Говорящий с травами. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Денис Соболев cтр.№ 44

Ночевать он будет в зимовье – нужно проверить сохранность припасов и протопить печь, да и обернуться одним днем не получится. Но до зимовья еще идти и идти. И он шел. На очередном подъеме он остановился, скинул толстые рукавицы-шубенки, растер лицо колючим снегом, осмотрелся. Заблудиться он не боялся – в тайге он был дома. С самого раннего детства он ходил по лесу и всегда каким-то внутренним чутьем угадывал нужное направление, выводя за собой мальчишек. Сейчас он хотел отдышаться и наметить дальнейший маршрут. В этом месте можно было немного срезать путь, но тогда придется преодолеть густой урман и глубокий овраг. Подъем Матвея не пугал, но вот спуск… А, была не была!

Полчаса уверенного хода – и он на краю оврага. Глубоченный, поросший елками. Склоны покрыты глубоким снегом, на дне сгустилась синяя тень. Противоположный склон идет уступами, а с этой стороны – отвесный обрыв. Матвей постоял, собираясь с духом, а затем шагнул вниз.

Елки понеслись навстречу, приближаясь как-то сразу! Дыхание перехватывало. Матвей едва успевал уворачиваться от деревьев, петлял между ними, стараясь не задеть ни лыжей, ни винтовкой. Заденешь – и полетишь кубарем по склону. И нет ничего хуже, чем сломать ногу в тайге зимой. Об этом Матвей подумал уже тогда, когда летел вниз по склону, все разгоняясь и разгоняясь. Ух какая скорость! Вот впереди необхватная елка, а рядом с ней разлапистый куст. Как же это все объехать?! Матвей выставил перед лицом локоть и врубился в куст на всем ходу, прошел его насквозь, но зацепился ремнем винтовки. Как будто кто огромной рукой дернул его за плечо, заваливая на спину, небо мелькнуло перед глазами, удар…

Очнулся он от того, что Серко облизывал его лицо горячим мокрым языком и поскуливал негромко. Матвей открыл глаза, попытался сесть – острая боль пронзила правый бок. Он охнул, завалился на спину, посмотрел в небо – солнце не успело сдвинуться, пролежал он недолго. Прислушался к себе – болит правый бок, больше вроде бы нигде не болит.

Осторожно перекатившись на левый бок, вздохнул глубоко и тут же охнул – боль хлестнула его огненным кнутом, до темноты в глазах. Плохо дело… Но лежать нельзя – замерзнешь. Нужно вставать и идти в зимовье – туда ближе. Сжал зубы и сел рывком, застонав – больно.

Осмотрелся – лыжи лежали чуть ниже, винтовка все так же за спиной. Снял ее осторожно, морщась от боли. Встал, опираясь на нее, постоял немного – боль в боку стала чуть меньше. Или он просто притерпелся. Вообще, он боли не особенно боялся. С детства так было. Ударится больно, стоит, стиснув зубы, а слезы катятся сами. Но это не он плачет, это телу обидно от неожиданной боли.

Надел лыжи, остановился, глядя вверх, на склон оврага. Снизу он казался гораздо выше. Как теперь подниматься? Сняв с пояса топор, он парой ударов срубил небольшую рябинку, освободил ее от веток. Теперь можно и идти. Серко тревожно заглядывал ему в глаза – все ли в порядке? Дойдет ли? Или уже в деревню бежать за помощью? Матвей потрепал его по голове, зажмурился, постоял чуть, свыкаясь с болью, и пошел. Шаг. Еще шаг. Вдохнуть толком не получалось – боль тут же протыкала бок раскаленной иглой. Но идти надо, иначе замерзнешь.

Подъем дался ему очень нелегко, но он выбрался. Серко помогал изо всех сил, вцепившись зубами в полу тулупа и подтягивая его наверх. Наконец Матвей уселся в снег на самом краю обрыва, тяжело дыша. Набрал пригоршню снега, растер лицо и шею – немного полегчало.

