Главные злодеи истории - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Басовская cтр.№ 18

Вокруг смерти Юлиана существует множество легенд. По самой знаменитой из них, он произнес: «Ты победил, галилеянин», как бы обращаясь к Христу. Это наверняка миф. А еще рассказывали, что он зачерпнул горсть собственной крови и метнул вверх, навстречу Солнцу, сказав: «Я иду к тебе».

Умирая, Юлиан вновь обрел философское спокойствие. Он утешал тех, кто был рядом, говоря: «Не рыдайте, раз боги так решили, я ухожу к отцу своему». Он имел в виду Солнце.

Интересно, что Данте в своей «Божественной комедии», помещая Салах ад-Дина (или, как его чаще называют, Саладина) в Ад, посылает его в самый щадящий, мягкий круг, где находятся личности совершенно особые, ни на кого не похожие, гениальные, такие, как, скажем, Цезарь, Гомер, Гораций, Овидий, Лукиан. Их единственная вина состоит в том, что они родились до рождения Христа. И вдруг вместе с ними – Саладин. Он-то родился после Христа, но главное он – «неверный»! Почему так решил Данте? Ведь у Саладина нет на это никаких прав. Может быть, гений ошибся? А может быть, просто последовал за легендой? Ведь мифы о Саладине, одни из самых изысканных, витиеватых, как восточный узор на ковре, напоминающие искусство Востока, рождались уже при его жизни.

О нем в самых восторженных и восхитительных тонах пишут не только арабские биографы, что совершенно естественно, потому что для них он – их Петр I, реформатор, истинный правитель, его всячески превозносят и христианские биографы. И получается, что образ его – это миф двух цивилизаций, случай нечастый, а может быть, и уникальный. Видимо, сама эпоха, XII век, Крестовые походы, и в ответ – та священная война, или «священный поход», как первым назвал Саладин борьбу против христиан, стали источником этих мифов. Их различная стилистика зависит от того, к какой цивилизации принадлежит тот или иной рассказ о Саладине.

Недавно вышел фильм о Крестовых походах – «Царствие Небесное», сразу же замеченный публикой и встреченный ею с большим интересом. Авторы, режиссер, актеры, операторы – все, на мой взгляд, работали очень добросовестно и создали почти идеально достоверную картину, за исключением незначительных ошибок, о которых можно и не говорить, потому что главное – достигнуто. Очень точно психологически передано, что, в сущности, каждый, кто принял участие в Крестовых походах, нес с собой свою мечту. Мечта, возможно, у всех была разная, и зависела от обстоятельств – домашних, нравственных, материальных. Но мечта была. И там, на Востоке, эти замыслы либо воплощались в жизнь, либо погибали. Романтический ореол, которым окружили потомки тему Крестовых походов, коснулся и Саладина. Третий, самый знаменитый, крестовый поход (1189–1192) начинался как «поход трех королей» – Фридриха I Барбароссы (Германия), Ричарда I Львиное Сердце (Англия) и Филиппа II Августа (Франция). А Саладин был первым, кто организовал реальную оборону и наступление против крестоносцев, пришедших из Западной Европы.

Напомню, что такое Крестовые походы. В 1095 году на юге Франции, в городе Клермоне, римский папа Урбан II обратился к христианам с призывом отправиться на Восток и освободить Иерусалим, окружающие его земли и главное – храм Гроба Господня от неверных – турок-сельджуков. И в общем, конечно, ни он, ни другие представители Церкви не ожидали, что призыв этот всколыхнет не только воинов-рыцарей, но и самые глубины народных масс и вызовет поразительный энтузиазм. Около 100 тысяч человек, как считают современные исследователи, отправились на Восток по первому зову папы! Это очень много.

Первыми двинулись крестьяне с криком «Так хочет Бог!». Они не были вооружены и не знали, куда идут. Что же толкало их на это, мягко говоря, непростое путешествие? В речи Урбана II, блестящем экземпляре ораторского искусства, демонстрирующем неплохое знание психологии, красной нитью проходит мысль, адресованная не только рыцарям, часть которых разорялась и беднела в то время, но и крестьянам: «Кто здесь горестен и беден, там будет радостен и богат». Тысячи самых разных людей услышали папу. Помимо религиозного чувства, которое владело ими, они, уставшие от жизненных невзгод, шли за радостью и благополучием. Им казалось, что если они совершат подвиг во имя Христа, он наградит их безбедной и счастливой жизнью.

В XVIII веке, в эпоху Просвещения, как только не называли это предприятие! Самым странным примером человеческого безумия, страшной эпидемией, охватившей внезапно всю Европу… Просветители клеймили то, что для крестоносцев было целью и смыслом жизни. Время поразительно меняет многие суждения и по-новому расставляет акценты. Нам тоже важно понять ту эпоху и события, которые ее наполняли. Римский папа Иоанн Павел II в XX веке принес извинения за Крестовые походы. И это очень существенно. Потому что порыв, поднявший людей с мест и бросивший их на многие годы в пучину ненависти, зла и жестокости, стоил неисчислимых бед и страданий и европейцам, и, конечно, жителям Ближнего Востока. Личность Саладина, его качества, особенности характера и поведения проявляются особенно ярко именно во время Крестового похода. Тогда он и обретает свою славу.

Но начнем сначала. Саладин родился в 1138 году в Тикрите, небольшой деревушке посреди страны курдов на правом берегу Тигра. (Любопытно, что в этой же деревушке родился Саддам Хусейн.) По происхождению он курд. Его первое имя Юусуф, а Салах ад-дин или Саладин – это не имя, а прозвище, данное ему при рождении и означающее «благочестие веры». Интересно, что оно стало его судьбой, вело его на протяжении всей жизни. Саладин не родился правителем. Вообще мы очень мало знаем о раннем периоде его жизни. Забыв на минуту, что он курд, скажем, что он суннит и именно на суннитской версии мусульманства настаивал самым категорическим образом. Его культ в Ираке был связан именно с этим.

Его родня – не последние люди на Востоке – состояли на службе халифа. Его дядя – полководец Фатимидского халифа Нур ад-Дина. Юный Саладин не обделен вниманием родственников, которые серьезно заняты его образованием. Он изучает религию, философию, литературу, увлекается поэтами-суфиями и их идеями, например такой: «Походить на Бога, погружаться в Бога». Кажется, юношу ждет судьба интеллектуала, философа или поэта. Военные интересы не для него, и меч в его руке – вещь невозможная. Так живет он на протяжении тридцати двух лет – срок немалый, целая жизнь.

В тридцать два года Саладин начинает делать политическую и военную карьеру, а в 33 – он уже правитель Египта. Вместо тихого, поэтичного, философствующего Юсуфа прямо на глазах, совершенно неожиданно, как по волшебству, рождается полководец, политик, правитель, султан – жесткий человек действий и поступков. Чтобы не впасть в идеализацию и не последовать за Данте, посмотрим на нашего героя пристально с разных сторон.

Его «уход» от художественных и поэтических грез, в которых он пребывал большую часть своей жизни, был вынужденным. Дядюшка из семьи Айубидов, основав новую династию, буквально вытолкнул Саладина на военную службу. Почему он так поступил, сказать трудно – никакие, даже самые мелкие черты в характере Саладина не могли натолкнуть на это решение. И тем не менее, дядя поступил именно так, и человечество обрело одного из выдающихся полководцев.