Кочевая кровь - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Сорокин cтр.№ 19

– Вы все, закончили? – обдав меня водочным перегаром, спросил Клементьев.

– Осталось письменное объяснение получить, – ответил я.

– Завтра допросите, а сегодня мне надо во всей этой истории разобраться. А ну-ка, Света, встань!

Геннадий Александрович придирчиво осмотрел дочь с ног до головы, словно проверял, не растеряла ли она за день одежду, не лишилась ли руки или глаза.

– Иди вниз, машина у подъезда, – приказал он дочери.

«Если она сейчас вместо его служебной «Волги» рванет во дворы, а ночью ко мне придет, вот так история будет! Не дай бог таких испытаний! Геннадию Александровичу Света, какая бы она ни была, все равно дочерью останется, а он на меня потом все свои родительские промахи вывалит, во всем меня обвинит: и в том, что было, и в том, к чему я никакого отношения не имею».

– Пойдемте ко мне, – предложил я. – Это чужой кабинет, пора его освободить.

Мы вышли в коридор. Светлана без лишних напоминаний, покорно, как овечка на заклание, пошла вниз. Клементьев проводил ее долгим взглядом, достал сигарету, прикурил.

– В этом деле никаких подводных камней нет? – спросил он.

– Завтра сам лично «отказной» сделаю, – заверил я. – Если надо будет, с прокурором договорюсь, объясню, что к чему.

– Не то ты говоришь, Андрей, не то, – прервал меня Клементьев. – Надо сделать так, чтобы Светка в этом деле вообще не фигурировала. Надави на этих щенков, пусть дадут показания, что она ушла с гулянки еще до того, как этот ухарь окочурился. Пойми меня правильно. В последнее время на меня в областном УВД зуб точат, ко всему придираются. Если дойдет до генерала слух, что моя дочь замешана в темной истории, он взбесится на ровном месте. Отправит меня в ссылку в какую-нибудь дыру вроде Верх-Иланска. Ты сам был в таком положении и должен понимать, что такое из областного центра в тьмутаракань вылететь. Поработай с этими сопляками, ночь длинная, к утру заговорят как надо.

– Геннадий Александрович, – не задумываясь, ответил я, – я сейчас этих пацанов выпущу, а вы куда хотите, туда их и везите. Можете их в Заводском отделе до утра продержать, а можете до конца недели у себя оставить. Я ничего переписывать не буду.

– Вот так всегда, – нехорошо усмехнулся Клементьев. – В радости друзей полон дом, а в беде положиться не на кого. Я вижу, ты позабыл, кто тебе в трудные времена поддержку оказал. Я, честно говоря, считал тебя своим другом, а ты оказался дерьмом.

Он отшвырнул недокуренную сигарету на пол и ушел на лестницу.

«Если Светка вечером придет, оставлю ее у себя, – решил я. – С папашей ее моя дружба закончилась, а девчонку жалко».

Не прошло и получаса после ухода Клементьева, как меня вызвал к себе начальник райотдела.

– Что там у тебя с Клементьевой? – мрачно спросил он. – Ей помочь никак нельзя?

– Николай Алексеевич, – я картинно развел руками, – вы – начальник милиции. Одно слово, и я принесу материал по факту смерти гражданина Грибанова вам. Что хотите с ним, то и делайте!

– Что ты заводишься с полоборота! – дернулся Малышев. – Один пришел, руками размахивает, другой гримасничает, как пьяница перед зеркалом. Я тебя по-человечески спрашиваю: там все глухо, просвета нет?

– На нее показания дают все, кто присутствовал в квартире в момент смерти Грибанова. Как им Клементьев собрался рот заткнуть? Они уже в институте в деканате все рассказали, а мы – так, последняя инстанция, от которой ничего не зависит. Отказной я сделаю, с прокурором поговорю.

– К прокурору не суйся, лучше с замом поговори, чтобы отказной подписал. У нашего прокурора с Клементьевым какие-то личные счеты. Как узнает, что его дочка с мертвецом в одной машине по городу каталась, так специально дело возбудит, чтобы ему нервы потрепать. Ты про аналитическую записку для Комарова не забыл?

– Помню я про графа Монте-Кристо, помню!

– С чего это ты его графом стал величать?

– Бледный он, как Эдмон Дантес после трех пятилеток в замке Иф. Николай Алексеевич, так я пошел? Мне, кроме отказного и справки, еще один материал проверить надо.

– Иди, иди. За Клементьева не беспокойся, станет возбухать, я его успокою.

История со Светой Клементьевой продолжилась и после рабочего дня. Часов около десяти в дверь моей комнаты в общежитии настойчиво постучали. Готовый ко всякому обороту дела, я открыл дверь. Марина! Вот так подарок. Не ожидал, ничего не скажешь.

– Андрей, ты что, не можешь людям помочь? – с порога начала она. – Где-то ты прыткий, а где-то в кусты прячешься? Чего тебе стоит, вели своим операм протоколы переписать. Зачем девчонке жизнь губить? Ее теперь из института выгонят, из комсомола исключат. Ты этого хочешь?

– Марина, ты с кем приехала: с мужем или на такси? – повеселев, спросил я. – Оставайся у меня. Мужу скажешь, что до утра со мной спорила, но ничего не получилось. Мариночка, любовь моя, как же я соскучился по тебе!

Я притянул бывшую невесту к себе, попытался поцеловать в губы.

– Идиот! – вырвалась она. – Я к тебе по делу приехала, а ты…

– Марина! – отрезал я. – Запомни, я в тюрьму ради дяди со стороны садиться не собираюсь. Если вам с Клементьевым надо, то сами и меркуйте, а меня в подсудное дело не втягивайте. Сейчас не те времена, чтобы протоколы переписывать.

– Как знаешь! – Марина, не попрощавшись, выскользнула прочь.

Я закурил, посидел, подождал, не придет ли еще кто-нибудь на ночь глядя. Желающих походатайствовать за Светлану Клементьеву больше не было. Около полуночи я лег спать и проснулся через два часа.

«А чем у меня сегодня Меркушин целый день занимался? За студентами он не ездил, на совещание не ходил. А, вспомнил, он сегодня отдыхал после суточного дежурства. Благоденствовал».

Я быстро собрался и по темным подворотням напрямик вышел в соседний двор, где была единственная в округе телефонная будка. Подсвечивая зажженной спичкой, я набрал пятизначный номер. После шестого гудка раздался голос заспанной Натальи:

– Алло! Кто там, кого надо?

– Наташа, это я. Не разбудил?

– Андрей, ты с ума сошел? Третий час ночи. У тебя что-то случилось?

– Наташа, Света Клементьева не у тебя?

– Нет, конечно, что ей у меня ночью делать. Погоди, Андрей, а с ней что-то случилось?

Я повесил трубку на место и пошел спать.

Во вторник утром мы ждали вызова на рекогносцировку на вокзал. Заняться было нечем, вернее, работы было полно, но браться за текущие дела не хотелось: не успеешь раскрыть оперативное дело, как тебя дернут на выезд.

За свежезаваренным чаем и сигаретами разговор зашел о любви. Рассказ Ивана о том, как он после армии ухаживал за замужней соседкой, показался нам пресным. Я своими похождениями делиться с коллегами не спешил, у Меркушина, похоже, по части любви ничего интересного не было. Оставался Айдар.