя Симватий. Лиция ему рассказала? — Прежде чем продолжить, старший Маниакис дождался, пока сын утвердительно кивнет. — Кроме того, я боюсь за патриарха. Не приведи Господь, у бедняги легкие лопнут, когда он начнет вопить «кровосмешение!» и осыпать вас проклятиями. Об этом ты подумал?

Маниакис снова утвердительно кивнул. Некий голос внутри него вопил то же самое. Ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы заглушить этот голос. По всей вероятности, Лиция испытывает те же чувства, подумал он. И все-таки…

— Знаешь, — сказал он, — может, я тебя удивил… Но все же громом средь ясного неба это никак не назовешь.

— Знаю, — неожиданно ответил отец. — Как не знать. Однажды Ротруда, которая тогда была беременна Таларикием, — старший Маниакис звучно хлопнул себя по объемистому пузу, — сообщила мне, что зарежет тебя, если ей случится застать в твоей постели кузину.

— Правда? — Маниакис удивился, причем сразу по двум причинам. — Но почему она говорила об этом с тобой, а не со мной?

— Не знаю, — ответил старший Маниакис. — Думаю, только беременность могла заставить ее поступить вот так, чисто по-женски. — Он закатил глаза, давая понять, что не намерен всерьез воспринимать слова Ротруды. — И все же что-то такое она заметила в твоих отношениях с Лицией. Впрочем, я тоже замечал, но не был уверен, хотя знал вас обоих гораздо дольше. А Ротруда сразу подметила в твоей дружбе с кузиной нечто большее.

— Да, — задумчиво сказал Маниакис. — Мне всегда казалось, что Ротруда понимает меня лучше, чем я понимаю себя сам. — Он взял со стола кувшин, на котором был изображен толстый похотливый старый пьяница, преследовавший молодую, не обремененную излишними одеждами служанку, налил до краев кубок и осушил его одним глотком, после чего тут же наполнил кубок снова. — Но что же мне теперь делать, отец?

— Как? — Старший Маниакис поковырял пальцем в ухе. — Я не ослышался? Ты же только что сам сказал, что ты намерен делать. Ты намерен жениться на собственной кузине, разве нет? В таком случае чего ты ждешь от меня? Чтобы я сказал, что ты идиот? Пожалуйста. Ты идиот. Вы оба — пара идиотов и, на мой взгляд, собираетесь сотворить большую глупость. Прикажешь мне выпороть тебя хорошенько? Поставить в угол? Отправить в постель без ужина? Нет уж, уволь. Ты уже давно взрослый мужчина, сынок, и волен поступать так, как тебе заблагорассудится, даже если твои поступки, на мой взгляд, отдают идиотизмом. Кроме того, ты Автократор. А я внимательно читал старые хроники. И вот что я там вычитал: отцы Автократоров, пытавшиеся командовать своими детьми, зачастую становились на голову короче.