Сальватор. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 17

Барельеф представляет «Аркадских пастухов». Над барельефом – надпись:

НИКОЛЯ ПУССЕНУ

во славу искусств

и Франции

Ф. – Р. де Ш.

Господин за столом составляет депешу. Почерк у него крупный и разборчивый.

Человеку около шестидесяти лет. У него высокий выпуклый лоб, в волосах чуть серебрится седина; из-под черных бровей глаза мечут молнии, нос тонкий и длинный, рот изящно очерчен, подбородок небольшой и круглый; щеки, опаленные во время нескончаемых путешествий, чуть тронуты оспой; выражение лица гордое и вместе с тем ласковое. По всем признакам этот человек умен, находчив, решителен; будучи поэтом или солдатом, он принадлежит к старинной французской породе – породе воинов.

Как поэт он известен своими книгами «Рене», «Атала», «Мученики»; как государственный деятель он опубликовал памфлет, озаглавленный: «Бонапарт и Бурбоны», выступил с критикой известного ордонанса от 5 сентября в брошюре «О монархии согласно Хартии»; будучи министром, он в 1823 году объявил войну Испании; как дипломат он представлял Францию сначала в Берлине, потом в Лондоне. Итак, перед вами виконт ФрансуаРене де Шатобриан, посол в Риме.

Он принадлежит к столь же древнему роду, как сама Франция.

До XIII века его предки имели герб в виде веера из павлиньих перьев в натуральную величину. Однако после битвы при Мансура Жоффруа, четвертый по счету знаменосец Людовика Святого, предпочел скорее завернуться в знамя Франции, чем отдать его сарацинам. Он получил неисчислимые раны, знамя тоже было прорвано во многих местах, и Людовик Святой повелел герою украсить герб множеством золотых цветков лилии и девизом: «Моя кровь – на знаменах Франции». Этот человек – большой сеньор и превосходный поэт. Провидение поставило его на пути у монархии как пророка, о котором говорит историк Иосиф и который шесть дней ходил вокруг стен Иерусалима с криком – «Иерусалим, горе тебе!» – а на седьмой день крикнул:

«Мне горе!» – и свалившийся со стены камень рассек его надвое.

Монархия его ненавидит, как любого, кто справедлив и говорит правду; поэтому-то она его удалила под предлогом благодарности за его верность. Сыграли на его художественной натуре: ему предложили посольство в Риме, он не мог устоять перед притягательными руинами – и вот он уже римский посол.

Чем он занимается в Вечном городе?

Следит за жизнью угасающего Леона XII. Ведет переписку с г-жой Рекамье, Беатриче этого второго Данте, Леонорой этого второго поэта. Он готовит надгробие Пуссену: барельеф он заказал Депре, а бюст – Лемуану В свободное время виконт занимается раскопками в Торре-Вергата, и не на государственные деньги, а на свои собственные разумеется; остатки древностей, которые вы видели в его кабинете, – результат его раскопок.

Сейчас он счастлив, словно мальчишка: накануне он выиграл в эту «лотерею смерти», как ее называют, кусок греческого мрамора, довольно большой, чтобы высечь из него бюст Пуссена. Как раз в эту минуту дверь в кабинет отворяется, виконт поднимает голову и спрашивает привратника:

– Что там такое, Гаэтано?

– Ваше превосходительство! – отвечает лакей. – Вас спрашивает французский монах, он пришел пешком из Парижа и хочет с вами поговорить, как он утверждает, о деле чрезвычайной важности.

– Монах? – удивленно переспросил посол. – А какого ордена?

– Доминиканского.

– Просите!

Он сейчас же встал из-за стола.

Как все великодушные люди, как все поэты, виконт с благоговением относился к святым вещам и людям Церкви.

Теперь можно было заметить, что он невысокого роста, голова у него слишком велика для его хрупкого тела и словно вросла в плечи, как у всех потомков рыцарей, не снимавших шлемы.

Когда монах появился в дверях, виконт встретил его стоя.

Оба с одного взгляда поняли, с кем имеют дело или, говоря точнее, признали один в другом родственную душу.

Есть такая порода людей: те, кто к ней принадлежит, узнают друг друга, где бы они ни встретились; раньше они не виделись, это верно, однако не так ли и на небесах соединяются души людей, никогда не встречавшихся в жизни?

Старший из двоих протянул руки. Молодой поклонился.

Затем старший почтительно произнес:

– Входите, отец мой.

Брат Доминик вошел в кабинет.

Посол взглядом приказал лакею закрыть дверь и позаботиться о том, чтобы никто им не мешал.

Монах вынул из-за пазухи письмо и передал его г-ну де Шатобриану; тому довольно было одного взгляда: он сейчас же узнал собственный почерк.

– Мое письмо! – произнес он.

– Я не знаю никого, кто лучше мог бы представить меня вашему превосходительству, – признался монах.

– Письмо к моему другу Вальженезу!.. Как оно попало к вам в руки, отец мой?

– Я получил его от сына господина де Вальженеза, ваше превосходительство.

– От сына? – вскричал посол. – От Конрада?

Монах кивнул.

– Несчастный юноша! – вздохнул старик. – Я знаю его красивым, молодым, полным надежды: его смерть была так страшна, нелепа!

– Вы, как и все, думаете, что он умер, ваше превосходительство. Однако вам, другу его отца, я могу открыться: он не умер, он здравствует и почтительнейше вам кланяется.

Посол бросил на монаха непонимающий взгляд. Он начинал сомневаться, в своем ли уме гость.

Монах словно угадал, что творится у его собеседника в душе, и грустно улыбнулся.

– Я не сумасшедший, – сказал он. – Ничего не бойтесь и ни в чем не сомневайтесь: вы, человек, посвященный во все тайны, должны знать, что действительность богаче фантазии.

– Конрад жив?

– Да.

– Чем он занимается?

– Это не моя тайна, а его, ваше превосходительство.

– Должно быть, это нечто великое! Я хорошо его знал, у него доброе сердце… Теперь расскажите, как и почему он вам передал это письмо. Чем могу вам служить? Располагайте мною.

– Ваше превосходительство предлагает мне свою помощь, даже не узнав, с кем имеет дело, даже не спросив, кто я такой!

– Вы – человек! Значит, вы мой брат. Вы – священник, стало быть, посланы Богом. Больше мне не нужно ничего знать.

– Зато я должен сказать вам все. Возможно, поддерживать со мной отношения небезопасно.

– Отец мой, вспомните Сида… Святой Мартин, переодевшись в лохмотья прокаженного, взывал к нему со дна рва: «Сеньор рыцарь! Сжальтесь над бедным прокаженным, свалившимся в эту яму, откуда он теперь не в силах выбраться. Подайте ему руку. Вы ничем не рискуете, ведь у вас железная перчатка!» Сид спешился, подошел ко рву, снял перчатку и ответил: «С Божьей помощью я протяну тебе обнаженную руку!» И он действительно подал прокаженному руку, а прокаженный обратился в святого и отвел своего спасителя к вечной жизни. Вот вам моя рука, отец мой. Если не хотите, чтобы я рисковал, не говорите мне: «Опасность рядом!»