Черное воскресенье - читать онлайн книгу. Автор: Томас Харрис cтр.№ 20

— Ну вот, — произнес врач, — пока довольно с вас.

Большинство американских военнопленных, по мнению командования армии США, вело себя достойно. Они годами ждали возвращения на родину, чтобы четким движением отдать честь, поднеся руку ко лбу. Глаза у них ввалились, но это по-прежнему были исполненные решимости, неунывающие люди, сильные личности, способные жить одной лишь верой.

Полковник Де-Йонг принадлежал к их числу. Когда он вышел из карцера и вновь стал во главе военнопленных, вес его не превышал сто срока фунтов. Глубоко ввалившиеся глаза горели красным огнем, будто глаза мученика, в которых отражается пламя костра. Полковник вынес свой приговор Лэндеру не сразу, а лишь когда увидел, как тот сидит в камере с мотком проволоки и чинит вьетнамский движок. Рядом с Лэндером стояла тарелка, на которой валялись рыбьи кости.

Де-Йонг распорядился, чтобы Лэндера бойкотировали в бараке. И он превратился в отверженного. С ним соглашался разговаривать только Йергенс, но того часто сажали в карцер — всякий раз, когда он начинал кричать и не мог остановиться.

Ослабленный ранением, терзаемый малярией, Лэндер чувствовал, как его личность вновь распадается на две столь не подходящие друг к другу половинки. С одной стороны — ненавидящий всех и ненавидимый всеми ребенок. С другой — мужчина, такой, каким Лэндер хотел бы быть, мужчина, образ которого он создал в своем воображении. Он опять начал вести мысленные диалоги, но теперь голос мужчины, голос разума звучал громче. Так он провел шесть лет. И чтобы ребенок в конце концов одержал верх и научил мужчину убивать, понадобилось нечто большее, чем тюрьма.

На Рождество, последнее Рождество, которое ему суждено было встретить в плену, Лэндеру вручили письмо от Маргарет. Она сообщала, что нашла работу. Дети здоровы. В конверте лежала фотография: Маргарет с дочерьми возле дома. Дочери подросли и вытянулись, Маргарет намного располнела. На земле перед ними лежала тень фотографа. Она была длинная и падала на Маргарет и детей. Лэндеру хотелось бы узнать, кто делал снимок. Он смотрел на эту тень чаще, чем на свою жену и дочерей.

* * *

15 февраля 1973 года Лэндера привезли в ханойский аэропорт, и он взошел на борт военного транспортного самолета Си-141. Санитар пристегнул его ремнем. Лэндер не смотрел в иллюминатор.

Полковник Де-Йонг тоже сидел в самолете, хотя узнать его было нелегко. Последние два года он подавал остальным пример неповиновения, поэтому ему сломали нос и выбили зубы. Теперь он подал всем пример презрения к Лэндеру. Если Лэндер и заметил это, то виду не показал. Изможденный, с болезненно-желтым лицом, он каждую секунду в страхе ждал приступа малярийного озноба. Военный врач, летевший с пленными, внимательно следил за ним. По проходу безостановочно сновала тележка с прохладительными напитками.

На борту было несколько офицеров, которых прислали побеседовать с военнопленными, если у них возникнет желание выговориться. Один из них сидел рядом с Лэндером. Лэндер не был расположен к беседе, и офицер указал ему на тележку со снедью. Лэндер взял бутерброд и надкусил его. Жевнув несколько раз, он выплюнул кусок в бумажный пакетик, а остаток бутерброда сунул в карман. Потом положил туда еще один.

Офицер начал было уверять его, что бутербродов много, но потом раздумал. Он похлопал Лэндера по руке. Никакой реакции.

Филиппины. База ВВС Кларк-Филд. Оркестр, командир базы. Все готовы к торжественной встрече. Телекамеры. Полковник Де-Йонг должен первым покинуть самолет. Он пошел к двери, увидел Лэндера и остановился. На миг лицо его исказилось от ненависти. Лэндер поднял на полковника глаза и быстро отвернулся. Его трясло. Де-Йонг открыл было рот, но тут черты его лица едва заметно смягчились, и он зашагал по проходу дальше, к солнечному свету и приветственным возгласам.

