Твоя Шамбала - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Сагалов cтр.№ 38

Так выглядела моя первая встреча с Вальтером Шелленбергом после их переезда из Саарбрюккена. Не скажу, что она была приятной, но и неприятной она также не являлась. К политическим движениям молодёжи в то время, так же, как и к сторонникам партии Гитлера, люди относились абсолютно нейтрально. Примерно так же, как ты относишься к какому-либо из твоих знакомых, который занимается партийной деятельностью, независимо от того, как называется его партия. У тебя твои интересы, а у него другие, и ничего предосудительного ни в том и нив другом нет. При условии, что человек не вникает в суть того или иного движения. Оно есть и существует параллельно с твоими интересами. Мы посидели одной компанией ещё около часа, а затем разошлись, нам нужно было выспаться, чтобы не опоздать на утренний поезд. Записку Вальтера с его адресом я положил в задний карман брюк и забыл о ней. Лишь после стирки, вынув из кармана остатки того, на чём был написан адрес, я выбросил это и решил, что, видимо, так должно было случиться. Кстати, двое из моих друзей, с которыми я был в тот раз в Бонне, через некоторое время также были унесены тем, «свежим», как его тогда называли, ветром политической моды. Но, несмотря на застиранный и выброшенный листок с адресом, спустя несколько лет произошла ещё одна встреча с Вальтером, которая уже не носила добровольного характера.

Учёба давалась мне очень легко, хотя должен сказать, что по причине активной работы идеологической машины того времени многое приходилось учить чуть ли не принудительно, только чтобы сдать зачёт. А в общем, это была моя стихия, и я с отличием закончил университет. Благо, нам везло на хороших и идущих навстречу преподавателей, которые в последние полгода брали некоторых из нас на различные научные конференции или приёмы в знатных домах, таким образом помогая нам вливаться в научное и привилегированное общество. Знакомили нас с интересными людьми и всё такое. Большая часть профессоров, работавших в направлении истории и археологии, в то время уже являлась активными деятелями либо советниками в «Аненербе».

Я не собираюсь защищать Гиммлера, а также всех его пособников, которые сделали возможным создание этой организации, но для меня как для историка было непаханое поле новой информации. Даже сейчас я не берусь судить о том, что во всей той массе новой, до тех пор неизвестной информации, было идеологическим вымыслом, а что правдой. Как и сегодня у вас в Европе, демократия как идеология, и народ не ставит под сомнение истинность сего явления. А в то время элиты, начитавшись Ницше, о демократии имели совершенно другое представление. Кстати, когда я познакомился с твоей бабушкой, её отец, а твой прадед, не выпускал его книги из рук. Ницше, если я не ошибаюсь, «Воля к власти» в их доме была настольной книгой. Вот и представь себе следующую картину. Твой прадед – уважаемый, богатый, вхожий в элитарное общество человек. Ты – также богатый, уважаемый и также вхожий в элитарное общество человек. Между вами исторически мизерный временной промежуток, но для тебя демократия – это свобода, а для него та же демократия была инструментом для подавления воли. Чем она в принципе и является. Ты ведь понимаешь, что те, кто создаёт идеологию, никогда не будут придерживаться собственных, созданных ими правил. Элиты того времени были перенасыщены идеями Ницше и считали их эталоном так же, как и ты веришь в сегодняшнюю демократию. «Мы будем, по всем вероятиям, поддерживать развитие и окончательное созревание демократизма: он приведёт к ослаблению воли…» – если я не ошибаюсь, примерно так было написано в книге, которая лежала на столе твоего прадеда. И как бы вы нашли общий язык на эту тему? Во время беседы друг с другом вы разговаривали бы со стеной. Вот такое это явление – идеология!

