Синяя луна - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 52

— А где Чу Янь? — недоумевающе приподнял брови нойон.

— Некоторое время назад вышел, — доложил секретарь. — Сказал, что по какому-то срочному делу и обещал скоро явиться.

— Хорошо, — Баурджин махнул рукой, но Фань не уходил — мялся, будто хотел что-то сказать.

— Господин...

— Ну? — оторвавшись от бумаг, князь недовольно вскинул брови. — Что тебе, Фань?

— Хочу поделиться наблюдениями.

Наместник пожал плечами:

— Наблюдениями? Ну, поделись, только быстро.

— Я и хочу быстро, — торопливо закивал Фань. — Пока не вернулся господин Чу Янь.

— Что?! — Баурджин вдруг уловил в голосе секретаря некую тревогу и озабоченность. — При чём здесь Чу Янь? А ну-ка, выкладывай!

— Я по поводу недавнего приёма здесь, во дворце, — негромко произнёс юноша. — Кое-что в поведении господина мажордома вызвало у меня некие сомнения, не сомнения даже, а что-то такое... В общем, непонятно что.

Баурджин неожиданно расхохотался, услыхав такие речи от обычно логичного и последовательного секретаря:

— Что-то ты такое загнул, Фань, что без стакана не разберёшь!

— Я и сам пока не разберу, господин наместник, — парень хлопнул ресницами. — Одно только знаю наверняка — Чу Янь никогда не преподавал литературу эпохи Тан в одной из престижнейших школ! Более того, он её совсем не знает! Называет себя профессором-«цзы» — а сам не путает Ли Бо с Ду Фу, Ду Фу — с Ван Вэем, и даже, похоже, не знает, что Ли Бо и Ли Бань — это имена одного и того же поэта!

— Ну и что? — усмехнулся нойон. — Я тоже этого не знал, пока ты не сказал.

— Но вы не называете себя профессором, господин! И не преподаёте в школе шэньши литературу эпохи Тан — а ведь Ли Бо, Ду Фу и Ван Вэй — её ярчайшие представители! Это несомненно — Чу Янь лжёт. Думаю, лжёт в целях поднятия своего престижа.

Фань был сильно взволнован, но на Баурджина его слова, честно сказать, произвели не особенно большое впечатление — ну, подумаешь, старик мажордом самочинно, безо всяких к тому оснований, присвоил себе почётный титул профессора танской литературы! Нехорошо, конечно, но не столь уж криминально, как то же мздоимство или почти неприкрытое воровство из городской казны. Подумаешь — профессор кислых щей — и что с того? В конец концов. Чу Янь не в школе шэньши преподаёт, а занимается несколько иным делом, в котором какие-либо литературные познания, грубо говоря, нужны примерно так же, как пятое колесо в телеге. Ну, захотел господин мажордом назвать себя профессором — вполне безобидное желание, у каждого своим причуды.

— Нет, господин наместник, думаю, это всё не столь безобидно, как вам представляется, — секретарь упрямо сжал тонкие губы. — Чу Янь — солгал! Неважно, чем он при этом руководствовался, но — солгал. В том числе — и вам, своему господину и непосредственному начальнику. Пусть по мелочи, но кто лжёт в малом, солжёт и в большем. Чу Янь нечестен — и это несовместимо с его должностью.

— Во, даёт! — глядя на разошедшегося парня, присвистнул князь. — Ты что же, советуешь мне его уволить?

— Да, господин! — Фань кивнул с полным осознанием собственной правоты. — Нечестные люди не должны служить во дворце, ибо по каждому народ судит обо всех.

— Ну, подожди, подожди, — замахал руками Баурджин. — Дай подумать. Вообще, все кадровые дела не сразу делаются, тут можно таких дров наломать, что потом три года расхлёбывать.

Юноша лишь молча поклонился, прижав руку к сердцу.

Отпустив секретаря, наместник задумчиво покрутил в руке гусиное перо, затем обмакнул её в тушь и быстрыми уверенными движениями набросал на бумажном листке иероглифы — «Чу Янь».

А если допустить, что старик мажордом не просто солгал из желания поднять свой престиж? Если он вообще не тот, за кого себя выдаёт? Если он, скажем, шпион Южной империи? Управитель дворца — неплохая должность для шпиона. Хотя, с другой стороны, что касается наиболее важных дел, так Баурджин никогда не отдавал относительно них никаких письменных распоряжений, да и устные передавал только лично, тому же Инь Шаньзею, например. А что передавал? Что они тут, в кабинете, обсуждали? А всё! Зверски убитых караванщиков обсуждали? Конечно. И фальшивый караван, который курсирует по маршруту Ицзин-Ай — Турфан и обратно вот уже третий месяц безо всякого результата, если не считать обогащения некоторых местных торговцев. Никто на караванщиков — отборных, вооружённых до зубов, воинов — почему-то не нападает, несмотря на все слухи, усердно распространяемые Кижи-Чинаем на постоялом дворе Шань Ю и в иных местах. А если предположить, что Чу Янь как-то связан с разбойниками? С той самой неуловимой и жуткой бандой, на время почему-то затаившейся? А, может, затаились, потому что мажордом предупредил об опасности?

Баурджин раздражённо бросил кисть, вспоминая, что они ещё здесь обсуждали. Ремонтников — несомненно! Так ведь Чу Янь их и нанимал! Монахи... любители имбирного пива — пожар в архиве, что, с подачи Чу Яня, что ли? И Фаня... Фаня, с тех пор, как к нему приставили охрану — тоже никто больше не трогал.

Да, конечно, мажордома можно во всём этом обвинить, если, правда, допустить, что он каким-то образом умудрился подслушивать все беседы в приёмной. А как? Стены во дворце толстые, у дверей всегда стоит стража — не прислонишься ухом. И всё же, если допустить...

— Фань!

Князь нервно дёрнул колокольчик.

— Да, господин наместник.

— Подойди ближе, к столу. Вот так. Теперь почитай стихи.

— Стихи? — секретарь хлопнул ресницами. — Какие вам угодно, господин?

— Да, господи, любые! — выйдя из-за стола, Баурджин подошёл к двери и обернулся уже на пороге. — К примеру, хоть того же Ду Фу.

— Хорошо, господин...

— Хорошие стихи, Фань! — улыбнулся князь. — Вот так и читай, обычным своим голосом. Громче не надо, тише — тоже. Главное, не останавливайся.

Сказал — и тут же вышел.

— А кто слушать-то будет? — запоздало спросил Фань.

И, не услышав ответа, продолжил, недоумённо пожимая плечами:

Звонкий голос секретаря затих за прикрытой дверью. Двое стражников в сверкающих панцирях вытянулись при виде наместника. Князь окинул их быстрым подозрительным взглядом — а, может, они?

Ага, как же! Один — монгол Керачу-джэвэ, другой — местный, из сотни Ху Мэньцзаня. Уж никак не могли сговориться.

Баурджин прошёл в закуток мажордома — вот он, даже никак не примыкает ни к приёмной, ни к кабинету... Ничего тут не услышишь, абсолютно ничего! Что же тогда остаётся? Одни пустые догадки.