Лэндера отвезли в военно-морской госпиталь Сент-Альбан в Куинсе. Там он начал вести дневник, но надолго его не хватило. Писал он очень медленно и старательно. Лэндер боялся, что, если станет писать быстрее, перо выйдет из повиновения и выведет на бумаге что-нибудь такое, чего ему вовсе не хочется видеть.

Вот первые четыре записи из этого дневника:

"Сент-Альбан, 2 марта. Я на свободе. Последние восемь дней Маргарет ежедневно посещала меня. На этой неделе приезжала трижды. Она хорошо выглядит, но там, во Вьетнаме, я представлял ее совсем другой. У Маргатер такой вид, будто она все время удовлетворена. Два раза привозила девочек. Они и сегодня были тут. Просто сидели, глазели на меня и оглядывали палату. Я держал руку под простыней. Что им делать в больнице? Разве что ходить в кафе и пить кока-колу. Не забыть бы наменять мелочи, а то Маргарет пришлось им давать... Наверное, я кажусь им странным. Маргарет очень добра, терпелива, и девочки ее слушаются. Прошлой ночью мне опять снился Ласка, и сегодня я разговаривал с ними рассеянно. Маргарет приходится поддерживать беседу.

Сент-Альбан, 12 марта. Врачи говорят, что у меня тропическая малярия, поэтому я зябну так нерегулярно. Пичкают меня хинином, но он действует не сразу. Сегодня озноб начался, когда тут была Маргарет. У нее теперь короткая стрижка. Не очень похожа на себя, но пахнет приятно. Она держала меня, пока одолевал озноб. Она была теплая, но отворачивала лицо. Надеюсь, от меня не воняет. Может, дело в моих деснах? Боюсь, Маргарет что-нибудь прослышит. Надеюсь, она не видела фильм.

Добрые вести. Доктора считают, что моя рука повреждена только на десять процентов. Это не должно помешать мне летать. Рано или поздно придется показать руку Маргарет и детям.

Сент-Альбан, 20 марта. Йергенс лежит в палате дальше по коридору. Надеется вернуться на преподавательскую работу, но его дела плохи. По-моему, мы просидели вместе ровно два года. Он говорит, что 745 суток. Он тоже видит сны. Иногда Ласку. Не выносит, когда дверь палаты закрыта. Это его карцер доконал. Они не могли поверить, что он не нарочно орет в камере по ночам. Ласка кричал на него и звал генерала Смегму. По-настоящему Смегму звали капитан Леброн Нху, я должен это запомнить. Наполовину француз, наполовину вьетнамец. Они прижимали Йергенса спиной к стене и хлестали по щекам, а он говорил при этом:

«Многие виды растений и животных несут в себе летальные факторы, которые, если организм гомозиготный, прекращают свое развитие на определенном этапе, и особь погибает. Особенно примечательны в этом отношении желтые домовые мыши, mus musculus, которые никогда не дают породистый приплод. Тебе это должно быть интересно, Смегма (на этом месте они принимались тащить его вон из камеры). Если желтую мышь скрестить с какой-нибудь не-желтой, половина мышат получатся желтыми, а половина — не-желтыми (Йергенс хватается за решетку, и Ласка выходит из камеры, чтобы ударить его по пальцам), чего и следует ожидать от скрещивания желтого гетерозиготного животного с не-желтым гомозиготным, таким, как, к примеру, агути, или горбатый заяц, — маленький прожорливый тонколапый грызун, похожий на кролика, но имеющий уши меньшего размера. При скрещивании двух желтых особей в приплоде в среднем на две желтые особи будет приходиться одна не-желтая, тогда как ожидаемое соотношение — один чисто желтый или два гетерозиготных желтых на одного не-желтого (с пальцев Йергенса капает кровь, когда его, все еще орущего, волокут по коридору). Но дело в том, что гомозиготный желтый гибнет еще в утробе матери! Это ты и есть, Смегма. Ползучий гад с короткими кривыми ножками генетически проявляет себя так же, как желтая мышь».