Покой - читать онлайн книгу. Автор: Ахмед Хамди Танпынар cтр.№ 76

Перед ним остановилось такси. Водитель с наглостью ловкого грабителя произнес: «Куда вас отвезти, господин?» Мюмтаз огляделся по сторонам. Не соображая ничего, он доехал до Султан-Селима. Проехал немного за мечеть. На мгновение ему захотелось исчезнуть в прохладе старой мечети. Однако под дождем все выглядело таким убогим, а ему было так тоскливо, что он наверняка умер бы от тоски всюду, куда бы ни пошел. Шофер раскрыл перед ним дверь, но прежде чем выйти, он спросил себя:

— Все хорошо, но куда же мне?

Шофер в той же манере ответил:

— Куда изволите, господин…

— Тогда на Мост…

У него кружилась голова, его мутило. Он весь день ничего не ел. Ему хотелось как можно скорее попасть домой. Однако что было делать дома в такой дождь? Нуран сегодня не было; а даже если она и заходила, она уже уехала. Он подумал о письменном столе, о лампе, о своих книгах, вспомнил по отдельности каждую пластинку. Все вызывало тоску. Жизнь в большинстве случаев возможна, когда привяжешься к чему-то одному. В тот момент молодой человек нигде ни в чем не мог отыскать эту таинственную связь.

Его мысль напоминала вращающийся диск, который, искрясь, норовил исчезнуть. Все в этом головокружительном вращении уменьшалось, сокращалось, меняло цвет и суть; все становилось странным желе, отвратительной закваской, убогой и грязной натурой Суата, и эта закваска всю дорогу низводила до нуля, затягивала в себя все, что попадалось ей на пути, и кружила в своей липкой массе.

Все кругом превратилось в страшную грязь… Ему не хотелось с таким чувством возвращаться домой. Конечно, беспричинное беспокойство через некоторое время прошло бы. Или все излилось бы само собой, как изливается вода из мельничного желоба.

Качаясь, он прошел по Мосту. Нет, смысла никакого не было. Он не пойдет домой. Всякий раз, когда он представлял сад, грустные голоса цветов и веток под дождем, как дождь избивает большой каштан и деревья поодаль, ливень, который то чуть-чуть подхлестывает их, а затем вновь бросается на них изо всех сил, он испытывал нестерпимую муку…

— Я боюсь одиночества… — сказал он. — Я боюсь одиночества…

На самом деле, он боялся не одиночества, а боялся очередной встречи с привычками Суата, меняющимися вместе с его существом. Он повернулся, поискал взглядом водителя. Парень еще не уехал.

— Отвези меня на Бейоглу… — попросил он.

Когда они проезжали Шишхане, небо прояснилось в единственной точке. Над Сулеймание из отверстия в группе одномерных, одноцветных, почти прозрачных облаков, подобия которых можно видеть на миниатюрах, нехотя показалось солнце. Весь город в одно мгновение превратился в сказочный дворец из «Тысячи и одной ночи», стоивший огромных средств и усилий. В Галатасарае он вышел из машины. В белоснежном свете он вначале решил подняться на холм. Но боясь встретить кого-то из знакомых, повернул в обратную сторону. Некоторое время он шел в сторону Тепе-баши. Там вошел в маленькое бистро; дождь вновь усилился. Он смотрел на дождь, лупивший фасады домов напротив, размышляя о ярком луче солнца, который только что видел.

В бистро никого не было. Заскучавший без дела официант безостановочно заводил граммофон и ставил танцевальные мелодии. Мюмтаз попросил что-нибудь закусить и пива. Холодное пиво помогло ему прийти в себя. Он осмотрелся. Все как будто пребывало во сне. Столы, стулья, цветные бутылки из-под алкогольных напитков на старых полках, краска и полировка на которых местами облупилась, стояли в оцепенении, несмотря на то, что внешне, будто сговорившись, выглядели очень опрятными. То был странный сон, он протекал над ним не только как волна безразличия, наступившая после тоски по далекому и невозможному, но и словно бы нарочно для того, чтобы нарушить танец дождя с переливами танго. Мюмтаз был единственным клиентом. Наверху в нише, похожей на шкаф для хранения белья, разговаривала пара, сидевшая спинами к выходу. В шуме дождя и музыки выделялся женский голос, неизвестно из какой точки жизни появившийся; однако этот голос давал знать, что где-то живут люди, что хозяйка голоса осталась с глазу на глаз со своей судьбой, в радости или безысходности, а следовавший за ней тихий, еле слышный мужской голос вторил ей. То была самая обычная перекличка голосов, которые встречаешь каждый день. Однако нервы Мюмтаза были так напряжены, что он прислушался к этому похожему на всхлипывания смеху. Он ощущал нечто странное, будто ждал чего-то очень важного. Можно сказать, что недавнее превращение, сделавшее все вокруг похожим на отвратительное желе, способное поглотить вселенную, замедлилось, и замедлилось даже то головокружительное нисхождение к нулю всего, что отражало лицо либо имя Суата.

Через некоторое время голоса стали громче:

— Это невозможно, ты понимаешь? Невозможно! Я боюсь, я не могу этого сделать…

— Не сходи с ума, мы пропали! Хаджер, мне конец…

— Я не смогу этого сделать… Я не могу убить собственного ребенка. Может, лучше ты разведешься с женой?

Хриплый граммофон рявкнул вновь. Дождь опять забил в окна дома напротив с тоской, принесенной с Андских гор, с Панамского канала, от сингапурских и шанхайских рыбаков, в тоске от всего и от всех, что далеко и чуждо смерти, что далеко и чуждо было в тот момент от той закусочной и от тех людей. Но сейчас Мюмтаз был безразличен и к той тоске. Никакой призыв не мог привести его в себя.

Мужской голос зазвучал вновь, но на этот раз он проскрипел, как натянутая скрипичная струна:

— Ты хотя бы подумай! У меня не останется другого выхода, кроме как покончить с собой… Если ты хочешь моей смерти, тогда другое дело…

Женщина недолго помолчала; а затем попыталась сразиться в последний раз, хотя воля ее заметно ослабла, а сопротивление было уже сломлено:

— А если со мной что-нибудь произойдет? А если я умру?

— Ты же знаешь, ничего не будет.

— А если все станет известно? Мы попадем в суд.

— А кто знает о том, что случилось в Конье?.. Врач — наш знакомый… Ты иди к нему завтра, завтра все должно закончиться. Тебе понятно? Мне это все надоело.

Скрип стула… Затем, кажется, раздался звук поцелуя (хотя Мюмтаз его толком не расслышал) и тут же ушел в землю, пронизанный фальшивой нежностью, а следом послышалось истеричное всхлипывание… А затем — настоящий ливень, как корабль, который плывет к неизвестным берегам сквозь мечты о Гаване, унося с собой от самого корня все, что попадается ему на пути…

— Ну все, пойдем, я опоздаю на пароход.

Мюмтаз забился поглубже угол; и оттуда смотрел, как по лестнице перед сутулой, худой, так, что кожа на лице плотно обтягивала скулы, смуглой женщиной, дрожавшей в тонкой шелковой шали и явно имевшей дурные счеты с жизнью, с неряшливо причесанными волосами, выбивавшимися из-под лилово-розоватой шляпы, спускается человек, девять лет назад женившийся на родственнице Маджиде, человек, который десять лет скрывал любовь к Нуран, словно свет истины. Увидев счет, Суат засунул руку в карман. Вытащив сигарету, закурил. Женщина сказала: