Госпожа замка Меллин - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 42

– Бедная мисс Лей очень переживает, – сказал Коннан Селестине. – Я уверен, она считает себя виноватой в том, что случилось, и я пытаюсь переубедить ее.

Я виновата? В чем? В том, что учила его дочь ездить верхом? И что плохого, что она, научившись, решила принять участие в этих соревнованиях? Ну нет! Это вы виноваты, хотелось громко крикнуть мне. Если бы не он, она никогда не попыталась бы сделать то, что ей не под силу.

– Элвина очень хотела обратить на себя внимание отца, поэтому отважилась выступать в старшей группе. Знай она, что ему доставит радость ее победа в группе для начинающих, она не стала бы рисковать и делать то, что не умеет, – мои слова прозвучали вызывающе дерзко.

Селестина сидела, закрыв лицо руками, и я вдруг вспомнила ее на коленях у могилы Элис. Бедная Селестина, подумалось мне, она любит Элвину как собственную дочь, ведь своих детей у нее нет, и может быть, она думает, что уже никогда и не будет.

– Нам остается только надеяться и ждать, – произнес Коннан.

– Я поднимусь к себе, – сказала я, вставая. – Мое присутствие здесь необязательно.

– Нет, останьтесь, мисс Лей, – его слова прозвучали почти как приказ. – Останьтесь с нами. Я знаю, вы глубоко переживаете случившееся.

Посмотрев на свою амазонку, вернее амазонку Элис, я сказала:

– Я должна переодеться.

Мне вдруг показалось, он взглянул на меня совсем другими глазами. Возможно, и Селестина тоже. Если бы не мое лицо, меня в ту минуту, наверное, можно было принять за Элис.

Я чувствовала настоятельную потребность сменить амазонку на серое суконное платье, которое поможет мне вновь стать сдержанной, уравновешенной гувернанткой.

Коннан кивнул в ответ и сказал:

– Как только переоденетесь, немедленно возвращайтесь, мисс Лей. Мы будем поддержкой друг другу, и мне хочется, чтобы вы были здесь, когда вернется врач.

Я поднялась к себе и переоделась. Серое платье действительно помогло мне взять себя в руки. Застегивая пуговицы, я старалась припомнить, что наговорила Коннану Тре-Меллину в порыве гнева и отчаяния.

Из зеркала на меня смотрело лицо, искаженное гримасой горя: в глазах негодование и боль, губы дрожат от страха.

Я послала за горячей водой. Дейзи хотела было задержаться и немного поболтать, но, увидев, что я слишком расстроена, сразу ушла.

Умывшись, я снова спустилась в красную гостиную. Втроем мы стали дожидаться возвращения доктора Пенгелли.

Время тянулось медленно. Миссис Полгрей приготовила нам крепкого чая. В тот момент я не придала значение обстоятельству, поразившему меня позднее: сидя втроем за одним столом мы – Коннан, Селестина и я – пили чай как равные по положению. Несчастье, казалось, заставило их обоих забыть о том, что я всего лишь гувернантка. То есть Коннан забыл, что я гувернантка. Селестина вообще никогда не проявляла ко мне той пренебрежительности, которая угадывалась в других.

Глядя на Коннана, можно было подумать, что он совершенно не помнит о моей выходке. Напротив, он относился ко мне с почтительной заботой и какой-то новой нежностью. Он понимает, почему я набросилась на него с такой яростью, забыв о приличиях, подумала я. Он видит, что я испугалась, что виню во всем себя, и поэтому старается утешить меня.

– Она скоро поправится, – сказал он, – и снова захочет ездить верхом. Когда я был чуть старше ее, помню, попал в переделку похуже. У меня была сломана ключица, и я больше месяца был лишен возможности ездить на лошади. Едва дождался, пока мне снова разрешили сесть в седло.

Селестина поежилась.

– Если после всего, что случилось, она снова сядет на лошадь, я навсегда лишусь покоя!

– Ах, Селеста, ты преувеличиваешь опасность. Ты сама прекрасно знаешь, что дети чаще болеют, когда их кутают. Они вовсе не такие уж беспомощные. К тому же, рано или поздно они вырастают и вступают в мир, полный трудностей. К ним нужно быть готовым. А что на это скажет наш специалист?

Коннан взглянул на меня с некоторой тревогой. Я понимала, что, видя, насколько близко к сердцу мы приняли несчастье, он пытается отвлечь нас от мрачных мыслей.

Я ответила:

– Мне кажется, чрезмерно оберегать детей не следует. Однако, если им очень не хочется что-то делать, не стоит их принуждать.

– Но ее никто и не принуждал садиться верхом.

– Она сама проявила настойчивость, – согласилась я, – но трудно сказать, было ли ее стремление научиться верховой езде продиктовано искренним желанием или же ей безумно хотелось угодить вам?

Его ответ прозвучал почти беспечно:

– По-моему, это превосходно, когда ребенок пытается доставить удовольствие своим родителям, вы не находите?

– Только не тогда, когда он рискует жизнью ради одной улыбки.

Чувство гнева вновь охватило меня, и мне пришлось крепко вцепиться в свое серое платье, чтобы напомнить себе о том, что я не Элис, а всего лишь гувернантка, которой не пристало выражать свое мнение.

Мое замечание удивило их обоих, и я поспешила добавить:

– Если ребенок плохо ездит верхом, это не значит, что у него нет других способностей. К примеру, у Элвины явный талант к рисованию. Она очень одаренная девочка. Я давно уже хотела поговорить с вами на эту тему, мистер Тре-Меллин. Мне кажется, Элвине нужно нанять хорошего учителя рисования.

В комнате воцарилась напряженная тишина, и я не могла понять, почему их так поразили мои слова.

Я настойчиво продолжала:

– Она несомненно талантлива, и ее талант нужно развивать.

Медленно, как будто подбирая каждое слово, Коннан ответил:

– Но, мисс Лей, разве вы не учите мою дочь рисованию? Зачем нужно нанимать еще одного учителя?

– Потому что, – ответила я дерзко, – у девочки талант. Уроки рисования значительно обогатят ее жизнь, расширят круг интересов. И такие уроки должен давать ей специалист, которого она заслуживает. А я, мистер Тре-Меллин, всего лишь гувернантка, а не художница.

В ответ он сухо произнес:

– Мы подробнее обсудим этот вопрос в другое время, – и тут же сменил тему разговора, а вскоре вернулся врач.

Они втроем зашли в комнату Элвины, а я осталась ждать в коридоре.

В моей голове проносились мысли одна кошмарнее другой. Сначала я вообразила, что девочка обязательно умрет от полученных травм, а я навсегда оставлю этот дом. Если это произойдет, я никогда не буду счастлива, моя жизнь пройдет впустую. Потом мне представилось, что она на всю жизнь останется калекой, отчего ее характер вконец испортится. Бедный несчастный ребенок! Я всю себя посвящу ей. Картина вырисовывалась довольно мрачная.

Вышла Селестина и присоединилась ко мне.

– Нет ничего хуже неведения и ожидания, – сказала она. – Доктору Пенгелли уже шестьдесят. Наверное, пора сменить врача. Я боюсь, он…