Отравительница - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 20

Он говорил об этом с Жанной перед отъездом; жена все сильнее сочувствовала сторонникам новой веры; скоро она публично заявит об этом. Дело было не в том, что она боялась открыть свои религиозные пристрастия; ее не страшила враждебность де Гизов и Филиппа Испанского; она скрывала свою веру из уважения к чувствам отца.

О, Жанна, подумал он, как я люблю тебя! Восхищаюсь тобою, моя дорогая! Ты больше, чем женщина… больше, чем жена. Я рад тому, что вел распутную жизнь до встречи с тобой, потому что общение с пустыми, легкомысленными женщинами помогло мне лучше оценить тебя.

Жанна хотела, чтобы он возглавил движение реформистов и помог им избавиться от периодических гонений. В глазах Жанны он уже был вождем. Он вернется в Нерак, к Жанне и детям; она сможет гордиться его достижениями.

Он сказал своим спутникам:

— Мы с минуты на минуту встретим короля и его свиту. Будьте готовы.

Но они так и не увидели короля; когда Антуан и его эскорт достигли Сент-Жермена, придворные, похоже, удивились их появлению.

Антуан, возмущенный таким приемом, произнес холодным тоном:

— Отведите меня немедленно в мои покои.

— Принц, — сказали ему, — для вас не приготовлены покои.

— Это абсурд. Меня не ждут? Отведите меня к королю… нет, к королеве-матери.

— Мой господин, они уехали на охоту и вернутся к вечеру.

Антуан понял, что это не случайное недоразумение, а преднамеренное пренебрежение; он догадался, кто стоял за этим. Происшедшее могло значить только одно. Его давнишние враги де Гизы контролировали ситуацию.

Антуан заколебался, проявил нерешительность: он знал, как поступил бы на его месте Франциск де Гиз. Герцог выхватил бы свою шпагу и обрушил бы на людей поток брани; он потребовал бы немедленно приготовить для него покои. А кардинал? Антуан представил себе полное презрения лицо с холодными, красивыми чертами; он услышал четкий, резкий голос, внушавший страх всем, кто слышал его.

Но Антуан не был де Гизом. Он не знал, как ему поступить. Будучи смелым воином, он робел в ситуациях, требовавших моральной стойкости, не умел быстро соображать и правильно реагировать на неожиданные обстоятельства. Он храбро дрался в бою, но это было не военное сражение.

Его друг, маршал де Сент-Андре, пришел ему на помощь; он предложил Антуану свою комнату во дворце и пообещал найти жилье в деревне для спутников Антуана. Принц с благодарностью согласился. Он понял, что все подстроено де Гизами, пожелавшими, чтобы, приехав ко двору, он оказался один среди своих врагов, в то время как его немногочисленный эскорт будет разбросан по деревне. Он знал, что поступал неразумно, долго откладывая визит в Сент-Жермен; ему следовало явиться ко двору на несколько недель раньше; возможно, тогда власть де Гизов еще не была столь полной. Он, Антуан, должен был прибыть с помпой и надежной собственной охраной. Он совершил глупость, вняв недоброму совету, и теперь понял это. Антуан полностью осознал, какие силы работали против него, когда по завершении охоты вошел в комнату для аудиенций.

Король Франциск — смущенный, но явно подчинявшийся приказам — стоял неподвижно, не пытаясь поприветствовать гостя. Кардинал Лоррен, замерший возле короля, повел себя точно так же. Это было серьезным оскорблением, поскольку Антуан занимал более высокое положение, чем кардинал, и даже если король желал унизить принца, то Лоррен определенно не имел права держаться подобным образом. Но Антуан был лишен собственного достоинства. Он неуверенно обнял короля и кардинала, которые никак не отреагировали на этот жест.

На аудиенции присутствовали Катрин и юная королева; наблюдая за Антуаном де Бурбоном, Катрин испытывала желание рассмеяться. Слава Богу, что она не доверилась Бурбону. Ему отвели роль камеристки, подумала Катрин. И он безропотно смирился с этим! Глупец! Неужели он не видит, что сейчас ему нельзя показывать слабость?

Он должен был потребовать почтения от кардинала; если бы Антуан сделал это, бедный юный король дрогнул бы, и кардинал понял бы, что имеет дело с сильным человеком. Но, увы, у Антуана не было чувства собственного достоинства, уверенности в себе.

Кардинал говорил с ним весьма высокомерно; Антуан улыбался, радуясь хоть какому-то вниманию.

Бедный жалкий щеголь! — подумала Катрин. Появился человек, использовать которого не составит труда.

Антуан вернулся к жене; Катрин с улыбкой рисовала себе их встречу. Она больше не завидовала их взаимной любви, поскольку была уверена, что Жанна когда-нибудь разочаруется в этом браке. Жанна была сильной, она должна презирать слабость. Катрин с удовольствием представляла себе, как Антуан возвращается к жене, чтобы рассказать ей о том, как его приняли при дворе, что он смог сделать для протестантов, надеждой которых являлся с тех пор, как принца Конде преднамеренно отправили с миссией за границу — Антуан не добился ровным счетом ничего.

Конде был человеком другой породы. Его нельзя было игнорировать с такой же легкостью, как Антуана, старшего брата Конде. Но сейчас он находился в отъезде, и о нем можно было забыть. Борьба за власть — сложное дело, поглощающее человека целиком; здесь нельзя предвидеть будущее дальше, чем на расстояние нескольких ходов.

Она, однако, располагала временем представить себе Антуана, с поджатым хвостом возвращающегося к супруге, чтобы поведать ей историю своего унизительного поражения. Когда-нибудь мадам Жанне придется понять, за какого человека она вышла замуж.

Катрин часто преследовали мысли о Жанне; она всегда будет ненавидеть ее, считать своей политической противницей, а также женщиной, счастливой в любви — хотя с каким партнером! В будущем ей следует остерегаться Жанны.

Катрин было о чем поразмышлять дома. С помощью братьев Руджери, а также ее парфюмера Рене, державшего лавку на набережной напротив Лувра, она убрала одну или две второстепенные фигуры, мешавшие ей. Такие действия позволяли Катрин ощутить свою власть; она с удовольствием улыбалась намеченным ею жертвам и обещала им свое расположение. Затем следовала ликвидация — мгновенная или длительная, в зависимости от целей, которые преследовала Катрин. Это действовало на нее, точно обезболивающая мазь, приложенная к ранам, нанесенным когда-то Дианой, а в последнее время де Гизами. Иногда ей казалось, что следует подсыпать что-нибудь в бокал Франциска де Гиза — какое-нибудь ядовитое вещество, улучшающее вкус вина, поскольку герцог обладал даром дегустатора; в другие моменты она думала о том, что с радостью подарила бы кардиналу Лоррену книгу, обработанную особым образом Рене или одним из братьев Руджери; она охотно преподнесла бы этому денди, Антуану де Бурбону, пару надушенных перчаток, которые убивали надевшего их. Но это сулило лишь мгновенное удовлетворение. Неразумно поступать так с людьми влиятельными или имевшими высокое звание. Кроме того, она начала видеть, что живые де Гизы и Бурбоны полезнее для нее, чем мертвые, — она может с выгодой для себя столкнуть два соперничающих дома. Иногда могло показаться, что она приняла сторону де Гизов, но она не собиралась делать это всегда. Когда представлялся удобный случай, Катрин давала понять слабому, тщеславному Бурбону, что она — его союзница, хотя и тайная, поскольку власть де Гизов велика; она напоминала принцу о том, что Франциск не вечен.