Александр I. Самодержавный республиканец - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 2

12—14 июля 1789 года в Париже произошло столкновение жителей с войсками, закончившееся победой горожан, символом которой стало разрушение ими Бастилии — главной королевской тюрьмы. В окружении Людовика XVI воцарилась паника, началось поспешное бегство аристократии из столицы, а позже и из страны. Сам король вынужден был принять из рук представителей парижан трехцветную кокарду, ставшую прообразом современного флага Франции, в котором красный и синий цвета напоминают о гербе Парижа, а белый — о королевском знамени Бурбонов. Однако насильственное «единение» монарха с подданными оказалось непрочным и существовало очень недолго.

Уже в конце лета во Франции началась «муниципальная революция» — повсеместное образование революционных органов исполнительной власти на местах. Решительнее стало действовать и Национальное собрание, отменившее сословные привилегии и феодальные повинности, вытекавшие из личной зависимости крестьян. Оно приняло важнейший документ — «Декларацию прав человека и гражданина». «Декларация» преследовала две главные цели: покончить с социально-политическим наследием старого режима и заложить основы нового строя. В частности, в ее третьей статье говорилось: «Источник суверенитета зиждется, по существу, в нации. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит из этого источника» .

Таким образом, документ решительно отрицал освященное временем и традицией «божественное право» короля на верховную власть. Более того, «Декларация» провозглашала неотъемлемыми права человека, приходящие в непримиримое противоречие с феодальными традициями: свободу личности, право собственности, сопротивление угнетению, право на безопасность и т. п. Позже из этого вырастет утверждение: «Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и каждой его части есть священнейшее право и неотложная обязанность» .

Этот документ имел такое огромное значение, что существовало мнение, будто революция заключается в «Декларации» и попытках ее осуществления, а контрреволюция — в стремлении отклонить французов от действий, вытекающих из «Декларации». Людовик XVI, естественно, отказался утвердить «Декларацию», справедливо видя в ней покушение на власть короля и основу республиканской конституции. В ответ 5–6 октября 1789 года толпа простонародья захватила Версальский дворец и вынудила монарха утвердить документы, выработанные Национальным собранием. Отныне он был лишен возможности начинать войну и заключать мир, а законы принимал вместе с Законодательным собранием (вернее, под его диктовку), которое должно было прийти на смену Национальному.

Тем временем в противовес существующим органам власти Франция покрылась сетью политических клубов разных направлений, ставших очагами политической самоорганизации граждан. Вскоре парижане с опаской заговорили о готовящемся бегстве королевской семьи из революционного Парижа. Действительно, в июне 1791 года коронованными особами была предпринята неудачная попытка уехать из страны. С этого момента события, и прежде не отличавшиеся медлительностью, понеслись буквально вскачь. Во-первых, Национальное собрание объявило о самороспуске и его место заняло Законодательное. Во-вторых, в 1792 году началась война Франции с Австрией, попытавшейся задушить в колыбели опасный мятеж в соседнем государстве, а заодно и поживиться за счет этого государства. Именно тогда прозвучал знаменитый клич «Отечество в опасности!», который не раз использовался радикалами последующих времен. В-третьих, в августе 1792 года король, боясь штурма дворца Тюильри и самосуда над ним и его семьей, отдал себя под покровительство Законодательного собрания.

Последовавший затем штурм Тюильри свидетельствовал о том, что парижане вышли из-под контроля прежних вождей революции и настойчиво требовали расширения и углубления перемен. 2–5 сентября 1792 года толпы простонародья устроили дикую резню в тюрьмах Парижа, Лиона, Кана, Реймса, казня без разбора виновных и невиновных. После этого «оседлать» революцию попытался Конвент, пришедший на смену Законодательному собранию. Он принял декрет о провозглашении Французской республики, просуществовавшей до ноября 1804 года, когда Наполеон Бонапарт объявил себя императором.

Конвент, попавший под влияние «бешеных» (так называли наиболее радикальную часть депутатов), инициировал следствие по делу о преступлениях короля против революционного народа. В январе 1793 года Людовик XVI и королева Мария Антуанетта были обезглавлены на гильотине. Но эта казнь оказалась только началом мощной волны террора, прокатившейся по Франции и унесшей жизни 35–40 тысяч человек. Уже через год террор обернулся против самих «бешеных», и они, в свою очередь, сложили головы на гильотине. В 1795 году в Париже были сформированы Директория, обладавшая исполнительной властью, и двухпалатный законодательный орган, состоявший из Совета пятисот и Совета старейшин. Собственно, на этом революционное движение во Франции окончательно сошло на нет; начались мучительное изживание его крайностей и поиски новой государственности.

Происшедшие во Франции события потрясли всю Европу (и не только ее), заодно загадав миру немало загадок. Начнем с наиболее очевидного. С 1792 года войны в Европе не прекращались на протяжении двадцати трех лет, отличаясь лишь степенью ожесточенности. Они вспыхивали то на Рейне, то в Италии, накрывали то Альпы и Испанию, то Египет. Когда же война охватила территорию от Сарагосы до Москвы, на карту оказались поставлены судьбы всех народов континента. Эхо тех событий звучало очень долго, если не звучит, пусть и достаточно глухо, до сих пор. Действительно, в конце XVIII — начале XIX века порядок, формировавшийся в Европе столетиями, был разрушен в кратчайшие исторические сроки (начало Французской революции датируется 1789 годом, а поражение Наполеона при Ватерлоо — 1815-м).

Самое поразительное и тревожное заключалось в том, что никто из современников событий не мог предположить ближайших зигзагов Истории, которые следовали один за другим, сменяясь быстро и непредсказуемо, как бы «без предупреждения». Людям оставалось только всплескивать руками и то ли в восторге, толи в негодовании восклицать: «Французская революция — одно из тех событий, которые определяют судьбы людей на много последующих веков. Новая эпоха начинается… есть еще люди, которые считают, что революция уже окончена! Нет! Нет! Мы еще увидим много удивительных вещей» .

А что еще оставалось делать свидетелям столь резкого перелома, если одна система ценностей распадалась, другая еще не сложилась и обломки первой, смешиваясь с начатками второй, образовывали нечто удивительное, порой пугающее и отталкивающее, но чаще прельщающее блеском абсолютной новизны? Интересно, что, в конце концов, Французская революция оценивалась не только консерваторами, но и либералами как исторический тупик, ее признавали бесперспективной, имея в виду ближайшие последствия, а не масштабность влияния на последующие события, которую пока просто не могли разглядеть и оценить.

Ближайшие последствия, так пугавшие европейцев, — это не только ужасы террора 1793 года, хотя данные ужасы и сыграли в оценке событий во Франции весьма важную роль. Не менее страшен для современников оказался обман их тайных и явных надежд на поступательно-прогрессивное развитие стран и народов континента. Эти надежды не были беспочвенны, ведь на глазах людей конца XVIII — начала XIX века революционная перестройка гражданских отношений внутренне преобразовала Францию, объединила ее население в единую нацию. Революционная идеология представляла себе Европу освобожденной от традиционных режимов и процветающей в силу установившегося братства народов. Однако красивые мечты остались только мечтами.