Жена поэта - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Токарева cтр.№ 5

– Сволочь! – сказал Виля.

– Кто? – не понял Ванечка.

– Все, – ответил Виля.

Валя пришла домой поздно. На работе справляли день рождения терапевта Невзоровой.

Это были последние посиделки Вали в дружном коллективе.

Ребенок дороже, чем чье-то ухо, горло, нос, а тем более дни рождения.

Валя была не виновата в том, что произошло. Виновата учительница, у которой не выдержали нервы. Но Виля не хотел зависеть от кого бы то ни было. Родители обязаны отвечать за своего маленького ребенка.

Учительница – нервная. Возможно, у нее непростая судьба – и что теперь? Ванечка должен один в сумерках переходить дорогу?

– Ее надо гнать с работы, – сказала Валя.

– Это тебя надо гнать с работы, – уточнил Виля. – И я это сделаю.

И он это сделал.

Валя написала заявление об уходе. Теперь ее статус – домохозяйка. Виля прикрепил Валю к писательской поликлинике. В медицинской карте обозначалось: жена писателя. Писали сокращенно: «ж. пис.».

– Теперь я жопис, – говорила Валя.

Зачем, спрашивается, училась, получала высшее образование, посещала курсы усовершенствования, зачем делала круговую подтяжку?

Всё – в прошлом.

Виля – номенклатура. Его часто приглашали на приемы.

Вале это было интересно, но со временем надоело. Одно и то же. Пустое общение. Пузатые мужики переговариваются, устраивают свои дела. Красивые бабы, как косяк рыб, передвигаются туда-сюда в поисках свободного и богатого. Валя чувствовала себя инородным предметом, как солдатский ботинок среди модной обуви. Она никого не осуждала. Знала, как тяжело одной, без мужской поддержки рассекать грубые житейские волны. Да и время поджимает. Года скачут, как псы. Только что зима, а уже лето.

Валя ощутила ход времени в универмаге «Москва». Она стояла в примерочной, мерила платья. Ни одно ей не шло. Раньше шло все, что ни надевала. А теперь – как на корове седло. Что бы это значило? Ушло цветение. Прежде – как яблонька в цвету, а теперь – яблонька с плодами. Цветы – ку-ку. И уже не яблонька, а яблоня.

Плоды полезнее, чем цветы, но цветы – красивее. Валя потяжелела в плечах и в бедрах. Стала менее смешливая. Раньше: покажи палец – и перегибается от смеха. А сейчас надо сильно постараться, чтобы Валя снисходительно улыбнулась.

Виля особенно и не старался. Журнал – неподъемная ноша. Легко проходила серая продукция, а все талантливое шло со скрипом или не шло вовсе. Виля боялся рисковать. На его плечах – семья, родители. Он – единственный кормилец. С другой стороны, хотелось быть смелым, сорвать аплодисменты, надеть на голову лавровый венок вместо тюбетейки.

Валя заметила, что секс начал угасать. Раньше – три раза в неделю. Теперь – раз в три недели. И слава богу. Детей она больше не хотела. А самоцельные совокупления годились только как снотворное.

Раньше, в период цветения, секс – праздник: в душе взрывались петарды, расцветал салют.

Все имеет свой конец. Валя не заметила, как секс прекратился вообще. А когда заметила, было уже поздно.

У Вили завелась любовница. Провинциалка. Эти провинциалки хватали лучшие куски. Им доставались самые успешные.

У поэта Евтушенко была целая галерея жен из всех национальностей: татарка, еврейка, англичанка, русская. В ту пору, о которой речь, была Галя – голубоглазая еврейка, красивая, как Суламифь. Евтушенко отбил ее у лучшего друга.

У друзей отбивать удобнее, не надо далеко ходить.

Виля не подражал успешным. Просто так получилось.

Все началось в командировке. В городе Таганроге. Ездили по чеховским местам.

Виля удивлялся: какой маленький дом был у Чеховых. Семья большая, а дом – тесный. Такая же картина и в Ясной Поляне. Великим не надо большого пространства. Их пространство – внутри.

Таганрог – город южный. Городские власти принимали широко и щедро. На очередном ужине Виля перепил и разомлел. Аллочка Мухина из отдела писем сопроводила его до номера, а дальше все пошло по программе Шурки Самодёркина. Инициатором выступила Аллочка, а Виля взял то, что плохо лежит.

Утром Виля пришел в ужас. Что он наделал? Аллочка растреплет в редакции. Дойдет до Вали. И это не все. Она начнет его преследовать и шантажировать, и тогда придется ее уволить. Некрасиво.

Виля спустился к завтраку перепуганный и напряженный, как нашкодивший кот. Ждал, что будет.

А ничего не было. Алла сидела за столом как ни в чем не бывало. Как будто это не она облепляла Вилю ладошками, льнула своим шелковым тельцем, дышала прерывисто. А может, не она? Тогда кто? В делегации была Маргарита Петровна – заведующая отделом прозы, шестидесяти лет. Выглядела она хорошо. Но не настолько. Остальные – мужчины, которые норовили выпить с утра. Значит, кроме Аллочки – некому.

Аллочка сидела безучастная, с тонкой шейкой, как журавлик. Зубы у нее были как у зайца: два передних резца длиннее, чем остальной ряд зубов. Она сидела тихо и грызла сухарик.

Виля понял, что бояться нечего. Она сама боится.

Когда из Таганрога вернулись в Москву, Алла пропала. Ворох писем лежал на ее столе неразобранный. Заменить Аллу было некем. У всех своя работа.

– А где Мухина? – спросил Виля.

– В больнице, – сообщила Маргарита Петровна. – У нее инфекционный гепатит.

– А от чего это бывает? – насторожился Виля.

– От инфекции.

– От какой инфекции?

– Что-то съела. Или выпила, – предположила Маргарита Петровна. – Она ведь не в семье живет…

Виля не расспрашивал, но Маргарита Петровна донесла кое-какие подробности.

Аллочка из города Кирова. Ее родители развелись давно. Отец помогал дочери до тех пор, пока она не получила высшее образование, а именно закончила Московский университет, факультет журналистики. А дальше финансирование прекратилось. Можно понять: у отца была следующая семья и следующие дети. Мама Аллы – работник библиотеки, копеечная зарплата. Ей самой надо было помогать. Алла осталась один на один со столицей нашей родины – большим и равнодушным городом. Москва слезам не верит, можешь плакать сколько угодно.

В Киров Алла возвращаться не хотела. Какой смысл? Делать карьеру, развиваться можно только в Москве: журналы, издательства, телевидение. Алла пошла работать в журнал, в отдел писем, но воспринимала эту должность как временную. С этого места можно было осмотреться и подготовиться к прыжку.

Маргарита Петровна добавила к сказанному, что Аллочка очень способная, у нее есть перо и слух к настоящей литературе, как бывает абсолютный слух у музыкантов. Держать ее в отделе писем – нерентабельно. Это все равно что использовать многокаратный бриллиант для резки оконного стекла.

Виля выслушал. Принял к сведению. Приказал своему шоферу купить ящик боржоми, велел отвезти в больницу. Через несколько дней поехал сам, без шофера. Эта Аллочка стояла как кость в горле. Не проглотить, не выплюнуть. Аллочка вышла к нему в больничном халате, в котором она утопала. Желтая, как японка. Она никак не отреагировала на появление Вили. Стояла и смотрела молча. Чувствовалось, что ей тяжело стоять.