Я – Сания - читать онлайн книгу. Автор: Диана Машкова, Сания Испергенова cтр.№ 23

– Здрасьте, – мы с Олесей заглянули в кабинет Людмилы Ивановны, – а можно будильник забрать?

– Какой еще будильник? – Она удивленно посмотрела на нас.

– Мой, зеленый, – сказала Олеся, – из Италии.

– Ааааа, – учительница тут же надула губы, – я думала, ты мне его подарила.

Так этот будильник и остался у нее. Олеська плакала, хотя и понимала, что все бесполезно – Людмила Ивановна ни за что не отдаст. Такой человек.

А мне, помню, однажды прислали из Италии в подарок крутой рюкзак, полный красивых тетрадок. Они были такие красочные, огромные! И еще в рюкзаке лежали ежедневники и блокноты специально для меня.

– Что тут у тебя? – Людмила Ивановна склонилась над моим сокровищем.

– Рюкзак, – уже предчувствуя беду, тихо прошептала я.

– Можно мне его посмотреть?

Что я могла сделать? Вырвать мою вещь из ее рук? Закричать? Все бы подумали, что я ненормальная. Сглатывая слезы, я едва заметно кивнула. И тут началось.

– О-о-о, какой ежедневник, – она стала выгружать все из моего рюкзака на свой стол, – это тебе не нужно, это мне. И это тебе не нужно, это мне!

Стопка на ее столе росла и росла, превращалась в яркую толстую гору, а рюкзак мой, наоборот, худел и худел. Она оставила мне в итоге всего две тетрадки, в которых я так и не решилась ничего написать – жалко было их пачкать. А через несколько дней после той конфискации она подошла ко мне со своей мерзкой улыбкой.

– Я в твоем ежедневнике записываю свою литературу, – похвасталась она.

Она думала, я этому обрадуюсь, буду гордиться?! Я ничего не сказала в ответ, но внутри меня все кипело. Как будто мне было дело до того, что она там записывает в моем подарке! В тот момент она просто бесила меня!

Хотя были в начальной школе и другие моменты, которые мне относительно нравились. Например, с первого по четвертый класс Людмила Ивановна прочитала нам всю Библию от начала и до конца. Спасибо ей за это большое, потому что у меня благодаря ее чтению развилось воображение. Я слушала и видела все как в кино. Да и учеба сама по себе приносила мне много радости. В школе я сделала огромный скачок. Мне нравилась математика, я просто летала на этом предмете. Мне не нужно было ничего объяснять, наоборот, всегда справлялась быстрее других и просила дополнительные задания. Самой страшной угрозой для меня было: «Будешь плохо себя вести – останешься без дополнительных!» Я любила решать задачки, делала это запросто, как говорится, одной левой рукой. И нередко изобретала собственные способы решения, потому что так интереснее. Ответы у меня всегда были правильными. Но, если я шла не по учебнику, Людмила Ивановна на меня злилась: «Нет, переделай! Я хочу, чтобы ты решила как все». И мне приходилось сидеть, заново расписывать скучную ерунду.

А вот чтение я не любила. Книгами заинтересовалась только в десятом классе, после того как прочла «Войну и мир». Это была первая книга, которая мне по-настоящему понравилась. До этого ни произведения по программе, ни книги, которые стояли у нас в группе в книжном шкафу, а их там было очень много, не привлекали. Я даже не прикасалась к ним никогда, как и все остальные дети в детском доме.

В школьном корпусе детского дома была огромная столовая. Столы рядами, большое деревянное окно раздачи и искусственные цветы по стенам. И я с первого дня стала присматриваться, можно ли напроситься в помощницы к посудомойке – еще в дошкольном отделении мне нравилось наблюдать за работой на кухне. Из всех сотрудников столовой я выбрала одну женщину – самую добрую – и стала наблюдать за ней. Она была невысокого роста, с русыми волосами и ясными глазами, которые будто говорили со мной. Ей было около пятидесяти. И однажды после обеда я решилась – подошла к ней.

– А можно я помогу вам помыть посуду?

– Ты сама хочешь? – Она удивленно посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.

– Хочу. – Мне понравились морщинки в уголках ее глаз.

– Хорошо! – тут же согласилась она. – Тогда приходи минут через тридцать.

– Спасибо! – Я обрадовалась и побежала к выходу, но она меня окликнула:

– А зовут-то тебя как?

– Соня!

– Сооооня, – она немного потянула, как будто наслаждалась звучанием, – красивое имя. А меня тетя Таня. Будем знакомы!

– Будем. – Я уже улыбалась во весь рот. Поняла, что с выбором не прогадала.

С тех пор мы с тетей Таней не расставались. В те дни, когда дежурила она, я пропадала в столовой с обеда до вечера. Некоторые воспитательницы запрещали без важных причин уходить из группы, и тогда я придумала отпрашиваться у них как будто бы в изолятор. Туда меня, болезную, всегда отпускали. Медицинский блок был на другом конце здания, и, конечно, никто не проверял, дошла я до него или нет. А я, вырвавшись на свободу, бежала к тете Тане в столовую: боялась, что она без меня все закончит и с работы уйдет. А мне обязательно нужно было успеть помыть с ней посуду! Иногда мы разговаривали, иногда молчали. Стояли рядом, напротив огромных раковин – в одной намыливаешь, в другой смываешь и только после этого ставишь на огромную решетку посудомоечной машины. Тетя Таня показала мне, как ее включать. И я делала все сама – такая счастливая! – а она только следила, чтобы я не ошиблась. С тетей Таней было легко: она не одергивала, не ругала. Говорила ласковым тихим голосом и давала мне за работу чупа-чупс, жвачку, конфетку или что-то еще. Мне было с ней хорошо. И после работы я всегда останавливалась на пороге столовой.

– До свидания, тетя Таня! Приходите завтра, я вас жду!

– Конечно, приду, Сонечка, – со смехом отвечала она, – до завтра!

Постепенно мы с ней очень близко сдружились. Она стала единственным человеком, которому я могла доверить что-то важное.

– А у меня Людмила Ивановна все самые красивые тетрадки отобрала, – жаловалась я ей.

– Ох, как жалко-то, – тетя Таня по-настоящему сочувствовала моему горю и долго качала головой, – но ты потерпи, Сонечка. Она ж учительница, знает, как лучше.

– А что это ты такая грустная? – спрашивала она меня в другой раз.

– Тройку получила за диктант. – Мне было стыдно об этом говорить, но от тети Тани не скрывалась.

Она же все равно увидела, что я расстроена и думаю о чем-то плохом. А у меня все мысли были о том, как эту несчастную тройку исправить. Для меня такая оценка стала настоящим позором, что-то подобное со мной очень редко случалось.