Очерки русской исторической географии. География Начальной летописи - читать онлайн книгу. Автор: Николай Барсов cтр.№ 51

¹⁶² Географический отрывок, находящийся в Воскресенском своде русских летописей (Полн. собр. русск. летоп. Т. VII. С. 240–241: «А се имена градом всем Русскым, далним и ближним») принадлежит и теперь к ряду материалов, неразъясненных исторической наукой. Самое полное мнение относительно его принадлежит Ходаковскому (Историческая система в русских исторических сбораниях. Т. III. С. 98–99). Он относит его к 1430 году. «Это мнение, говорит он, принадлежит мне, ибо Шлёцер (т. II, с. 177) по названию озера Ильмеря считал его гораздо древнее. Историограф (т. II, прим. 117) колебался в определении между XIV и XV веком. Воскресенский список, соединяя Новгород Великий и Псков с залесскими городами, показывает, что он списан «после 1480 году» (Псков после 1510 года?). Первое же сочинение должно отнести ко временам Витовта или к 1430 году, потому что: 1) Задунайская страна подпала вторжению турок и не знала утвержденной власти; Валахия была под покровительством литовско-русского великого князя Витовта. Сочинитель по таким причинам совокупил все в один состав под названием всех градов русских дальних и ближних; 2) тогда подольские города были отторгнуты от литовского правления, подчинены коронным конституциям или литовскому языку (Карамзин Н. М. Указ соч. Т. V. Прим. 162) и потому у сочинителя называются «Польские грады»; 3) тогда Смоленское княжество, также Мченск, Корачев, Воротынск; Оболенск, Шернск и прочие вятичские города по Оке и Угре покорены Витовтом, и с 1396 года принадлежали Литве. Хотя это мнение заслуживает внимания не по одной только определенности, с какой оно высказано, но во всяком случае требует пересмотра и проверки.

¹⁶³ Черниг проводит этнографическую русско-мадьярскую границу от села Уй-Саллаш (к югу от Кошицы) по верхнему течению левых притоков Тиссы на Мункач, затем к Уйлаку на Тиссе, к югу от Мункача и на юг от этой реки почти до самого Самоша (несколько на северо-запад от Сатмар-Немета); здесь граница поворачивает снова на север к Тиссе, разделяющей славянское население от романского. У истоков этой реки русско-романское сумежье поворачивает круто на северо-восток к Черновицу на Пруте, захватывая верхние течения Сучавы и Середа (Ethnogr. d. Oesterr. Monarch. von Freih. von Czörnig 1 B. 1 Abth. S. 51–52). Такие же пределы теперешней Угорской Руси, – то есть на севере и востоке – часть Карпат, известная у новейших географов под названием Угорского Леса (das Ungarische Waldgebirge), на юге – течение Тиссы, пока оно не переменяет западного направления своего на южное, – дает и Бидерманн (см. Bidermann’s die Ungar. Ruthenen, ihr Wohngebiet, ihr Erwerb u. ihre Geschichte 1 Th. 1862. S. 14–15). Но славянские названия многих местностей к югу от Тиссы по притокам ее Самошу, Красне и другим до самого Дуная свидетельствуют, что и тут было первоначально славянское население хорватской ветви (Horváth село на верхнем течении Красны, к северо-западу от Клаузенбурга. Еще южнее и ближе к Клаузенбургу Горбо и т. д. см. выше с. 80–81).

¹⁶⁴ В договоре Игоря дело идет только о Корсунской стране, которая сходилась с русскими областями в нижнем Поднепровье. «Аще обрящеть в вустье Днепрьском Русь Корсуняны рыбы ловяще, да не творять им зла никакоже. И да не имеють власти Русь зимовати в вустьи Днепра, Белъбережи, ни у святаго Елферия» (Лавр., с. 22).

¹⁶⁵ Лавр., с. 31.

¹⁶⁶ «Иде Володимер на Болгар с Добрыней уем своим в лодьях, а Торки берегом приведе на коних, и победи Болгары». В Никоновской летописи прибавлено «на Болгары Низовские» – след. Поволжские. В Воскр. летописи (VII. 296) известие озаглавлено: «Победа Болгаром иже на Волге». Так принимает это известие Карамзин (т. I, с. 125, прим. 436). Но участие торков и невозможность «конных походов» по побережьям Волги, которая ясна из всех известий о действиях по Низовой Волге и новгородцев XIII–XIV веках и даже московских князей XIV–XV веков заставляют видеть в болгарах летописи 983 года – болгар дунайских, а не поволжских.

¹⁶⁷ Лавр., с. 66–67.

¹⁶⁸ Constant. Porphyr. De administer. Imp. – Ср. статью Бруна в Записках Одесского общества истории и древностей. Т. III. С. 451–453.

¹⁶⁹ Это предположение допускается тем, что Иван Ростиславич стоял в близких отношениях к днестровскому населению. В 1159 году одного появления его у поднестровских городов Кучельмина и Ушицы было достаточно, чтобы склонить на его сторону городское население (смердов Ипат., с. 84). Ипат. лет., 1157 год, с. 80–81, 1159 год, с. 83. С. М. Соловьев (указ соч, т. I, с. 223), объясняет настойчивость, с какой галицкий князь требовал выдачи Ивана Ростиславича, и готовность, которую показали лядские и русские князья поддерживать это требование, тем, что Иван сносился с недовольными галичанами, и с другой стороны «взявши деньги у одного князя, он переходил к другому, потом к третьему».

¹⁷⁰ Ипат., с. 83–84.

¹⁷¹Карамзин Н. М. Указ соч.

