Потаенные места - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Уэбб cтр.№ 95

Потом они некоторое время пили чай, слушая, как бабушка Илая храпит у плиты. Она зашевелилась и пробормотала что-то, лишь когда несколько ребятишек с шумом ввалились в дом, а затем снова выскочили за дверь. Последовали глухие удары палкой в пол на втором этаже, и миссис Таннер подняла глаза к потолку.

– Не буду ему отвечать, он скоро опять заснет, – проговорила она, не адресуя кому-либо свои слова, а затем снова обратилась к Клемми: – Ну, моя девочка, что будем делать? – (Клемми вытерла тыльной стороной ладони мокрый нос и подбородок.) – Он узнает, конечно, где ты, даже если ему никто не скажет. Надеюсь, он еще не явился сюда тебя искать. У него есть работа? Хорошо. Это может его немного задержать. Ты решила уже, что будешь делать? – Клемми помедлила, а затем кивнула. Миссис Таннер всмотрелась в ее ставшее серьезным лицо. – Ты что-то задумала, да? – спросила она. – Клянусь Богом, если бы я могла дать тебе травы, от которой ты бы заговорила, то, поверь, я бы это сделала.

Она снова вздохнула и отвела взгляд, а Клемми ощутила огромную усталость от груза, который лежал у нее на душе, от всех невысказанных слов, которые в ней накопились, и почувствовала, что больше не в силах их удерживать в себе. Она закрыла глаза, сконцентрировалась, сердце ее бешено застучало. Клемми схватилась за край стола, вдавливая в него ногти.

– И… – произнесла Клемми. – И… и… – Она сделала еще один вдох и попыталась совладать с языком, прилипающим к пересохшему нёбу. – И… Исаак, – проговорила она.

Мать Илая уставилась на нее, потеряв дар речи.

* * *

Когда на следующий день Пудинг появилась в конюшне, Ирен сразу заглянула к ней спросить, как прошло слушание, а потом определенно не знала, что и сказать. Впрочем, говорить было нечего, решила Пудинг. Хилариус, засунув руки в карманы, вышел из амбара как раз в то время, когда она, выведя во двор Проказницу, привязывала ее к изгороди. Затем девушка присела рядом с кобылой со скребницей в руке.

– Хорошая девочка, – коротко бросил он. – Это единственный способ.

– Вот как? – отозвалась Пудинг, душа у нее не лежала к тому, чтобы спорить. Она не лежала ни к чему.

Когда Пудинг подняла на него глаза, то увидела, что тот внимательно наблюдает за ней. В конце концов ей это надоело, и она удалилась в конюшню. Старик последовал за ней.

– В чем дело, Хилариус? – спросила она, но тот лишь отвернулся и подвигал челюстью, не размыкая губ, словно пережевывая невысказанные слова. Затем он вынул из кармана экземпляр «Ужасающих убийств» и вернул его девушке.

– Все это правда, – сказал он. – И она горькая.

– Конечно, – согласилась Пудинг и положила книгу на затянутый паутиной подоконник. – Это книга об убийствах. Как ей не быть горькой?

– Ты не все поняла, девочка, – пробормотал старый конюх.

– Достаточно! – огрызнулась Пудинг. – Достаточно поняла! И я уверена, что Алистера убил тот, кто убил ту девушку пятьдесят лет назад. Но от моей уверенности нет никакой пользы, потому что я не могу этого доказать. Донни будут судить, его не отпустят домой… и от всего, что я знаю, нет никакого проку! – выкрикнула она.

Соседняя лошадь испуганно фыркнула.

– Нет, – возразил Хилариус, покачав головой. – Я очень сомневаюсь, что это был один и тот же человек.

