Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни - читать онлайн книгу. Автор: Тереза Браун cтр.№ 9

Выглянув из-за своего компьютера, я вижу в коридоре жену Рэя Мэнсона, Лиз, которая достает из шкафа чистое постельное белье. Обычно мы не позволяем родственникам пациентов этим заниматься. Считается, что это повышает риск распространения инфекции, а это в нашем отделении особенно важно, так как многие из пациентов находятся на иммунодепрессантах. Но есть люди, которые попросту не могут чувствовать себя бесполезными – они предпочитают делать все самостоятельно, – так что я даже не думаю ей препятствовать. В конце концов, я прихожу сюда, чтобы заботиться о людях, а не заставлять их следовать правилам, особенно если учесть, как часто здешние правила меняются.

Я подхожу к Лиз, и мы молча обнимаемся. Мне хочется сказать что-нибудь ободряющее, утешающее, однако мы обе слишком хорошо знаем, что говорить нечего.

– Паршиво, да?

Она кивает головой – в ее глазах стоят слезы.

– Как ты?

Она пожимает плечами.

– Он в порядке, – говорит она с интонацией, подразумевающей, что она не в порядке.

Прижимает к груди простыни, одеяла и наволочки и качает головой.

– Это для него, – говорит она.

– Ты сегодня здесь? – спрашиваю я.

– Нет, я… – она замолкает и жмурит глаза. – На работе сказали, что если я не приду, то меня могут уволить.

– Но… раньше они ведь тебя всячески поддерживали.

– Ага, – она наклоняет голову и сжимает губы. Уверена, в конечном счете все срастется.

Я думаю про ее клиентов. Она работает психотерапевтом, специализирующимся на навязчивых состояниях, так что ее пациенты тоже в ней нуждаются. Но может ли она им помочь, когда все ее мысли крутятся вокруг мужа, в очередной раз сражающегося в больнице с раком? В этом и проблема с эмпатией – сколько бы у человека ее ни было, она может в один прекрасный момент иссякнуть.

Я беру ее за руку, сожалея о том, что бессильна как-либо помочь. Рецидив, как правило, приводит к пересадке стволовых клеток. Рэю понадобятся донорские клетки, без которых его почти наверняка ждет смерть, так что неудивительно, что почти все в такой ситуации выбирают пересадку, однако это весьма непростой путь.

«Посреди жизни умираем», – гласит «Книга общих молитв» англиканской церкви, напоминая нам о том, что жизнь – это непрерывная череда событий, и все мы смертны.

Может быть, если бы сегодня мне достался Рэй, то я бы заново переосмыслила свою работу медсестрой отделения онкологии, однако произойти этому было не суждено. «Я зайду», – говорю я. Она кивает, и мы расходимся по разным концам здания.

Я смотрю на часы: 8.20. У меня есть время, чтобы почитать про антифосфолипидный синдром. Обычно я начинаю свои поиски с Гугла, и если не возникнут проблемы с фильтрами на компьютере, то все должно получиться. Медсестрам, как правило, сильно ограничивают доступ к онлайн-материалам, никак об этом не предупреждая. Однажды мне было отказано в доступе к нашей онлайн-библиотеке медицинской литературы. В другой раз у меня заблокировали сайт, на котором мы перепроверяем утвержденный протокол лечения. Неприятно, когда тебе закрывают доступ к знаниям, но, когда тебе доверяют повседневный уход за людьми со смертельно опасными болезнями, при этом не позволяя самой определить необходимую степень доступа к Интернету, чтобы получить больше необходимой информации, то это попросту унизительно.

Я могу вводить пациентам с помощью капельницы в вену доксорубицин – препарат, вызывающий ожоги на коже и способный приводить к повреждениям сердца, – однако при этом считаюсь недостаточно зрелой, чтобы пользоваться Гуглом без фильтров, предназначенных для детей?

Нам было заявлено, что фильтры были установлены, чтобы медсестры не заходили на работе в социальные сети, ну и вообще, чтобы мы не лазили по Интернету в рабочее время. Честно говоря, не понимаю, действительно ли они считают, что есть такая проблема. Может быть, и есть. Могу лишь сказать, что ни одна из известных мне медсестер не тратит свое время на Интернет, когда у нее есть работа, которую больше выполнить некому.

Сегодня, однако, я все-таки смогла получить доступ к нужной мне информации: антифосфолипидный синдром – это аутоиммунное заболевание, вроде волчанки (системная красная волчанка – из группы системных заболеваний аутоиммунных поражений соединительной ткани). Порой оно развивается на фоне уже существующих аутоиммунных заболеваний, однако у некоторых людей (а у моей пациентки Шейлы Филдс, судя по всему, как раз именно такой случай) возникает и само по себе. Организм пациентов с этим синдромом генерирует ложную иммунологическую реакцию на важнейшие компоненты так называемого каскада свертывания крови. Если говорить проще, то их кровь сворачивается слишком быстро.

Важно, чтобы кровь сворачивалась при порезах – в конце концов, это спасает нам жизнь, – но когда кровь сворачивается внутри организма, а именно в артерии или вене, по которым она должна проходить беспрепятственно, то это может привести к серьезным последствиям и даже смерти. При сердечном приступе образованный тромб препятствует доступу крови к сердечной мышце, из-за чего она частично отмирает. Так как смерть клеток не проходит бесследно, во время сердечного приступа пациенты испытывают сильнейшую боль в груди. Эта боль является последним «криком» таких умирающих клеток сердечной мышцы.

Я не знаю, подвержено ли сердце или какая-то другая часть тела Шейлы повышенному риску из-за болезни. Я только что узнала от Энди про ее боли в животе и не вполне представляю, как они вписываются в ее общее клиническое состояние. По скудному количеству записей в медкарте складывается впечатление, что ни у кого другого тоже нет полного и ясного понимания ее ситуации. Я хмурю лоб. Видимо, придется ждать обхода, чтобы узнать больше.

Продолжаю искать на компьютере нужную мне информацию, записывая ее на бумаге, как вдруг дверь в палату Ричарда Хэмптона открывается и оттуда выходит интерн (как мне показалось). Из-за очков в толстой круглой оправе он немного похож на сову, и, хотя достаточно молод, но из-за жиденьких волос на макушке складывается впечатление, что старость подкралась к нему раньше положенного времени.

– Привет, – тихонько говорю я, едва махнув рукой.

– Ты его медсестра? – спрашивает он, наклонившись ко мне. У него мягкий и низкий голос, а вид настолько серьезный, что мне сложно представить его улыбающимся, но мне нравится его некоторая напряженность, потому что на работе я и сама бываю такой.

Я киваю и называю свое имя.

Он кивает в ответ и снова начинает говорить очень тихим и спокойным голосом:

– Что ж, судя по всему, сегодня мы начнем давать ему Ритуксан.

– Ритуксан? – переспрашиваю я, удивленно подняв бровь.

С его лица пропадают какие-либо эмоции, оно больше ничего не выражает, став неподвижной маской. «Мы будем обсуждать это во время обхода, лечащий врач хочет назначить ему Ритуксан».