Граница вечности - читать онлайн книгу. Автор: Кен Фоллетт cтр.№ 4

— Я не гожусь в утешители.

— Неправда, годишься.

Она вышла.

Подходя к кабинету английского языка, она осознала, что не подготовилась к уроку. Но ей хватало преподавательского опыта, чтобы импровизировать.

— Кто слышал пластинку под названием «Твист»? — громко спросила она, войдя в класс.

Они все слышали.

Она подошла к доске и взяла кусочек мела.

— Какие слова?

Они все сразу начали выкрикивать.

На доске она написала: «Come on, baby? Let’s do the Twist». А потом спросила:

— Как это будет по — немецки?

На какое-то время она забыла о своих неприятностях.

В своей почтовой ячейке она обнаружила письмо во время большой дневной перемены. Она принесла его в учительскую и сделала себе чашку растворимого кофе, прежде чем вскрыть конверт. Прочитав письмо, она выронила чашку из рук.

Вверху одного-единственного листа было напечатано типографским шрифтом «Министерство государственной безопасности». Так официально называлась тайная полиция, а неофициально — Штази. Письмо пришло от сержанта Шольца и предписывало ей явиться в его главное управление для допроса. Ребекка вытерла разлившийся кофе, извинилась перед коллегами, делая вид, что ничего особенного не случилось, и вошла в дамскую комнату, где закрылась в кабинке. Ей нужно было подумать, прежде чем с кем-то делиться своей новостью.

Все в Восточной Германии знали о таких письмах, и каждый боялся получить его. Это означало, что она сделала что — то не так, — возможно, какой-нибудь пустяк, но он не остался без внимания. Она знала от других людей, что бесполезно доказывать свою невиновность. Если тебя вызывают на допрос, значит, за тобой есть какая — то вина. Иначе зачем тебя вызывать? Так считали в полиции. Утверждать, что они могли ошибаться, означало ставить под сомнение их компетентность, а это еще одно преступление.

Снова пробежав глазами уведомление, она увидела, что ей назначено явиться сегодня в пять часов.

Что она сделала? Конечно, ее семья вызывала подозрение. Ее отец Вернер — капиталист, имеет предприятие, до которого правительству Восточной Германии не добраться, потому что оно в Западном Берлине. Ее мать Карла была хорошо известным социал — демократом. Ее бабушка Мод — сестра британского графа.

Тем не менее власти не тревожили семью пару лет, и Ребекка думала, что ее брат с должностным лицом из министерства юстиции гарантировал отношение к ним как к благонадежным. Как видно, нет.

Совершила ли она какое — нибудь преступление? У нее на книжной полке стояла запрещенная антикоммунистическая аллегория Джорджа Оруэлла «Скотный двор». Пятнадцатилетний Валли играл на гитаре и пел американские песни протеста, такие как «Эта земля — твоя земля». Ребекка иногда ездила в Западный Берлин на выставки абстрактной живописи. В вопросах искусства консерватизм коммунистов походил на консерватизм викторианских матрон.

Ополаскивая руки, она взглянула в зеркало. Она не выглядела испуганной. У нее был прямой нос, сильный подбородок и проницательные карие глаза. Непокорные темные волосы зачесаны назад. Из-за высокого роста и величавой осанки некоторые люди считали, что у нее пугающий вид. Она не робела перед классом шумных восемнадцатилетних подростков и могла заставить их замолчать одним словом.

Но она была испугана. Страх порождало сознание того, что Штази могла сделать все, что угодно. Для них не существовало ограничений — жаловаться на них уже было преступлением.

На последнем уроке она разбирала образование пассивного залога в русском языке и проводила его из рук вон плохо, так что он стал худшим уроком за все ее преподавательскую практику. Ученики не могли не заметить, что что-то происходило, сочувственно пытались облегчить ее задачу и даже подсказывали ей, когда в растерянности она не могла подобрать нужное слово. С их помощью она довела урок до конца.

После окончания занятий Бернд удалился в кабинет директора, по всей видимости, с чиновниками из министерства образования, чтобы обсудить, как выходить из положения и не закрывать школу, когда из преподавательского состава осталась половина. Ребекка не хотела идти в штаб-квартиру Штази, никому не сказав об этом, на тот случай, если она захотят задержать ее, поэтому она написала Бернду записку, сообщая ему о вызове.

На автобусе по мокрым улицам она доехала до Норманнен штрассе в пригороде Лихтенберга.

Штаб-квартира Штази помещалась в уродливом новом здании. Его еще не закончили, одну его сторону закрывали леса, а на парковке стояли бульдозеры.

В дождливую погоду вид у него был зловещий, а в солнечную — не более радостный.

Открыв дверь, она подумала, выйдет ли она оттуда когда-нибудь.

Она пересекла просторный вестибюль, предъявила письмо дежурному за стойкой и на лифте поднялась наверх в сопровождении охранника. Страх ее возрастал по мере того, как поднимался лифт. Из него она вышла в коридор, выкрашенный в кошмарный горчичный цвет. Ее провели в небольшую комнату с голыми стенами, в которой стоял стол с пластиковым верхом и два неудобных стула из металлических трубок. В комнате витал едкий запах краски. Сопровождающий вышел.

Вошел сержант Шольц. Он немного моложе Ребекки — на ее взгляд, лет двадцати пяти. В руках он держал тонкую папку. Он сел, откашлялся, открыл папку и нахмурился. Ребекка подумала, что он напускает на себя важность и что, возможно, это его первый допрос.

— Вы преподаете в политехнической средней школе имени Фридриха Энгельса? — спросил он.

— Да.

— Где вы живете?

Она ответила, придя в недоумение. Неужели тайная полиция не знала ее адреса? Вероятно, по этой причине письмо пришло в школу, а не к ней домой. Она должна была сообщить имена и возраст ее отца и матери и их родителей.

— Вы мне лжете! — торжествующе сказал Шольц. — Вы говорите, что вашей матери тридцать девять лет, а вам двадцать девять. Как она могла родить вас в десять лет?

— Я приемная дочь, — ответила Ребекка, довольная, что может дать просто объяснение. — Мои настоящие родители погибли в конце войны, когда наш дом рухнул от прямого попадания.

Ей было тринадцать. Красная Армия вела артобстрел, город лежал в руинах, она осталась одна, растерянная, потрясенная ужасом. Ребекку, пухленькую девочку намеревались изнасиловать солдаты. Спасла ее Карла, предложив себя вместо нее. После этого ужасного случая Ребекка без охоты относилась к сексу и всегда нервничала. Если Ганс бывал не удовлетворен, она относила это на свой счет.

Она содрогнулась и попыталась прогнать воспоминания.

— Карла Франк спасла меня от… — Ребекка вовремя спохватилась. Коммунисты отрицали, что солдаты Красной Армии совершали насилия, хотя каждая женщина, находившаяся в Восточной Германии в 1945 году, знала ужасную правду. — Карла спасла меня, — сказала она, обойдя молчанием спорные подробности. — Позднее она и Вернер на законных основаниях удочерили меня.