С Габриэлой, твоей бабушкой, мы познакомились на одном из приёмов у бюргермайстера Гейдельберга, господина Найнхауза. Она приехала туда с отцом. Как я понял из твоего рассказа, ты знаешь о своём прадеде – потомственном банкире. Он входил в дом Найнхауза, как говорится, без стука и приглашения, в любое время дня и ночи. Ну а я пришёл туда по приглашению профессора Шахермайера. Он был прекрасным учителем, но личностью не моих взглядов. Он заметил моё рвение к учёбе, я всегда задавал много вопросов на его лекциях, и он приблизил меня к себе, а иногда подсовывал мне очень редкие книги, давал интересные направления для взгляда на определённые историко-археологические проблемы. Но он был ярым членом НСДАП, а также активно развивал норманнскую теорию и теорию расового превосходства. Шахермайер слишком далеко зашёл эмоционально, и тем самым отталкивал от себя не только студентов, но и своих коллег; даже тех, кто придерживался идей Третьего рейха. Шахермайер сказал мне, что на приёме, возможно, будет сам Эрнст Шефер. Он знал, что я интересуюсь темой Китая и Тибета, поэтому предложил мне пойти с ним как коллеге и поклоннику Шефера. В тот раз Шефер не приехал, но моё разочарование от несостоявшейся встречи с человеком, не один раз побывавшим на Тибете, было вмиг смыто взглядом красавицы, которая стояла рядом с мужчиной много старше её и придерживала его рукой за локоть. На ней было белое, в мелкий, слегка розовый цветочек платье, с пышными рукавами и красиво выделенной изящной талией под ремешок, а также лёгкого розового цвета туфли, прекрасно подходившие к платью и небольшой бабочке в лёгких, пышных и волнисто уложенных, волосах. Она была единственным представителем моего возраста на этом сборище хоть умных и заслуженных, но стариков. Поэтому, заметив её, я понаблюдал за ней несколько минут, конечно же, желая подойти и представиться, но как-то не решался. Должен признаться, всё моё студенческое время я очень мало думал о девушках. У меня была цель – отлично отучиться и оправдать инвестицию отца. Где-то в подсознании я понимал, что этот сладкий плод может увести далеко от учёбы, и, понимая, что впереди ещё целая жизнь, отложил увлечение слабым полом на будущее. Она меня также заметила, и в её взгляде я смог чётко прочесть, что ей скучно в компании людей поколения наших родителей. Мы скромно улыбнулись друг другу, и она опустила глаза на туфельки, начав их как бы специально разглядывать.

Во мне словно загорелся огонь! Мысли, мысли, как подойти к этим господам. Я надеялся, что мужчина, с которым она стояла под руку, был её отец и никто другой. Но меня должен кто-то представить! Быстрым шагом я пошёл полукругом, обходя их и взглядом рыская по монотонно гудящей толпе, надеясь увидеть того единственного человека, которого я мог попросить о помощи. Шахермайер был в саду и, активно жестикулируя, рассказывал своему собеседнику о том, что Гейдельбергский университет его не вполне устроил, а в частности, отношения с коллегией, и что в следующем семестре он начнёт работать в Грацком университете, куда его приняли с распростёртыми объятиями. Увидев меня и прочитав в моём взгляде желание срочного разговора, он прервал свою жалобную речь и с радостью воскликнул: «А вот и наш молодой и подающий большие надежды… Будущее за ним, я уверяю вас, господа», – обратился он к своим собеседникам. Тогда я заметил, что он изрядно выпил. Он с удовольствием представил меня своему собеседнику, имя которого я даже и не услышал. Оно меня в тот момент вообще не интересовало. Я формально пожал руку и, извинившись, отведя профессора в сторону, как-то по-ребячьи попросил его помочь познакомиться с красавицей: «Пожалуйста! Давайте подойдём к одной компании, вы ведь тут всех знаете». Мне было слегка неудобно просить своего профессора о таком одолжении, но так было нужно. В таком обществе было бы неприлично незнакомому человеку подойти к девушке, стоящей рядом, пусть даже с отцом, и попробовать заговорить. «Там девушка, понимаете! – шёпотом воскликнул я. – Вы заговорите с ними, представите меня, а там уж будь как будет, я непременно должен с ней познакомиться». – «А-а-а!! – он похлопал меня по плечу. В тот момент его полупьяное состояние было мне на руку, и я надеялся, что он согласится мне помочь. – Ты знаешь, сколько у меня было красавиц в мои студенческие годы? Тьма!! Отбою не было. Я мог спокойно выбирать самую красивую, хоть каждый день».