Время героев - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соболь cтр.№ 71

— Пусть они передадут ему от меня здравствуй. И — скажут, где меня держат.

— Я передам через него ваше послание, — обещал твёрдо Кемпбелл; и, уже собираясь шагнуть через порог, обернулся и жёстко напомнил: — Помните Абдул-бека...

После посещения англичанина Новицкий дня три пролежал, отвернувшись к стене. Он в самом деле чувствовал, что серьёзно болен: его лихорадило, голова горела, а ноги, напротив, мёрзли, словно он держал их в проточной воде. Он отказывался даже от той скудной пищи, что приносила мать Шавката. К весне запасы зерна в ауле сократились до величины почти что ничтожной. И только раза два в сутки, в несколько приёмов вставал на ноги, чтобы прошлёпать в угол жилища, к отвратительно пахнущей яме. Она имела выход за пределы лачуги, так что не переполнялась, но зловоние было неистребимо. Впрочем, как-то он и его уже перестал замечать.

Большую часть этого времени он пребывал в забытьи, а когда всё-таки открывал глаза, первым делом проверял — не исчез ли ножик, что передал ему Ричард Кемпбелл. Он долго не мог решить, куда же спрятать подарок: так, чтобы был всегда под рукой, и так, чтобы до него не мог дотянуться даже и Зелимхан, который своим единственным глазом замечал, кажется, всё.

Наконец, он решил поместить бесценный предмет в узкую щель под нижней обвязкой, там, где грубо отёсанное бревно легло на сучок и неплотно прижалось к камням фундамента. До этого места он легко мог дотянуться даже из положения лежа, а также рядом вмуровано было кольцо, к которому крепилась державшая Новицкого цепь. Короткое широкое лезвие не подходило на роль оружия, но вполне могло служить инструментом. Сергей рассчитывал расковырять камень рядом с кольцом, ослабить его крепление, а потом, в удачное время, выдернуть цепь целиком и, может быть, опять попробовать счастья, поискать воли.

Но сначала нужно приучить стороживших его людей к тому, что, по крайней мере, половину даже дневного времени он только лежит, отвернувшись к стене, накрывшись с головой одеялом. Но, решив притворяться, Новицкий по-настоящему пустил болезнь в своё тело. Он скрючился, закрывшись синим стёганым покрывалом по самые уши, и тяжело, часто дышал, так что воздух обжигал ладони на выдохе.

Странные видения мелькали в его воспалённом сознании. Грозная, иссиня-чёрная струя текла по жёлтой равнине, захватывая и топя селения, города, поглощая реки, холмы, предгорья и даже самые горы. Моря, и те оказались в её власти, полной и нераздельной. Основу струи изначально составила не вода, но совсем иная субстанция. В бреду Новицкий не мог представить, какова же она на ощупь, на вкус, но знал, что зовётся она — История. Никто не мог ей сопротивляться, ничто не могло устоять перед её напором. Мелькали иногда на её поверхности человеческие лица и морды животных, острия копий и стволы пушек; чья-то изломанная корона вдруг взлетала на воздух, подброшенная вспухнувшим валом, но, опустившись, вновь исчезала в пучине. Страшный шум сопровождал течение этой струи, словно бы сотни, тысячи невидимых барабанов рокотали в её глубинах. Откуда стекала и куда стремилась она, оставалось для больного неразрешимой загадкой. Он мучился, потому что не мог понять хода её и смысла. Он понимал, что пока ещё способен оглядывать её с высоты, но очень скоро тот утёс, на котором он сумел утвердиться, сточится сильным потоком, падёт, и его самого увлечёт странная сила, природу которой он ещё не сумел разобрать и, скорей всего, не успеет.

