Человек 2.0. Перезагрузка. Реальные истории о невероятных возможностях науки и человеческого организма - читать онлайн книгу. Автор: Адам Пиорей cтр.№ 68

Как сочли исследователи, медианная тета-активность — нейронный автограф, отражающий процесс, в ходе которого снайпер мысленно пробегает по пунктам списка «Необходимо сделать!» или мысленно представляет себе идеальный выстрел. Как подчеркивает Берка, повышение альфа-активности, подобное тому, что отмечалось у обследованных снайперов, описано и организаторами лабораторных экспериментов, проводившихся в иных условиях: это хорошо известный признак сосредоточенности внимания.

«Получается, что вы как бы заглушаете всю поступающую сенсорную информацию и фокусируетесь только на мишени и на том, чтобы идеально в нее попасть», — говорит Берка.

«Мы выявили три автографа, — подытоживает она. — Замедление пульса, медианная тета-активность и альфа-активность в левой височно-теменной области. Поразительно не только то, что мы наблюдали у тринадцати инструкторов практически одну и ту же картину, но и то, что, когда мы просто сажали их в комнате, надевали на них всё это оборудование и просили представить себе, что они стреляют в цель, картина получалась абсолютно та же самая».

В ответ на вопросы экспериментаторов инструкторы сообщали, что на субъективном уровне они и в самом деле ощущали некое чувство, которое можно ассоциировать с данной нейронной картиной.,

Берка вспоминает, как снайперы говорили ей что-нибудь такое: «Да, я знаю, когда я в этом состоянии. Я знаю, когда достигаю точки, где я явно добьюсь идеального попадания. Я использую это знание даже в боевых ситуациях».

Многие снайперы уверяли ее, что в это состояние можно войти по желанию — и что со временем они самостоятельно научились достигать его: это стало как бы побочным продуктом их опыта. Некоторые говорили, что при переходе в это состояние они «как бы щелкают маленьким выключателем». Берка вспоминает, как несколько испытуемых говорили ей примерно одно и то же: «Не очень-то важно, что происходит вокруг меня в это время. Я способен полностью сосредоточиться на выстреле».

Выявив эти нейронные автографы, Берка и ее команда привлекли к эксперименту 150 гражданских лиц и 150 морпехов с разным уровнем владения стрелковыми навыками (причем никто из участников этой новой серии опытов не обладал высшим уровнем навыков в этой области). Затем экспериментаторы разработали специальную видеоинструкцию по меткой стрельбе, чтобы тренировки у тех, кому их позволят, проходили одинаково. Потом добровольцев разбили на две группы. Контрольной группе разрешалось самостоятельно упражняться в стрельбе и смотреть обучающее видео. А экспериментальную группу оснастили электроэнцефалографами и мониторами сердечного ритма, позволявшими им в режиме реального времени отслеживать (визуально, с помощью звуковых сигналов и т. п.), как их пульс и мозговые волны то попадают в идеальные состояния, выявленные у лучших снайперов, то выходят из этих состояний. (Большинство участников предпочли тактильную передачу этой информации: к нагрудному карману рубашки им прикрепляли своего рода зуммер, вибрировавший в такт их сердцебиению, пока они не достигали оптимального для прицельной стрельбы «мозгового состояния»: в этот момент вибрации прекращались.)

«Вначале мы просто тренировали людей без винтовок, чтобы они прилагали все усилия, продвигаясь к этому снайперскому состоянию, — рассказывает Берка. — А потом вы не снимаете эти приборы, а просто берете в руки оружие и стреляете».

Как выяснилось, наличие такой системы обратной связи, помогающей приходить в «снайперское состояние», ускоряло обучение меткой стрельбе в 2,3 раза. Иными словами, те, кто отслеживал состояние своего мозга и ритм сердцебиения, примерно вдвое быстрее становились меткими стрелками, чем те, кто был лишен такой обратной связи, — независимо от того, каковы были врожденные способности испытуемых по этой части. По словам исследовательницы, наличие этого отклика позволяет испытуемому распознавать «снайперское» состояние своего мозга и учиться контролировать его.

Человечеству уже давно знакома идея о том, что у нас имеются определенные «мозговые состояния» и что мы можем научиться распознавать их (независимо от того, с чем ассоциируются такие состояния — с попаданием в «яблочко» или с умением быстро заметить опасность где-то на местности). Спортсмены часто говорят о том, что очутились «в особой зоне» — когда они непринужденно отправляют баскетбольный мяч в корзину или могут разглядеть каждый шов на бейсбольном мячике. Я сам испытывал это состояние бездумной легкости и полной погруженности во время пробежки или когда читал, писал, играл на музыкальном инструменте. Я четко ощущаю: есть некое мозговое состояние, которое ассоциируется со сфокусированностью и «особой зоной» и которое я умею распознавать, войдя в него. Весь мир словно бы умолкает. Я сосредоточен. Всё, что я делаю в таком состоянии, часто удается мне почти без труда. Во всяком случае, такое возникает ощущение.

Поэтому мне представляется, что использование технологий сканирования мозга для тренировки навыков такого рода и в самом деле будет играть для нас более значительную роль в ближайшие годы. Отсюда следует интересный вопрос: если мы сумеем применять методы сканирования мозга для выявления состояний, которые как-то связаны с имплицитным обучением, инстинктом, опытностью, мастерством, что еще мы могли бы детектировать с их помощью? И какие возможности это дало бы медицине?

Расшифровка мозговых сигналов и воображаемая речь

Дэвиду Джейну пришлось посетить трех неврологов, прежде чем он нашел специалиста, которые смог бы объяснить причину его таинственных симптомов. К примеру, почему этот 26-летний мужчина атлетического телосложения (рост 191 см, вес 91 кг, грех жаловаться), несмотря на то что, казалось бы, находится в расцвете лет, постоянно роняет бутылочки с кетчупом, словно это 250-килограммовые гири. Почему у него вечно подергивается левый трицепс. Почему он вдруг обнаружил, что уже не в состоянии выполнять даже простейшие манипуляции указательным и большим пальцами, необходимые для того, чтобы закрепить наживку из оленьего волоса на конце рыболовной лески.

Именно это последнее унижение Джейн счел самым досадным. В ту пору он был настоящим олицетворением жизненной силы, молодым атлетом с огромными голубыми глазами, «чертовски симпатичным» (вспоминает его сестра Сью Энн Сесере). В последний школьный год Дэвид был президентом класса, а поступив в Университет Джорджии, стал «Очень популярным парнем в кампусе». «Он весело проводил время, а потом стал серьезнее», — отмечает Сью Энн. После выпуска Дэвид женился на девушке по имени Мелисса (она была его подружкой еще со времен колледжа) и стал быстро делать карьеру в корпорации Domino’s Pizza, летая на частных реактивных самолетах по всему американскому Юго-Востоку и открывая там пиццерии.

Но Дэвид твердо знал, кем ему хочется быть больше всего, и при всякой возможности предавался именно этому занятию. Он был прирожденным удильщиком на муху ^[28] и чувствовал себя как дома, стоя по пояс в стремительном джорджийском ручье и медленно опуская наживку в стаю радужной форели. Дэвида всё больше раздражала эта дурацкая медицинская загадка: он был почти уверен, что дело тут просто в защемлении какого-нибудь нерва. В тот прекрасный весенний день его так и тянуло к реке Чаттахучи, протекавшей всего в нескольких милях от его офиса, расположенного в Атланте. Именно тогда он пришел на прием к очередному врачу — и этот прием изменил его жизнь.