– Ну если вы не можете мне сказать, кто эти двое, то, пожалуйста… – Она набрала в грудь воздуха. – Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Когда настало время обеда, ей не захотелось идти домой. В коттедже Родник они, казалось, перемещались по тонкому льду, поминутно ожидая, когда он треснет. Отец, который с момента ареста Донни все больше уходил в себя, теперь вообще не обращал внимания на остальных. Мать все время находилась в состоянии беспокойства – даже когда не могла вспомнить, в чем причина ее волнения. Она стала неуклюжей и слезливой, и Пудинг не знала, как ее успокоить. Рут прилагала немалые усилия, чтобы не дать семье Картрайт окончательно развалиться. Она хмурилась, бранила их за хандру и старалась наладить их повседневную жизнь. И Пудинг попеременно то негодовала на Рут из-за ее попреков, то благодарила за то, что та остается вместе с ними.

– Не все дни будут такими, как эти, – сказала она однажды утром за завтраком.

– Конечно, некоторые будут еще хуже, – отозвалась Пудинг, думая о том, что им придется сначала долго ждать суда, потом будет суд, который, скорее всего, закончится для Донни не лучшим образом. Потом Донни переведут в тюрьму Корнхилл в Шептон-Маллете, где палач Томас Пирпойнт ^[86], по слухам, может повесить человека с таким искусством, что тот и не заметит, как отправится на тот свет ^[87].

– Хочешь просто лечь и умереть, да? – спросила Рут, воинственно поднимая подбородок. – Нечего раскисать. Взбодрись-ка и передай мне тарелки. Конец света еще не наступил.

Стараясь не обращать внимания на саднящую боль в горле, Пудинг побрела от Усадебной фермы к кладбищу. Она грустила по Алистеру почти так же, как скучала по Донни, и знала, что если бы тот был жив, то все уладил бы со свойственными ему спокойствием и добротой. Конечно, подобная мысль была нелепа: если бы он остался жив, то Донни не сидел бы в тюрьме и ничего улаживать бы не понадобилось. Прошло много времени с тех пор, как она посещала его могилу в последний раз, и хотя это было не то же самое, что встретить его целым и невредимым, девушка не могла придумать, куда ей пойти еще. Она подошла к надгробию 1872 года, которое нашла Ирен, незабудки на нем поблекли и завяли, и никто не заменил их на свежие. Пудинг провела пальцами по шероховатому камню, покрытому серебристыми и рыжеватыми узорами лишайника, сама надпись была для нее не более понятна, чем для Ирен. Она вспомнила, что не успела выяснить, чья это могила. В любом случае это не имело большого значения. Это не помогло бы Донни, и ей было неинтересно то, что не касалось брата. Могила Алистера казалась безукоризненно чистой и даже слишком опрятной по сравнению со старым надгробием. Правда, дерн, которым она была обложена, местами немного выгорел на солнце. Интересно, кто-нибудь его поливал? Пудинг не могла найти никакой связи между местом захоронения и памятью о человеке, которого она любила. Казалось, Алистер находился за миллион миль отсюда. Она провела на его могиле некоторое время; сперва она собиралась вслух рассказать ему, что происходит в ее жизни, но потом эта идея показалась ей бессмысленной. Пудинг покинула кладбище и, лишь почти дойдя до деревни, сообразила, куда идет.

На миг она замешкалась у дорожки, ведущей к дому Таннеров. Пудинг понимала, что ей там будут не рады, но страха она больше не испытывала. Ей было наплевать. Просто она хотела, чтобы эти люди уяснили: из-за их поступков, из-за их лжи Донни собираются повесить; и, даже если они ни о чем не жалели, она могла, по крайней мере, надеяться, что мысль об этом подспудно станет грызть их изнутри. В любом случае они должны знать. Однако, едва ступив во двор, Пудинг сразу пожалела об этом. Она увидела движение позади дома, возле уборной, испуганное лицо женщины, которая быстро метнулась прочь, а затем и самого Таннера, мрачно глядевшего на нее. Пудинг застыла в ужасе. Таннер подошел к ней – руки его были опущены, пальцы сжаты в кулак.