Жизнь этого парня  - читать онлайн книгу. Автор: Тобиас Вулф cтр.№ 25

Его первый удар пришелся мне в ухо. Внутри моей головы был взрыв, затем продолжительный шуршащий звук, как будто кто-то комкал бумагу. Этот звук не уходил потом несколько дней.

Когда он замахнулся еще раз, я увернулся и принял его кулак на своем затылке. Он наносил удары так же, как если бы он бросал мячики, с замахом снизу, используя бо́льшую поверхность запястья, но он каким-то образом подавал свой вес на них до того, как они приземлялись на место удара. Один из ударов пришелся мне в коленку. Он отвел ногу назад и ударил меня в живот. Газеты за спиной слегка притупили этот удар, но я был потрясен тем фактом, что он избил меня всего. Я понимал, что он просто жаждал этой драки.

Его собака лаяла мне в лицо.

Когда я поднялся, Артур набросился на меня, молотил руками, кулаки сыпались на мои плечи. Он почти сбил меня с ног снова, но я удивил нас обоих, заехав ему в глаз. Он остановился и завопил. Глаз уже почти закрылся, его лицо стало ярко-красным, из ноздрей брызнули сопли. Когда я увидел его глаз, я забеспокоился. Я был готов остановиться, но он – ни за что.

Он налетел на меня снова. Я сцепился с ним и сжал его мертвой хваткой, чтобы обездвижить его руки. Мы, пошатываясь, переваливались по дороге как пьяные танцоры, а затем он подцепил мою ногу и поставил подножку, мы покатились кувырком вниз по длинной грязной насыпи, оба молотили и били один другого коленками, крича и вопя какие-то бессвязные ругательства друг другу в уши. Он словно потерял рассудок, я видел это, и мне казалось, что мой единственный шанс спастись – это тоже стать безумным.

Все еще кувыркаясь, мы наткнулись на заболоченный луг у подножия берега. Он залез на меня сверху, затем мы поменялись местами, потом он снова оказался наверху. Моя почтовая сумка неплохо защищала меня, когда я был на ногах, но теперь она была тяжелая, полная грязи и к тому же перекрутилась вокруг плеч. Я не мог как следует вмазать ему. Все, что я мог сделать, – это сдерживать удары Артура. Он боролся, затем неожиданно выдохся, находясь при этом сверху. Он тяжело дышал. Его вес вдавливал меня в грязь. Я поднатужился и сбросил его. Это отняло у меня последние силы. Мы лежали рядом, усиленно ловя воздух ртами. Пеппер дергал меня за штанину и рычал.

Артур зашевелился. Он поднялся на ноги и направился к берегу. Я пошел за ним, полагая, что все кончено, но когда он достиг вершины, то повернулся и сказал:

– Возьми свои слова обратно.

Те двое парней все это время наблюдали за мной. Я потряс головой.

Артур пихнул меня, и я начал скользить вниз к берегу.

– Возьми обратно! – орал он.

Пеппер преследовал меня, когда я падал, тявкал и нападал. Во время всей нашей драки не было ни минуты, чтобы Пеппер не доставал меня, либо лаем, либо просто прыгая вокруг. Но больше всего разбивало мне сердце и ранило до глубины души осознание того, что есть собака, настроенная против меня. Я любил собак. Я любил собак больше, чем людей, и я ожидал, что они будут любить меня в ответ.

Я снова стоял на берегу, Пеппер по-прежнему крутилась у моих пяток.

– Возьми свои слова обратно, – сказал Артур.

– Ладно, – ответил я.

– Скажи это.

– Ладно. Я беру свои слова обратно.

– Нет, скажи: «Ты не девчонка».

Я посмотрел на него и на тех двоих. На их лицах виднелось удовольствие и насмешка, но на его – ничего подобного не было. Он вместо этого напустил на себя такое выражение серьезности, что, казалось, невозможно отказать ему в том, о чем он просил. Я сказал:

– Ты не девчонка.

Он позвал Пеппер и, повернувшись, пошел прочь. Когда я забрался на вершину, он шел по направлению к дому. Двое пацанов были возбуждены всем произошедшим, взволнованы, бешено махали руками, изображая драку. Они хотели поговорить о том, что произошло, но у меня пропал всякий интерес что-либо обсуждать с ними. Моя одежда затвердела от грязи. Почтовая сумка, полная грязи и испорченных газет, оттягивала плечо. Ухо болело.

Я устало потащился домой.

Перл сидела на ступеньках и что-то жевала. Она оглядела меня, когда я подошел.

– Ну ты и влип, – сказала она.

Моя мать раздела меня в подсобке и помыла в душе. Затем усадила на кухне и смазала йодом несколько ссадин, которые я получил, вероятно, когда мы кувыркались по дороге. Она пыталась быть строгой. Я знал, что она не злится. Однако я также знал, что она бы разозлилась, не изобрази я что-нибудь вроде угрызений совести, поэтому я повесил голову и заявил, что точно подумаю дважды, прежде чем позволить себе ввязаться в очередную драку.

– Тебе лучше все рассказать отцу, – сказала Перл моей матери.

Моя мать кивнула устало.

– Ты можешь сказать ему сама, – ответила она.

Она не ладила с Дуайтом. Они не ладили с той самой ночи, когда вернулись из своего медового месяца в Ванкувере, на два дня раньше плана, молчаливые и мрачные, они даже не смотрели друг на друга, когда несли чемоданы в дом и затем по коридору в комнату Дуайта. Той ночью Дуайт сидел и пил, а потом пошел спать на диван. Он часто это делал, иногда три или четыре ночи подряд, особенно по выходным. Я всегда просыпался первым по субботам и воскресеньям, потому что газеты приходили рано в эти дни, и когда я вставал, то обычно находил Дуайта спящим на диване, а техническая заставка шипела на экране невыключенного телевизора.

В течение первых нескольких недель моя мать была чрезвычайно удрученной. Она спала допоздна, чего никогда раньше не делала, и когда я приходил домой на обед, я иногда заставал ее все еще в халате, сидящую за кухонным столом и уставившуюся изумленно на яркий белый тоннель дома. Я никогда не видел, чтобы моя мать сдавалась. Я даже не думал, что такое возможно в принципе, но теперь знал, и это приводило меня в замешательство. И на какие-то короткие моменты это заставляло меня почувствовать, что все хорошее в моей жизни может быть потеряно, что все это тянулось день за днем, питаясь надеждой и желаниями кого-то другого. Но матери стало лучше, и я стал думать над другими вещами.

Она не сдалась. Наоборот, выбрала другое. Она поверила, что все еще может построить свою жизнь в Чинуке. Она стала членом родительского комитета и убедила главу клуба стрелков принять ее в качестве участника. Она нашла вакансию на неполный день и подрабатывала официанткой в столовой для холостяков. Она наполнила дом растениями, по-матерински заботилась о Перл и настаивала на том, чтобы все мы проводили время вместе как настоящая семья.

Так мы и делали. Но мы были обречены на провал, потому что семьи, которую мы взялись изображать, не существовало в реальности. Реальная семья, настолько погрязшая в проблемах как наша, не будет и мечтать о совместном времяпровождении.