Земля – лишь ферма - читать онлайн книгу. Автор: Артем Мироненко cтр.№ 48

– Все, баламуты, пришли! – подходя к двери внушительных размеров, заявил очкарик. – Ох, какое счастье, наконец-то я от вас избавлюсь! И первым делом отправлю форму в химчистку. Если б вы только знали, сколько мне пришлось потрудиться, чтобы ее заполучить.

Сочувствия ищет, негодяй. Понимания. Он ведь столько трудился. Столько прислуживал. Стольких людей сгноил в этой преисподней во славу долговязых хозяев. Разве он не заслужил хотя бы чуточку признания? Конечно, заслужил. И будь мои руки посвободнее, я бы его с лихвой вознаградил.

– А зря! – не сдержался я.

– Что – зря? – повернулся он.

– Все равно скоро опять испачкается.

– С чего бы это? Чем?

– Кровью! Твоей кровью!

Очкарик содрогнулся, отчего очки съехали на кончик носа.

– Ну, это вряд ли, – бросил он слегка встревоженным голосом и, подтолкнув очки к переносице, обернулся к двери.

Изрядно я ему напоследок нервишки пощекотал, что он даже пароль забыл. Вводя его на сенсорном экране, встроенном в стену, очкарик ошибся. Причем не раз. И не два. А целых четыре! Собравшись с мыслями и вытерев пот со лба, он отважился на пятую попытку. Но в момент, когда дотянулся трясущейся рукой до дисплея и ткнул пальцем в одну из цифр, по коридору эхом пронесся выразительный женский голос, сначала на каком-то непонятном языке, затем на английском, а после уже и на русском:

– Внимание, внимание! В случае неверного набора кода активируется одиннадцатый протокол системы безопасности! Все двери на этаже будут заблокированы!

– Полегче там, овцеголовый! Это тебе не однорукий бандит! – издевательски засмеялся Давид.

– Ну, давай, протупи еще разок, – подхватил я, – и конец твоей карьере обеспечен!

Рука очкарика затряслась еще сильнее. Бубня себе что-то под нос, он набрал остальные цифры и, нажав кнопку ввода, схватился за голову. Досадно, конечно, но сегодня ему благоволили звезды. Дверь со скрипом подалась вперед и отъехала в сторону.

Теперь очкарик довольно посмеивался, одаривая нас взглядом победителя. И пусть его лицо все еще оставалось бледным, правый глаз подергивался, а лоб блестел от пота. Пусть предстояла серьезная взбучка за то, что некоторые долговязые могли стать узниками в своем же подземном небоскребе. Пусть. Главное, что сейчас он был победителем.

– Добро пожаловать в ад, – зловеще процедил очкарик. – Надеюсь, вас выпотрошат как можно скорее. И уж поверьте на слово, я буду всячески об этом ходатайствовать. А пока наслаждайтесь своим новым домом, крысы канализационные.

– Погоди-ка, начальник. – Мелкими неторопливыми шагами я стал приближаться к очкарику. – То есть ты хочешь сказать, что здесь и сейчас нас убивать не будут? Вы не для того нас сюда привели?

Настороженно прищурившись, он помотал головой.

Такого ответа было вполне достаточно, чтобы пойти на риск и сделать очкарику больно. Очень больно. Я с такой силой приложился лбом к его носу, что очки слетели на пол, а нос хрустнул и пустил кровь. Не устояв на ногах, очкарик приземлился на ягодицы и завопил похлеще подопытных из «камеры пыток».

Конвоир, приставленный ко мне, отреагировал молниеносно. Он ударил меня ногой в район правой почки. Ощутив острую боль, я упал на колени, согнулся и, тяжело дыша, застонал. А тот, что присматривал за Давидом, оттолкнул своего поднадзорного в сторону, подбежал к очкарику и принялся помогать ему встать.

Мой надзиратель со мной так не церемонился. Не дав отдышаться, он схватил меня за шиворот и, протащив пару метров по полу, вынудил подняться. Он приставил к моей груди ствол автомата, снял с предохранителя и передернул затвор. Сердце екнуло. Неужели конец? Нет. Пока еще нет. Это была просто мера предосторожности, чтобы второй мог без эксцессов снять с меня кандалы. Но мое сердце продолжало биться учащенно. Закрыв глаза, я пару раз глубоко вздохнул. Полегчало.

Переметнувшись к Давиду, второй высвободил и его.

– За что? Я же тебя даже пальцем не трогал. А ты… А ты… повел себя как неотесанный дикарь, – прикрывая нос и всхлипывая, протянул очкарик.

Давид решил ответить за меня:

– Растолкую, раз так просишь. Первое: умалчивание. Ты не мог нас раньше поставить в известность, что казнь переносится на неопределенный срок? Чувства людей, которые уверены, что их ведут на эшафот, знаешь ли, не из приятных. Второе: обещание. Тебе же Никита обещал, что комбинезон твой кровью испачкается? Обещал. А он, насколько я его знаю, всегда свои обещания выполняет. И третье: наказание. Как же тебе, паразит гнидастый, за все твои мерзкие делишки лишний раз не врезать? Да что там врезать, убить тебя мало!

– Красавчик. Даже добавить нечего, будто мысли мои прочитал. И как у тебя только это получается? Экстрасенс, что ли? – неуверенно протараторил я.

– Все, хватит! Загоняйте эту скотину в их сарай! – проверещал очкарик. – Ничего, я им еще устрою… шоколадную жизнь! Что во всех местах слипнется!

И снова наши спины испытали «нежное прикосновение» автоматных прикладов.

Сопроводив нас внутрь, конвоиры еле успели выскочить обратно. Кое-кому вздумалось поупражняться с пультом управления. Или, может, очкарику так не терпелось от нас избавиться, что он по ошибке нажал кнопку раньше времени.

Не оставляя ни малейших щелей, дверь сравнялась со стеной, а перед нами предстала весьма удручающая картина. Что касается предметов мебели, пастельных принадлежностей и каких-либо интерьерных аксессуаров, то их здесь просто не было. Голые стены из инопланетного сырья, вентиляционные отверстия, неизменный древовидный светильник на потолке и овальный вход в еще одну комнату, из которой до тошноты несло фекалиями и мочой.

Зато хлев, иначе это помещение и не назовешь, изобиловал человеческими особями. Девушками и женщинами, парнями и мужчинами, детьми и стариками. Здесь присутствовали люди не только всевозможных возрастных категорий и обоих полов, но и разных национальностей, вероисповеданий, цветов кожи. Хватило беглого осмотра, чтобы понять, на сколько «каст» в этом маленьком мирке поделились люди и почему.

Каст я насчитал четыре, и каждая занимала свою четверть хлева.

Первую я мысленно назвал «блаженные». Некоторые из этой касты, стоя на коленях, кланялись и молились Аллаху. Другие, сомкнув ладони, зачитывали «Отче наш». А третьи, уставившись на светильник, обращались то ли к Брахме, то ли к Будде, то ли еще к кому. Но вот что интересно: ютясь, казалось бы, на крохотной территории и порой мешая друг другу, им удавалось находить общий язык. Могут ведь, если захотят!

Однако это здесь – на фабрике смерти, а вне ее стен – по всей Земле-матушке – что мешает мочь? Непреодолимое желание что-то делить и навязывать свою правоту? Только какой в этом смысл? Правота все равно у каждого останется своя, сколько ни навязывай, а то, что с такой страстью и неистовством делится, как не принадлежало ни одной из противоборствующих сторон, так принадлежать никогда и не будет. Все лишь иллюзия и суета, создаваемые для тех, кого нужно удерживать в стойле.