Замыкающий - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Сидоренко cтр.№ 104

Им че… Им бы с Милкой горло драть. Им ничего не жалко. Они не работали с темна до темна, не собирали по крохам… Не откладывали. Им че… Она, сестра, дом родительский в хлев превратила. Ни разу не выбелила, не покрасила. А порядок, он руки любит. Стружку – и ту надо собрать, она в дело сгодится. Дети… Пашка… При имени младшенького она всхлипнула, выпрямилась, с сердцем бросила таз на подвернувшегося кобеля. Тот взвизгнул жалобно, стружка разлетелась. Таз загрохотал по каменной земле.

– А пропади все пропадом!

* * *

Георгий, приоткрыв дверцу столярки, долго смотрел, как удаляется в дом тучное, тяжелое тело жены. Клавдия шла, наклонившись вперед всем корпусом, едва переставляя толстые бревна ног в теплых длинных носках и опорах. Вздохнув, он махнул в огород, а там через пролаз в изгороди к Митяю Иванцову, соседу, с которым они дружны с детства.

Митяй сидел за столом, с недоумением глядя в тарелку с картошкой. Варюха, его жена, метала на него гневные стрелы голубеньких глаз. Георгию она кивнула головой и поставила к столу табурет. «Везде одно и то же», – подумал Георгий, скидывая бушлат. Шапку он оставил в столярке.

Митяй с Варварой женились по горячей любви. Влюбляться друг в друга они начали еще в школе, и никто не удивился их свадьбе. И первые годы их женитьбы были малиновыми. Георгий иной раз и завидовал им, особо когда его в очередной раз бросала Милка. Они когда-то дружили парами, и Милка была подругой Варвары. Но счастливые годы не закалили супругов, а жизнь припеваючи не давала навыка к труду. Хозяйство Митяя рушилось. Беспечность чувствовалась во всем. Изгороди падали, полы уже ходили ходуном. Из туалета несло давно нечищенными «запасами». Землица в огороде стала пегой от камней и, как они, твердой. Вдобавок с годами Митяй пристрастился к «катанке», и прореха в супружестве становилась дырою.

– Ты кого делаешь? – возмутился Митяй. – Ты бы еще за корку хлеба посадила. Плесни вон из лохани гостю. Как это ты меня кормишь. Сальца хоть подрежь!

– Сральца вам обоим. Невелик гость, – режущим полукриком ответила хозяйка дома и вышла в сени.

– Видал, че падла делает, – негромко вздохнул Митяй. – Совсем обнаглела! Никакого житья. – Круглая картофелина носа на его круглом крестьянском лице сивушно отсвечивала. Синие глаза в пшеничных ресничках млели младенческой чистотою. Он так и оставался подростком, живя советской иллюзией, и шкодил, бывало, по-детски. – Ну вмазали вчера с Банзаем. Хороший омуль подошел. Сдали Чеплашке оптом, что ж теперь… Ну, на рогах приполз…

Варюха вернулась в дом с салом. Двигалась она шумно, решительно. Свежее, не стареющее лицо чуть розовело, редкая проседь в волосах придавала некую значительность ее пышному, как осенняя астра, облику.

– Видал дружка? – Она взяла нож и подставила на стол столовую дощечку. – Нажрался вчера, что порося. До визгу. Банзай его вверх ногами тащил. – Она нарезала розовое мороженое сало, и Георгию вдруг захотелось есть. Он сразу взял кусочек и отправил в рот. Показалось, что оно вкуснее своего. Ловкие розовые локотки соседки сновали, как челноки, под халатом волновались все еще притягательные ее округлости. Она пополнела гитарою, в бедрах и груди, сохранив контуры талии.

«Может, права Клавдия, – думал Георгий, глядя в веснушчатое лицо друга. – Нам дай волю – и по миру пойдем. Вон сволота кремлевская обменяла Россию на прокладки. Оно в ежовых-то рукавицах потеплее да понадежнее будет… Своя баба, не эти…»

Митяй вдруг забрался рыжей лапой в рот, вынул вставные зубы.

