Роковой выбор - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 10

Я не знала тогда, какое чувство протеста вызывало в народе поведение отца. Если бы он только не был таким честным и откровенным! Если бы он только походил на короля, своего брата, который тоже склонялся к католицизму, но благоразумно держал своих подданных в неведении об этом, – все бы вышло по-другому! Но отец не был лицемером. Отказ от своей веры он считал смертным грехом.

В то время я только радовалась, что у него такая прелестная жена. Я вполне поняла, почему он был вынужден жениться, и, хотя я никогда не забывала свою мать, к своей мачехе я с первой встречи стала относиться по-дружески, а потом и полюбила ее.

Отец говорил, что мы обретем в ней подругу для игр, и в некотором смысле так оно и вышло. Мария-Беатриса была примерно того же возраста, что Элизабет Вилльерс и Сара Дженнингс, но она казалась моложе, и, хотя она происходила из правящего дома, у нее не было и доли высокомерия, которым отличались эти девицы. Пятнадцать лет – слишком ранний возраст для замужества, особенно когда при этом приобретаешь двух падчериц, одну на шесть, а другую всего на четыре года моложе себя.

Я чувствовала, что она была очень несчастна, оказавшись после родного дома в чужой стране, рядом с мужем, который должен был казаться ей стариком. Отец был старше ее на двадцать пять лет, но я думала, что она скоро поймет, какой он чудесный человек – самый лучший в мире, – и тогда она перестанет раскаиваться, что вышла замуж, а не стала монахиней, как ей этого хотелось.

Моя искренняя симпатия к ней и совсем небольшая разница в годах между нами сделали ее вскоре откровенной со мной.

– Мне была очень неприятна мысль о замужестве, – говорила она мне своим мелодичным голосом со своеобразным акцентом. – Я желала уйти в монастырь.

Я очень жалела ее, представляя себя на ее месте, вынужденной покинуть отца, близких, друзей и отправиться в какую-нибудь чужую страну.

Впрочем, когда я побольше узнала о ее жизни дома, я подумала, что приезд ее к нам не был для нее такой уж трагедией. Детство ее было не такое счастливое, как у меня.

Бедная Мария-Беатриса происходила из славного семейства д'Эсте, известного своим благородством, храбростью и покровительством всякого рода искусствам. К сожалению, ее отец Альфонсо, страдавший жестокой подагрой, целиком зависел от своей властной жены, герцогини Лауры, управлявшей не только своей семьей, но и всей страной. К тому же он умер, когда Мария-Беатриса была совсем маленькой, а ее брат, Франческо, моложе ее на два года, и вовсе младенцем.

После смерти Альфонсо их опекуном был назначен брат отца, Ринальдо, но герцогиня Лаура взяла все в свои руки.

– Моя мать – очень хорошая женщина, – рассказывала мне Мария-Беатриса. – В детстве мы не всегда это понимали. Она казалась нам очень суровой, но это потому, что она всегда старалась, чтобы нам же было лучше. Видишь ли, она считала, что мы, чтобы вырасти сильными духом, никогда не должны обнаруживать слабость.

– Значит, она была сурова с вами.

– Для нашей же пользы, – настаивала Мария-Беатриса. – Я терпеть не могла супы. Однажды меня стошнило после того, как я поела супа, и больше я уже не хотела их есть. Мама сказала, что это слабость. Суп полезен и питателен. Я должна преодолеть свое безрассудство и капризы. Я должна научиться любить суп, потому что он мне полезен. И поэтому мне приходилось есть суп каждый день.

Я содрогнулась и вспомнила свою мать, сидящей рядом с Анной и блюдом сладостей. Я слышала голос мамы, как она говорит, смеясь: «Ты слишком много ешь сладкого. Боюсь, что ты так же любишь сладости, как и твоя мама. Поэтому давай больше не будем, а? Будем проявлять твердость, а то нам во дворце не поместиться. Посмотри только на эту толстенькую ручонку…» Она брала руку Анны и целовала ее. Через несколько минут эта пухлая ручонка снова тянулась к блюду, а мама смеялась и шутливо бранила ее, кладя что-нибудь и себе в рот.

Как непохожа была она на мать Марии-Беатрисы!

– Мне не разрешали вставать из-за стола, пока я не съедала все до последней капли, – продолжала она. – Но тошноты у меня уже не было. Моя мать очень хорошая женщина с сильным характером.

– Я бы возненавидела тех, кто заставлял бы меня есть то, что мне не хочется, – сказала я.

– Суп был обычно пересолен от моих слез. Но мама была права, разумеется. Надо приучиться делать то, чего тебе не хочется. Так легче жить на свете.

Я задумалась над тем, мог ли ненавидимый ею суп облегчить ей переезд в Англию. Я никак не могла этому поверить, а герцогиня Лаура представлялась мне каким-то чудовищем. Меня охватила новая волна скорби по нашей доброй любящей матери.

– Уроки у нас тоже были нелегкие, – сказала Мария-Беатриса. – Меня часто наказывали, когда я не могла запомнить какой-нибудь стих из псалма. Ты понимаешь, наша мать хотела для нас только самого лучшего. Она хотела, чтобы мы были умны, чтобы мы были готовы ко всему, что бы с нами ни случилось. Все это делалось только для нашего блага. Доктора однажды сказали, что мой брат слишком слаб, чтобы так долго сидеть за уроками. Он должен больше бывать на свежем воздухе. Но мама сказала, что сын тупица ей не нужен. Так что бедному Франческо еще больше пришлось сидеть над книгами.

Как это было непохоже на наше детство! Я вспомнила, как, лениво откидываясь в кресле, Анна говорила: «Я не буду сегодня учиться. У меня глаза болят». И все говорили, что она должна беречь свои глаза. Уроки нам давали только по нашему желанию, и никому бы и в голову не пришло заставлять леди Анну учиться, если ей не хотелось.

Бедная, бедная Мария-Беатриса – хотя, должно быть, приятно знать так много, как она.

– Ты увидишь, мой отец очень добрый, – уверяла я ее. Но я видела, что в его присутствии ей было явно не по себе. Другое дело – король. Стоило ему появиться, и Мария-Беатриса просто расцветала.

Меня несколько раздосадовало, что она предпочла бы в мужья моего дядю, а не отца – и не потому что дядя был король. Я часто слышала, что король обладал исключительным обаянием. В основе этого обаяния была природная доброта, и, возможно из-за ее молодости и красоты король всегда выказывал своей новой невестке особое расположение.

Он часто бывал в Сент-Джеймском дворце, официальной резиденции моего отца, а с ним, конечно, являлись и придворные, так что у нас бывали очень оживленные приемы.

Мария-Беатриса явно нравилась дяде. Его всегда привлекал такой тип красоты, хотя я и понимаю теперь, что он явно подчеркивал свое расположение к ней еще и потому, что многие при дворе к этому браку относились неодобрительно. Он хотел заткнуть рот недовольным, и это при том, что и сам был недоволен приверженностью моего отца к католицизму или, вернее, его нежеланием хранить ее в тайне.

Эта благосклонность короля произвела впечатление на Марию-Беатрису, и она уже не выглядела такой печальной, как в первые дни по приезде.

Она уже не боялась своего старого мужа. Мой отец убедил ее, что он не такое уж чудовище. Мне казалось, он начинал ей нравиться, но ее беспокойство еще не совсем улеглось.