Испанский жених - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 52

На другой и во многие последующие дни она ожидала бури, но ничего не происходило. Однажды ей даже почудилось какое-то жалобное выражение, промелькнувшее в его глазах. Неужели он и в самом деле оказался таким отходчивым, великодушным мужчиной? Если так, то она должна была восхищаться его характером, поскольку натура всех других королей обычно не позволяла им признавать собственные ошибки.

Постепенно Магдалена стала мысленно благодарить его за такое рыцарское поведение, а порой и защищать от злых языков. Затем она под строжайшим секретом рассказала о случившемся одной своей близкой подруге – и добавила, что не перестает удивляться ему, не чуждому понятных мужских желаний и по-человечески простившего ее за свое униженное достоинство. Слыханное ли дело? – заключила свой рассказ Магдалена. Ведь он же король… да к тому же испанец!

Но долго ли можно было держать при себе такой секрет? Разумеется, другие тоже должны были оценить эту невероятную историю. Оценить, чтобы восхититься великодушием Филиппа – или посмеяться над ним, потому что могущественный Филипп Испанский получил пощечину от англичанки, защищавшей свою девическую честь.

А между тем на Смитфилд-сквер уже пылали первые костры. Гардинер и Боннер трудились, не покладая рук. Давно пора, говорили они. Если Англия вернулась в католическую веру, то еретики должны понять всю порочность своих заблуждений, а тем, кто колеблется между ересью и истинной религией, следует посмотреть на тела, корчащиеся в огне на Смитфилде, и найти единственно верный путь к спасению.

Лондонцы теперь старались обходить стороной эту площадь. Им казалось, что здесь постоянно чувствовался запах дыма и горящей человеческой плоти.

Это все из-за замужества нашей королевы, говорили горожане. «В нашей стране все было прекрасно, пока среди нас не появились чужеземцы…»

Время от времени испанцев подстерегали на улицах, и вскоре ни один из них уже не отваживался совершать прогулки после наступления темноты. В тавернах слышались все новые угрозы, многие задавали вопрос: «Почему все это произошло с нами?» Им отвечали: «Потому что приехали испанцы».

Церемонии, совершавшиеся на Смитфилд-сквер не были тем, что во всем мире именовалось словом аутодафе. Слишком уж Испания и Англия не походили друг на друга, сетовали испанцы. Англичане любили веселые зрелища, обильные застолья, пиво и более крепкие напитки, которые потребляли с неумеренностью новосветских дикарей… обожали сценические представления и танцы. Они не могли по достоинству оценить ни одного религиозного обряда, обязывающего к торжественности и благоговейному трепету перед могуществом церкви. Если же кто-то из них приходил посмотреть на сожжения колдунов и ведьм, то непременно становился угрюмым и молча стоял в толпе таких же угрюмых зрителей. Здесь ничто не напоминало тот всеобщий экстаз, который был столь существенной частью испанских аутодафе.

Да, это был варварский, невежественный народец. Сердясь на что-нибудь, он выражал свое неудовольствие в непристойной ругани и насмешках. Вот и сейчас он насмехался – на сей раз не пощадил самого Филиппа. Рассказ о приключении испанского принца в спальне Магдалены Дакр передавался из уст в уста и в конце концов изменился до неузнаваемости. Теперь оказалось, что он домогался не только этой достойной леди, но и всякой женщины, которая попадалась ему на глаза. Поговаривали, что ночами он рыскает по городу, подлавливая неосторожных юных девушек, слишком поздно возвращающихся домой.

В тавернах распевали песенки о любовных похождениях Филиппа.

«Когда королева снимает корону.

Супруг королевы бежит из дворца…»

* * *

Филиппа тревожили те бессмысленные жестокости, которыми Гардинер сопровождал сожжения еретиков. Своими тревогами он решил поделиться с Марией.

Та не желала думать ни о чем, кроме своего ребенка. Сейчас Марию волновало то обстоятельство, что ее живот рос не так быстро, как хотелось бы. Иногда она всем телом прижималась к Филиппу и плакала – боялась, что плод появится на свет мертвым. Он утешал ее, хотя и опасался, что на самом деле она готовит его к возобновлению тех отношений, которые вызывали у него такое отвращение.

И все-таки он чувствовал необходимость поговорить с ней о кострах на Смитфилд-сквер.

– Гардинер ни в чем не знает меры, – сказал он. – Не успела Англия вернуться к Риму, а он уже начал сожжения.

– А что, к ним не следовало прибегать?

– Следовало, следовало! Но в таких вещах прежде всего нужно заручиться поддержкой народа.

– А разве мы этого не сделали?

Мария слепо верила в Гардинера. Если он и допускал излишнюю жестокость в обращении с еретиками, то в его лояльности и поддержке католической королевы она могла не сомневаться.

– Нет! – воскликнул Филипп. – Люди не были подготовлены к таким решительным действиям.

– Но разве они могут сравниться с той огромной работой, которую инквизиция проделывает в Испании?

– Испанцы поддерживают инквизицию.

– Стало быть, мой народ поддерживает еретиков?

Ему не совсем понравился тон, с которым она произнесла слова «мой народ». Мой, подчеркнула она.

– Нет, – ответил он. – Наш народ не поддерживает еретиков.

Она улыбнулась – немного виновато.

– Ох, Филипп, разумеется – наш народ. Во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы это было так… Чтобы вы и я всегда были вместе.

Она протянула ему руку, но Филипп сделал вид, что не заметил ее жеста. Он с трудом выносил эти колебания между желаниями властной королевы – надменной, помнящей, что англичане именовали его не иначе как супругом своей повелительницы – и истерички, слишком поздно узнавшей вкус страсти и теперь пытающейся восполнить упущенное в прошлые годы.

– Люди не готовы к строгим мерам, – твердо сказал он. – Позже мы привезем сюда наших инквизиторов, и они будут устраивать настоящие аутодафе на Смитфилд-сквер. Но это время еще не настало. Ваш народ по своей природе не религиозен. Англичане смеются над проповедниками и прощают грехи своим соседям, если те смеются вместе с ними. Разумеется, в свое время мы исправим такое положение дел – но не сейчас. Сейчас они еще слишком невежественны. Им не нравятся сожжения, и они во всех своих бедах винят моих соотечественников. Они обвиняют даже меня. Их оскорбления с каждым днем становятся все невыносимей.

– Мы пресечем их выходки! – со злостью воскликнула Мария. – Всякий, кто отныне осмелится оскорблять ваших соотечественников, будет немедленно сожжен на костре.

– Нет. Так с подданными не обращаются. Я пробовал поговорить на эту тему с Гардинером, но он, сдается мне, возомнил себя хозяином вашей страны. Он жаждет крови. И, видя ее, радуется, как неразумное дитя.

– Он истинный слуга Господа! – вступилась за священника Мария.

– Возможно. Только не горячитесь, моя дорогая. Я прикажу своему монаху Альфонсо де Кастро прочесть проповедь о необходимости соблюдать терпимость по отношению к еретикам – дать им время на раскаяние.