– Не могу я с имя, – капризно почти взвизгнул он. – Аппетит пропадает. Как будто кол во рту.

– Вздень счас же! – прикрикнула Варвара. – Привык – че хочу, то и ворочу! Наворочал ужо. – Она громко стукнула перед Георгием тарелкой и вывалила на нее из малой баночки засоленных опят: – Попробуй вот. В Тиганчихе собирали. Этот черт рыжий целое дерево нашел.

– Сама жуй. Поди, ни одного зуба не потеряла. Все плохой мужик.

– Жрать надо меньше, – наклонившись над мужем, в ухо громко посоветовала Варвара.

– Ну, блин, озверела! – Митяй вскочил, отшатнувшись от жены, потом встал пред нею. Он чуток поменьше ее ростом, и лицо его без зубов как-то сразу опало, рот сморщился, что куриный задок, и весь его вид перед женою был довольно жалкий. «Старые мы петухи», – подумал Геогрий.

Митяй потряс толстым пальцем в заросшем ухе и выразительно крякнул.

– Не крякай. Похрюкай лучше… Порося, – посмеялась без зла жена.

– Шенщина! – прошамкал Митяй. – Знай место. Не переходи черту. Все! Расвошусь! Все!

– Ой-ой-е-ей! Напугалась-то я как. Митяй с возу – кобыле легче.

Митяй беспомощно шлепнулся на стул.

– Ну, что вот ш ней поделашь! Рашпуштили бабу. Уйду к ханышкам.

– Давай дуй! Вон к метелке Горушкиной шуруй. Она сама спилася и пол-Култука споила.

– А, нехай!

– Что делает, а? – задумчиво пожевав сало, словно себе сказала Варвара. – Угля нету. Поехал в Слюдянку. Сказал, закрыта контора. Пропил деньги. Дрова взяли: он их не перетаскал. Бичарня эта… – Она махнула рукой на соседей. – Половину порастаскала. Картошку копать – он гуляет… Гоха, вы че делаете, а? У меня батяня пил, дак когда?! Когда мы выросли уж… Когда войну прошел, пенсию заработал.

– Я пенсию заработал!

– Задницу утри своей пенсией. И на то не хватит. Разъел ее. Теперь без зубов-то подсохнешь… Вдень, я говорю, челюсти.

– Не подсохну! Сама нажуешь.

– Счас. Делать мне нечего. Совсем в детство впадает.

– Ляка нажует.

– О господи!

– Варька, дай, Христом Богом прошу. Помираю ведь…

– Бога-то не трожь. Ты же ведь не остановишься. На другой бок опять…

– Да ты что? Клянусь… Поправлюсь, и все! Пойду дрова таскать…

– Иди ты…

– Расведусь!

– О-о. Разводило! Ты хоть день без меня проживи. Руки опускаются, Гоха! Веришь, нет, еще лет пять назад я с такой радостью дом этот перла. А сейчас! Для кого?.. Что вы делаете, мужики?! Чего вы творите?! Всю Россию скоро пропьете… За понюшку пойдет красавица наша. Там. – Она махнула рукой вверх, – сволота одна. Надысь смотрю в ящик. О господи, думаю, ни одного лица нет человеческого. Взять бы ружье… Да и кончить зараз… Нету мужика. Ведь не нашелся же по всей Руси Меченого стукнуть.

– Чего городишь, дура?

– Сиди, не мыркай. Вы не понимаете того, что вас специально, как кабанов, по́ют. Ты же налакаешься и носом в пол. И трава тебе не расти. И пусть хошь чурка, хошь китаец, хошь рыжа эта Чубайсина землю берет. Молодняк весь поспился, поскололся… Кто нас защищать будет?!

– А Пашка, вон, Гохин! Не слыхать о нем?

Георгия кольнуло сердце. Он молча помотал головой.

Над столом нависла тишина. И в этой полной тишине раздвинулась цветастая занавеска, и Ляка, трехлетняя внучка Митяя, поджав ножку, как уточка, встала в проходе, с любопытством глядя на гостя.