Безбилетный пассажир  - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Данелия cтр.№ 66

Когда мы с Резо придумывали для сценария что-то, чего не было в романе, то каждый раз спрашивали себя: а понравилось бы это Клоду Тилье? И если нам казалось, что не понравилось бы, отказывались от этого. Так вот, про французский фильм возьму на себя смелость сказать – Клоду Тилье он не понравился бы.

Так получилось, что Андрей Петров не мог со мной работать на фильме «Не горюй!» – он тогда писал музыку к совместной русско-американской картине.

– А может и хорошо, что я занят, – сказал Петров. – Фильм грузинский, возьми грузинского композитора. В Тбилиси есть очень хороший молодой композитор Гия Канчели.

(У Канчели Гия – официальное имя. По паспорту он – Гия Александрович. А у меня Гия – уменьшительное, как Влад у Владислава, официально я Георгий Николаевич.)

Прилетел в Тбилиси, познакомились. Канчели – невысокий, начинающий лысеть, с усами (тогда так же можно было описать и меня. Но, в отличие от меня, вид у Канчели всегда очень аккуратный и очень серьезный). Канчели спросил, какая нужна музыка.

Обсуждать музыку всегда сложно. Но я, как смог, объяснил: в «Не горюй!» кроме авторской музыки нужна еще национальная (застольные песни и танцы) и шизонутая, дурная – та, которую играет оркестр доктора Левана. Фильм о враче Бенжамене Глонти, который учился в столице (в Петербурге) – то есть авторская музыка должна быть европейской. Но врач – грузин, значит, и Грузия в ней тоже должна присутствовать…

Обсудили мы все это с Канчели, и он начал работать. Через две недели Гия принес эскиз основной темы. Наиграл. Я сказал, что хорошо, но надо еще поискать. Через две недели он принес другую мелодию. Я опять сказал, что хорошо, но попросил поискать еще. А через два дня Канчели пришел ко мне в гостиницу и сказал:

– Я подумал и понял – как композитор я вас не устраиваю. Чтобы не ставить вас в неловкое положение, я сам отказываюсь работать на этой картине.

– Кашу хочешь? – спросил я.

Я как раз варил себе овсянку на ужин.

– Хочу, – мрачно сказал Канчели. И добавил: – С вареньем.

На столе стояла банка орехового варенья, которую принесла мне двоюродная сестра Тако.

Съели кашу. Спрашиваю:

– Чаю хочешь?

– Хочу. – И положил себе еще варенья. (Канчели очень любит сладкое.)

В номере стояло пианино, и я попросил Гию наиграть ту тему, которую он мне показывал в прошлый раз. Гия наиграл.

– Красиво, – сказал я. – Хорошая мелодия, искристая.

– Но вы же сказали, что это нам не годится!

– Нам – нет, не годится. Надо еще поискать.

С тех пор мы так и работаем. Уже больше тридцати лет к моим фильмам пишут музыку то Петров, то Канчели.

В «Кин-дза-дзе» есть номер – музыка инопланетян. Культура на планете, куда попали наши герои, находится в полном упадке, даже речь свелась к двум словам: ку и кю. И музыка, которую исполняют инопланетяне Уэф и Би (Леонов и Яковлев), должна быть очень примитивной и очень противной – примерно, как бритвой по стеклу скребут. Канчели написал мелодию. Я сказал, что годится, но надо упростить.

– Куда еще упростить? Тут и так полнейший примитив.

– Сделай еще примитивней.

Гия с омерзением сыграл упрощенный вариант на пианино.

– Так?

– Примерно.

На следующий день стали записывать музыку в студии.

Вызвали всего двух музыкантов. Великолепный пианист Игорь Назурук (я с ним все время работаю) искал неприятные звуки в синтезаторе, а скрипач старался плохо сыграть на скрипке.

– Ну, по-моему, противнее исполнить невозможно, – заключил Канчели. – Давайте писать.

Он очень страдал, слушая эту какофонию.

– Нет. Слишком нейтрально. Должно быть хуже, – сказал я и сам взял скрипку. Мое исполнение все признали таким омерзительным, что дальше некуда. Но чего-то все равно не хватало… И тут я увидел – в углу валяется старый ржавый замок. Попробовал – замок раскрывался с очень гнусным скрипом. Попросил скрипача поиграть на замке… Опять не то. Надо еще упростить мелодию.

– Тут и так всего четыре ноты осталось! – разозлился Канчели.

– Оставь две!

Канчели яростно почеркал по нотам. Сыграли.

– Вот уже тепло, – смилостивился я. – Но хотелось бы еще попротивнее.

Тут и смена кончилась.

А вечером в консерватории исполнялась Четвертая симфония Канчели. И на концерте, впервые слушая симфоническую музыку Канчели, я понял, что имею дело с большим композитором. Мне стало стыдно. Чем я заставляю его заниматься! На следующий день в машине, когда мы ехали на студию, я сказал Канчели:

– Гия, давай, пока мы пишем этот инопланетянский номер, ты посидишь в музыкальной редакции.

– Большое спасибо, – обрадовался Канчели. – Ты даже не представляешь, от какой муки ты меня избавил.

Приехали. Канчели сразу пошел в музыкальную редакцию, а я – в студию. Назурук и скрипач были уже на месте. Назурук извлек из портфеля кусок стекла и предложил поскрести бритвой по стеклу в буквальном смысле. Поскреб:

– Как?

– То, что надо! – обрадовался я.

– А что, замок отменяется? – спросил скрипач.

– Ни в коем случае! Играют все, плюс стекло.

– А кто же будет играть на стекле?

– Леночка.

Я попросил на стекле поиграть своего ассистента по актерам Леночку Судакову. Она начала скрести, но как-то не так. А потом ей вообще сделалось плохо от этого звука, она бросила бритву и убежала.

– Нужен музыкант, – сказал Назурук.

И я позвонил в музыкальную редакцию и вызвал Канчели.

И живой классик целую смену скрипел бритвой по стеклу.

У меня была собака Булька – керриблютерьер, веселый добродушный парень. Когда я работал дома – писал сценарии с Резо или Викой, – он обязательно приходил ко мне в кабинет, ложился у стола и слушал.

А вот пианино у меня не было и поэтому с Андреем Петровым и с Гией Канчели мы работали на «Мосфильме». И каждый раз, записав в студии музыку к фильму, я ее переписывал на кассету и дома прослушивал. Музыку Петрова Булька слушал спокойно, спал себе. А вот музыку Канчели… Пришли мы с Гией как-то раз ко мне после записи музыки, я поставил кассету – Булька поднял морду и тоненько завыл.