¹⁷² По картам Шуберта.

¹⁷³ Галицко-Волынская граница, как она открывается из приведенных указаний, не совсем согласна с общепринятым теперь мнением о том, что волынские владения простирались будто бы на юг по левым притокам Днестра – Збручу, Смотричу, Ушице и т. д. Мнение это основывается единственно на том, что Каменец, о котором говорят наши летописи под 1196, 1210, 1228, 1235, 1239 и 1240 годами (см. Ипат. лет.), как о волынском городе, приурочивается обыкновенно к теперешнему Каменцу Подольскому, несмотря на видимые противоречия с другими летописными известиями и даже с совершенно ясными указаниями летописи о положении Каменца совсем в ином месте. Каменец Подольск не мог быть волынским городом уже по тому одному, что собственно Галицкая земля простиралась по словам летописи «от Боброкы (приток Днестра в Бережанском округе) даже и до реки Ушицы и Прута» (1229 год; Ипат., с. 169); так что Каменец Подольск представлял бы какую-то уединенную волынскую колонию среди галицких владений. В первом же известии о Каменце мы находим указание на его положение. В конце XII века он принадлежал Волынскому князю Роману Мстиславичу, враждовавшему с Рюриком Киевским и Володимиром Галицким. Оба эти князя напали одновременно на владения Романа: «Володимер, говорит Киевский летописец (1196; Там же, с. 149)… повоева и пожьже волость Романову около Перемиля, а отселе Ростислав Рюрикович с Володимеричи и с Черным Клобуком ехавше повоеваша и пожгоша волость Романову около Каменця». – «Отселе» – в устах киевского летописца очевидно значит «со стороны Киева». – Несколько выше говорится, что Рюрик посылал сказать Галицкому князю: «а ты, брате, оттоле со сыновцем моим воюйта волость его» (Романа). Следовательно, князья киевский и галицкий условились напасть на Волынь с двух сторон – с юго-запада от Галича и с востока, со стороны Киева, и Каменец следует таким образом искать не на юге Волыни, а на востоке. Затем (под 1210 годом) мы видим, что Романовичи, выгнанные из Галича и Владимира, находят убежище в Каменце, и из слов летописца нельзя не видеть, что в их судьбе принимал деятельное участие Всеволод Святославич Киевский. По крайней мере вслед за известием о приезде их в этот город, он говорит: «Княжаше Всеволод в Киеве Святославич имея великую любовь к детем Романовое» (Ипат., с. 159). Из известия об осаде Каменца Володимером Киевским в 1228 году, и особенно из действия Котяна Половецкого, во всяком случае не видно, чтобы дело шло о Каменце Подольском. Напротив, скорее всего можно заключить, что между Каменцом и Галичской землей лежали Половецкие степи: «ехав (Котян, отступивший от осаждавших этот город) взя землю Галичьскую, иде в землю Половецкую, и не обратился к ним» (то есть к осаждавшим Каменец. Ипат., с. 167). Под 1235 годом прямо говорится, что Каменец стоял со стороны Галича и земли болоховских князей (что по Восточному Бугу), за Хомором, левым притоком Случи и недалеко от Киева и от Торков, живших, как известно, по Роси: «Придоша Галичане на Каменец, и вси Болоховсции князи с ними, и повоеваша по Хомору и поидоша ко Каменцю». В то же время послал «бяше Володимер Данилови помощь, Торкы» (там же, с. 174). Наконец, последнее известие о Каменце представляет описание похода Батыева под 1240 годом, описание, на котором основывается главным образом мнение о тождественности этого города с Каменцом Подольским. «Разрушивши Киев, и услышавши о Даниле, яко в Угрех есть, поиде сам (Батый) Володимерю, и приде к городу Колодяжьну … и приде Каменцю, Изяславлю, взят я; видив же Кремянец, град Данилов, яко не возможно прияти ему и отъиде от них и приде к Володимерю» (там же, с. 178). Этот путь обыкновенно объясняется теперь местечком Ладыжином в Гайсинском уезде, Каменцом Подольским, Заславом Волынской губерни, Кременцом. Так что Батый по дороге во Владимир делает совершенно необъяснимый крюк, направляясь от Киева сперва круто на юго-запад, в Ладыжину, оттуда на запад к Каменцу, затем от Каменца, прямо на север к Заславу и Владимиру и прибавляя себе пути – против прямой дороги – почти в 300 верст, если брать прямые расстояния. Между тем он, видимо, спешил к Владимиру. Это видно из замечания летописца о походе его из Киева по получении известия о пребывании Даниила в Уграх. Он не останавливается на осаде крепких городов: Колодяжн берет хитростью, мимо Кременца и Данилова проходит, не пытаясь даже взять их. Это обстоятельство значительно ослабляет достоверность приведенного выше объяснения Батыева пути и позволяет думать, что он лежал гораздо прямее по направлению от Киева к Заславу. Соображая все эти данные, необходимо принять, что Каменец вышеприведенных летописных известий находился на востоке Волынских владений, близ Киевского рубежа, недалеко от торков в поросьи, близ реки Хомора, бывшей от него на запад и юго-запад со стороны Болоховской земли, – на пути из Киева в Заслав и к западу от Колодяжна. Действительно, к востоку от Хомора на реке Случи в южной части Новград-Волынского уезда мы находим и теперь местечко Колодяжно^[16], и близ него к северу в одной миле, на левом берегу Случи местечко Каменку. Местные изыскания должны указать, есть ли теперь какие-либо остатки существовавшего там города; но положение его, а отчасти и название говорят сильно в пользу того, что именно тут надо искать летописный Каменец.