Покой - читать онлайн книгу. Автор: Ахмед Хамди Танпынар cтр.№ 78

Но на душе у него все равно было неспокойно. Страдания, терзавшие его уже два дня, не развеялись, а лишь изменили свой облик. Сейчас он испытывал из-за Нуран странную тоску и чувство страха, словно бы уже потерял ее. Он тосковал по молодой женщине, словно бы не видел ее тысячу лет, и считал, что совершил по отношению к ней преступления, о которых и сам толком не догадывался. Он знал, что она обижена на него, ему хотелось бежать к ней, ему казалось невозможно большим расстояние, разделяющее их сейчас, и, стоя на одном месте, он сходил с ума.

Когда он пришел в Бешикташ, наступила ночь. Небо было ясным, только с той стороны, откуда ожидалось утро, было покрыто темно-лиловыми облаками. Холмы, получавшие последние лучи солнца в отбрасываемой облаками тени, дома и сады стали похожи на сказочные лица, незнакомые, словно бы появившиеся после какого-то колдовства и мгновенно врезающиеся в фантазию.

Однако на пристани было темно и сыро. Рядом в странном ознобе, в какой-то лихорадочной слабости стоял в ожидании пароход, которому предстояло отправиться вверх по Босфору. Мюмтаз, как узник судьбы, смотрел на противоположный берег, туда, где находилась Нуран, прижавшись лицом к железной решетке пристани, словно бы эта решетка была его единственной связью со всем, что ему принадлежало. В тот момент Мюмтаз мог бы вспомнить все тюремные тюркю, которые наполняли его детство тяжкой тоской.

Может быть, именно благодаря этому воспоминанию он начал чувствовать подозрение, которое было подготовлено каким-то психозом, какой-то истерией, недавно приложенным собственным усилием. Чувствуя это подозрение, он отошел от решетки и сел на одну из деревянных скамеек в зале ожидания.

Теперь над Ускюдаром стояла настоящая ночь. Ночь была не летней и не сентябрьской, а одной из тех ясных осенних ночей, которая сияет как цветок вне всего на свете, вне всех сил. Дождь, ливший на протяжении нескольких дней, создал непреодолимую завесу между прибрежными виллами, мимо которых проплывал пароход, морем и теми блестящими, полными лени и перламутрового шума часами летних развлечений, продолжавшихся вплоть до позавчерашнего дня. Даже Нуран была за этой завесой и смотрела на него словно бы с беспомощностью из сводящей с ума дали с горечью, придаваемой этим расстояниям. Все было там, за той завесой. Вся его жизнь, все то, что он любил и во что верил, сказки, песни, часы любви, сумасшедший смех и единение мыслей, и даже он сам, Мюмтаз, был там.

Казалось, что блеклая и лихорадочная тень, состоящая только из безнадежных воспоминаний и смутного понимания, осталась снаружи, выложив мостовые вместо камней ощущениями, превратившимися в воспоминания о прошедших днях и оживавшими при первом же прикосновении; тень бродила той ночью, похожая на узкую щель в стене, из которой вместо влаги сочатся мелодии песен, ища свое прошлое, пыталась подобраться к одиночным знакомым огням, чтобы чуть-чуть согреться, но, как только она приближалась, все они исчезали.

Теперь из-под опущенных штор на окнах прибрежных ялы светили совершенно иные огни, более насыщенные и грустные, совсем не похожие на те веселые огоньки, неожиданно ловившие их во время ночных вылазок за луфарем; огни уличных фонарей были окутаны туманом, а сады и рощи, словно завявшие большие цветы, стелились по земле, напоминая тени, сложившиеся вокруг чьих-то имен или воспоминаний.

