До и после смерти Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 7

Недавний замнаркома внутренних дел Георгий Евгеньевич Прокофьев отказался подписать показания, сочиненные следователем. На допрос пришел Ежов. Прокофьев по привычке вскочил и вытянулся в струнку. Ежов по-свойски сказал ему:

— Надо дать показания.

Бывший заместитель наркома щелкнул каблуками:

— Так точно!

И подписал невероятные выдумки. Поверил, что Ежов его помилует. А Николай Иванович обманул: Прокофьева расстреляли вместе с теми, кого он еще недавно сажал.

Наследники Ежова тоже старались. Зная, что Сталин это ценит, Меркулов летом 1941 года сам избивал недавнего начальника генерального штаба Кирилла Афанасьевича Мерецкова и наркома вооружения Бориса Львовича Ванникова. В 1953-м признал:

— Избивали их беспощадно. Это была настоящая мясорубка. Таким путем вымогались показания.

В те первые недели войны, когда, казалось бы, все силы должны быть брошены на сопротивление врагу, в НКВД фабриковали дело о мнимом подпольном правительстве, которое, дескать, ждало прихода Гитлера… Но в данном случае Меркулов напрасно старался. Его жертвам невероятно повезло — оба арестованных понадобились Сталину. Борис Ванников провел за решеткой полтора месяца и был назначен заместителем наркома, после войны он станет одним из руководителей атомного проекта. Кирилл Мерецков просидел два с половиной месяца, вышел, воевал, получил маршальские погоны.

Массовый террор, последовавший за убийством Сергея Мироновича Кирова 1 декабря 1934 года, напоминал сход лавины. Она-то не выбирает жертв, а просто давит все живое. Поэтому жертвами большого террора стали и люди, невероятно далекие от политической и общественной жизни, — рабочие, крестьяне, мелкие служащие, и сами чекисты, которые отправлялись в топку вслед за своими жертвами.

И вот главный вопрос: зачем Сталин все это затеял?

Такая система живет по своим законам. Периоды умеренности — вынужденные и очень короткие. Вождю нужно было вселить во всех страх, укрепить свою власть и сплотить народ. Без страха система не работала. Террор — самый действенный инструмент удержания страны в повиновении.

Страх выявил все дурное, что есть в человеке. Стало казаться, что удельный вес негодяев — выше обычного. Устоять было трудно потому, что перед человеком разверзлась пропасть. Результатом явился паралич всякой инициативы и нежелание брать на себя ответственность. Страх и недоверие сделались в советском обществе главными движущими силами.

В годы Большого террора высшая номенклатура сменилась на девять десятых. Молодые люди без образования и особых достоинств добивались головокружительного карьерного роста. Конечно, они поддерживали репрессии! Всем обязанные Сталину, они спешили доказать свою верность вождю. Им ничего не надо было объяснять. Они не выражали сомнений и легко приспосабливались к любому повороту событий, уготованному вождем.

Члены политбюро превратились просто в подручных. У Сталина исчезла необходимость ладить с товарищами по партийному руководству, убеждать их в своей правоте. Не надо было завоевывать ничьи сердца. Достаточно держать всех в страхе, сажая их жен или помощников. Зачем быть веселым и привлекательным? Единоличный хозяин страны мог позволить себе оставаться таким, каков он на самом деле.

И страна стала другой.

Телевидение еще не появилось. Главный метод пропагандистских кампаний — митинги и собрания, на которых градус эмоций поднимали так, что люди сами начинали требовать крови. И выходило, что уничтожение врагов — воля народа. Целые поколения воспитывались в атмосфере ненависти и неустанного выявления пятой колонны.

Это были катастрофические годы для экономики страны, для науки и искусства. Высказать даже малую толику того, что чувствовали и ощущали думающие люди, было смертельно опасно. Мы плохо представляем себе, сколько людей пожелало принять участие в уничтожении несуществующего внутреннего врага! Кто-то надеялся, столкнув другого в пропасть, спастись сам. Кто-то увидел, что репрессии открывают дорогу наверх и спешил отличиться…

4 марта 1949 года Молотов лишился поста министра иностранных дел. Он оставался заместителем главы правительства, но председательствовать на заседаниях Совета министров Сталин ему больше не поручал.

Полину Семеновну допрашивали на Лубянке. Каждый день Молотов проезжал мимо здания Министерства госбезопасности в черном лимузине с охраной. Но он не решался даже спросить о ее судьбе. Она, правда, была избавлена от побоев — ведь судьба мужа еще не была окончательно решена.

Жемчужиной предъявили обвинение по печально известной 58-й статье, по которой расстреливали или сажали всех политических заключенных. 58-я статья состояла из множества пунктов. Комбинация обвинений позволяла вынести любой приговор — от ссылки до расстрела.

Следователи составили для нее такой букет:

58-1«а» — покушение на измену Родине, совершенное не военнослужащим;

58-10 — антисоветская пропаганда и агитация;

58-11 — организационная деятельность, направленная на подготовку или совершение контрреволюционных преступлений.

29 декабря 1949 года Особое совещание при Министерстве госбезопасности приговорило ее к пяти годам ссылки. Ее отправили в Кустанайскую область Казахстана.

Лаврентий Павлович Берия иногда шептал на ухо Молотову:

— Полина жива.

Вячеслав Михайлович продолжал жить в Кремле. После того как Жемчужину посадили, Вячеслав Михайлович остался один. Его дочь Светлана обосновалась в городе, там она чувствовала себя свободнее, чем в Кремле. Отец и дочь практически не общались. Если Светлана приезжала к нему, у въезда в арку Боровицких ворот офицеры Главного управления охраны Министерства госбезопасности проверяли ее документы и докладывали дежурному. У жен и детей членов политбюро были специальные пропуска, которые выдавал комендант Кремля.

Молотов еще оставался членом политбюро, и в народе его по-прежнему воспринимали как самого близкого к вождю человека. Его портреты носили на демонстрации. Его имя было присвоено городам и колхозам. Он целый день сидел в своем огромном кабинете, читал газеты и тассовские информационные сводки, уезжал домой обедать, возвращался в свой кабинет. Настоящих дел у него не было.

Сталин расправился с ним на съезде партии.

Съезды партии не собирали много лет, нарушая тем самым Устав КПСС. Предыдущий, ХVIII съезд, состоялся в марте 1939 года. ХIХ съезд открылся 5 октября 1952 года, в воскресенье, в семь часов вечера. Вступительную речь произнес Вячеслав Михайлович Молотов, которого не слишком осведомленное население страны по-прежнему считало ближайшим соратником Сталина. Молотов и предположить не мог, какой неприятный сюрприз ожидает его после съезда.

Вячеслав Михайлович попросил почтить память умерших товарищей. Напомнил о враждебном капиталистическом окружении, о том, что империалистический лагерь готовит новую мировую войну, но успокоил делегатов:

— Наша партия пришла к ХIХ съезду могучей и сплоченной, как никогда.