Он хрипел, задыхался, потел от смертельного ужаса, пытался выговорить хотя бы одно последнее слово, но не мог. Холод поднимался от самых ступней, захватывал лодыжки, бёдра, пах, подкрадывался к сердцу. Он знал, что это действуют испарения той самой струи, что должен немедленно сойти с места, искать средства к спасению, но убежище его было окружено всё той же струёй, простиравшейся в Вечность, и он заплакал, вдруг поняв, что должен немедленно и навсегда подчиниться, что иного выхода у него уже нет.

Сильная, но дружеская рука обхватила его затылок и подняла от подушки. Другая поднесла к губам чашу.

— Пей! — уговаривал его Шавкат. — Выпей, русский. Невкусно, зато поможет. Будет потом хорошо.

Новицкий, слишком слабый, чтобы сопротивляться, разлепил засохшие губы и начал прихлёбывать через край маленькими глотками горькую и вязкую жидкость. Допив с помощью юноши до самого дна, упал навзничь и вдруг ощутил неожиданно быстрое облегчение. Неизвестный ему напиток словно горячей волной промчался по всему его телу, омывая его, очищая, освобождая от слабости и горячки.

Шавкат наклонился над ним и с тревогой ждал, подействует ли на Сергея лекарство. А между тем от очага донёсся какой-то странный шорох. Новицкий повернул голову и увидел Зейнаб.

Девушка стояла у столика и смотрела на него так же, как и её младший брат: с тревогой, надеждой и ещё одним странным чувством, которое Новицкий не мог себе уяснить. Но знал, что одни глаза горской девушки могут согреть его и вылечить гораздо быстрее, чем это диковинное снадобье, составленное, должно быть, весьма учёным хакимом.

Он хотел позвать её, но, к ужасу своему, не мог выдавить из будто связанного рта ни слова. Но Зейнаб поняла и сама подошла, почти подбежала к нему:

— Не говори. Не двигайся. Распусти тело и спи. Завтра принесу ещё. И на следующий день тоже. Хаджи сказал — будешь здоров, как прежде.

Она положила руку на лоб Новицкому и тут же отдёрнула, словно бы обожглась. Выбежала из лачуги, но сразу вернулась с тряпицей, смоченной холодной водой. Но этого Сергей, проваливаясь в сон, уже не заметил...

До следующего полудня Новицкий спал ровным, глубоким сном; дышал спокойно, никакие видения его не пугали. К вечеру Зейнаб прибежала снова, опять принесла порцию горького травника. А ещё через два дня Сергей сел, повернулся, свесил ноги с постели и сказал Шавкату, что ему нужно пройтись по воздуху. Юноша позвал Зелимхана. Одноглазый оглядел пленного, исхудавшего, всклокоченного, покрытого истлевшими тряпками, и согласно кивнул:

— Хорошо. Пусть выходит. Такой не убежит далеко. А если умрёт, то и выкуп нам не заплатят.

Но на всякий случай недоверчивый страж селения приказал кузнецу изготовить Шавкату железный пояс. Узкую полосу парень продевал сквозь крайнее звено цепи и застёгивал на себе. Теперь, чтобы освободиться во время прогулки, Новицкий должен был либо договориться с Шавкатом, либо обездвижить своего сторожа. Ни в то, ни в другое Зелимхан резонно не верил. В первый день сил Новицкому хватило только на то, чтобы отойти от опостылевшего жилища и часа полтора просто сидеть на камне, наблюдая вершины, лес, коршуна, парившего под облаками, высматривая сверху добычу.

На второй день Сергей почувствовал себя сильнее и вознамерился выйти за границы селения. На третий — дошёл до оврага, той самой балки, в которую скатился в далёкую уже ночь побега.

А на четвёртый день уже сам Шавкат потащил его вверх, по направлению к годекану — главной площади их селения. Он ступал, не торопясь, норовя подстроиться к русскому, который и так не умел ходить в гору, да ещё не оправился после болезни. Самому парню казалось, что он еле передвигает ноги, в то время как Новицкий пыхтел и задыхался от непомерных усилий.