Все ушло куда-то в глубину, куда-то в самую сердцевину, а оттуда разбросанные следы давно прошедшей жизни мерцали, словно наследство без наследников. Совсем как яркий блеск огромных драгоценных камней в старинных дворцах, по которым они ходили вместе с Нуран, сиявших своим особенным блеском в футлярах и стеклянных витринах, ничем не напоминая людей, некогда носивших их, украшавших себя ими; ничем не напоминая все те белые руки, тонкие, ровные пальцы, грудь и шею многих и многих людей, которые являются логовом и зеркалом каждого желания. Пусть пароход проплывает так, так ему вздумается, мимо всего этого, делая вид, что ему хочется все это подробно рассмотреть, а Мюмтаз, сидя в своем углу, пусть продолжает смотреть, словно это часть его жизни, на безмолвные улицы, бродившие вокруг уличных фонарей и спускавшиеся к морю, на пристани с еще влажными досками, на маленькие площади, на маленькие кофейни, сжавшиеся на полувздохе, напоминающем их одиночество, за запотевшими витринами под керосиновыми лампами провинциальных вокзалов Анатолии, а они все делали лишь то, что творили своим существованием эту осеннюю ночь, далекую от всего. Молодой человек то и дело бормотал: «Словно в ином мире…» — удивляясь тому, как жизнь, которую он вел до вчерашнего дня, за одну ночь выкинула его, мечтая быть сейчас рядом с Нуран лишь для того, чтобы сказать: «Ведь ничего этого не было? Мне все приснилось? Скажи мне, что все приснилось?… Скажи, что все по-прежнему, как раньше и на своих местах…»

Войдя в комнату, Ихсан сообщил:

— Я видел ребят… Они тоже придут. — А затем внезапно увидел Тевфик-бея, который отдыхал в одном из плетеных кресел под большим каштаном, вытянув ноги на стул, очень обрадовался и подошел к нему: — Видеть вас большое счастье!

Ихсан сжимал свой пиджак и шляпу и учащенно дышал после подъема к их дому. Пожилой человек отозвался:

— Стареешь, Ихсан-бей! — Встряхнув наброшенное на ноги одеяло, он хорошенько закутал ноги и позвал Маджиде: — Доченька!

Маджиде, блеснув на солнце каштановыми волосами, поцеловала старику руку и незаметно улыбнулась Мюмтазу с Нуран, словно говоря: «Вы подходите друг другу!» Ихсан сел лицом к Тевфик-бею.

Мюмтаз внимательно посмотрел на Ихсана. Он давно видел в нем признаки надвигающейся старости. Ихсан изрядно поседел, у него появился небольшой животик, утяжелявший всю его фигуру. Под глазами синели большие круги. Но руки по-прежнему были сильными, а тело сохраняло атлетическое сложение. На лице читалась скрытая внутренняя сила.

— Погода великолепная… Да благословит вас Аллах, ребята…

Тевфик-бей подставил лицо под солнце, крепко закрыв глаза от яркого осеннего света.

— Что нам приготовила Сюмбюль-ханым, Мюмтаз?

Мюмтаз, улыбаясь, ответил:

— Сюмбюль-ханым сегодня только помогает. Угощения готовит Нуран.

Тевфик-бей пробасил:

— Но под моим наблюдением! — Тут на его лице появилось выражение нежной привязанности, как будто он говорил с ребенком. Было ясно, что он рад Ихсану. Это было очевидно.

Нуран со вчерашнего дня была занята приготовлениями к встрече сегодняшних гостей. Когда она сообщила Тевфик-бею, что они с Мюмтазом решили пригласить Ихсана, он предложил: «Раз так, обед с меня!» Он и в самом деле составил список блюд и выбрал продукты.

Ихсан радостно вздохнул: он так давно не ел блюд от самого Тевфик-бея.

— Нас ждет только ваша еда? Ах, как же давно я не слышал вашего голоса!

Тевфик-бей поднял голову и долго смотрел назад на покрасневшие деревья, на пни, приобретшие лиловый окрас, на ветки, на увядавшие луга вдали. Взглядом до садовой калитки он проводил какое-то болезненное воспоминание. От его пожилого тела исходило странное и слабое жизненное тепло.