Отдышался, встал и пошел – от этого оврага до зимовья еще пара километров, но все по ровному, без спусков и подъемов. Бок болел нещадно, но Матвей уже приноровился к боли, шагая короткими шажками и дыша неглубоко. Шел и думал о том, что в зимовье сейчас очень холодно, нужно растопить печь и приготовить еды для Серко – сам он есть вряд ли сможет. Ему бы сейчас чаю и спать. Хорошо хоть в зимовье пара медвежьих шкур есть, спать будет тепло…

На подходе к зимовью Матвей принюхался – в воздухе отчетливо пахло дымком. Печным дымком. Дым из печи пахнет совсем не так, как костровой дым. В чем тут секрет, Матвей не знал, но уверенно различал эти дымы. И этот запах посреди зимней тайги зажег в душе Матвея радость. Дымок – это тепло, еда и крыша над головой. Дым – это надежда на отдых.

Матвей вышел на полянку перед зимовьем. Так и есть – из трубы тянется вертикально вверх синий дымок, у сосны стоит привязанная отцова лошадь. Сердце Матвея радостно ворохнулось – батя! Теперь все будет хорошо.

Он торопливо пробежал последние шаги, скинул лыжи, распахнул дверь и шагнул в зимовье, низко склонившись перед притолокой. Отец колдовал у печки, на которой исходил паром котелок с чем-то вкусным – у Матвея от запаха закружилась голова. Он шагнул к отцу, но охнув, сел на пол. Увидел отца, и как будто стержень выдернули. Отец подхватил, поднял, усадил на нары. Посмотрел в глаза и спросил:

– Что, сынок?

Пока отец снимал с него тулуп и валенки, он сквозь зубы рассказал ему о спуске и подъеме, про косачей и про то, что не стал стрелять. Отец снял с него теплую кофту из шерсти Серко и задрал рубаху – правый бок опух подушкой и налился темным багровым цветом. Осторожно ощупал сначала вокруг, слегка надавливая, затем положил ладонь на синяк.

– Ребра целы, может треснули только. Ничего страшного, сын. Поболит и перестанет.

Матвей только кивнул. Его снова бросило в пот, в глазах потемнело. Отец уложил его, налил горячего чаю, во втором котелке запарил разных травок – Матвей не смог определить, каких именно. Распаренные травы отец приложил к поврежденному боку, сверху положил чистую тряпицу и свернутую кофту. Допив чай, Матвей провалился в сон. И снился ему большой волк, который вдруг превратился в Серко. Он лизал ему руки и заглядывал в глаза…

Проснулся Матвей от негромкого звона топора – отец на дворе колол дрова. Прислушался к своим ощущениям – вроде бы не болит ничего. Шевельнулся слегка – болит, но уже совсем терпимо. Он аккуратно уселся на нарах, скинул медвежью шкуру, которой укрыл его отец. Надо же, он совершенно не помнил, как провалился в сон.

Встал, дошел до печки – пол холодил ступни, заставляя зябко поджимать пальцы. Заглянул в котелок – мясная похлебка с перловкой! И тут только он понял, как сильно проголодался. Обулся, вышел на улицу. Отец как раз закончил колоть дрова, и теперь нес их к дому, положив на сгиб руки. Увидел Матвея, посмотрел внимательно. Матвей улыбнулся:

– Все хорошо, бать. Не болит уже.

Отец кивнул и сказал:

– Ой не кажи гоп, сынок. Умывайся и поглядим, что там у тебя приключилось.

Матвей быстро умылся снегом, но растираться до пояса не стал. Очень уж холодно, да и бок тревожить не хотелось, сегодня еще домой идти.

Отец уже разлил похлебку по глубоким мискам, наломал хлеба, почистил пару луковиц. Матвей накинулся на еду, хватал с ложки жадно, обжигаясь. Отец только посмеивался, глядя на него. Умяв две порции, Матвей откинулся к стене, утер вспотевший лоб. Отец рассмеялся, глядя на него:

– Ешь – потей, работай – мерзни, а, сынок?

Матвей кивнул сыто – ему было слишком хорошо, чтобы говорить. Но отец расслабляться не дал.