Синдром человеческого магнетизма - читать онлайн книгу. Автор: Росс Розенберг cтр.№ 11

Страница

Сколько я себя помню, я жаждал внимания своего отца и часто боролся за него. Первые 12 лет моей жизни я был «светом его очей» и его самым любимым ребенком. Я получал больше его любви и внимания, чем вся остальная семья, но то была трудная победа, которой не хватало, чтобы повлиять на другие, более мрачные и скрытые психологические силы, мучившие меня. Статус самого любимого ребенка не мог спасти меня от постоянного ощущения несчастья, от ненависти к себе и одиночества.

Я чувствовал себя любимым и значимым, только когда отец уделял мне внимание. Все его дети боролись за крохи заботы и внимания, которые он чрезвычайно экономно раздавал. Мои реакции на его обусловленную любовь колебались от экстатического счастья, когда я получал ее, до глубокого стыда, когда ее не было. Большую часть своего детства я находился в ловушке метафорического «беличьего колеса», по которому мчался к тому, чего я хотел и в чем нуждался больше всего, но всегда терял силы до того, как достигал своего призрачного пункта назначения.

Как и с остальными членами семьи, мои ранние психологические проблемы были выгодны отцу. Чувство незащищенности, отсутствие друзей, ненависть к себе и полная зависимость от того, чтобы быть его «самым любимым» ребенком, поддерживали мой постоянный поиск его одобрения и внимания. Это гарантировало планомерное поступление топлива в его вечно опустошенный нарциссический «бензобак». Мало того что у него не было искреннего интереса ко мне как к личности и к тому, как я себя чувствовал, – он редко проявлял интерес к каким-либо моим занятиям. Чтобы заставить его делать со мной то, что мне нравилось, например играть в мяч, я должен был просить и умолять его, подавляя свою личность, чтобы подстроиться под него. Я интуитивно знал, что, высказав недовольство и обиду, я лишусь его расположения и мое место займет младший брат, не теряющий самообладания и готовый стать следующим «нарциссическим придатком», тешащим отцовское эго.

Примерно в 13 лет, благодаря пубертату, моя роль «идеального папенькиного сыночка» закончилась фиаско. Исчезновение блистательного образа «идеального отца» – и внезапное прекращение его внимания и интереса ко мне – оставило во мне чувство кипучей обиды, ощущение, что меня предали, что я пойман в ловушку борьбы за власть и контроль, сбивающей меня с толку. Моя чувствительная и восприимчивая натура, моя вера в честность и справедливость заставили меня высказать отцу претензии по поводу его несправедливого и доминантного обращения. Как и все патологические нарциссы, он сильно обижался и наказывал меня за мои дерзкие попытки заставить его чувствовать себя плохо. Падение от самого любимого до самого нелюбимого ребенка серьезно повлияло на мое уже пошатнувшееся душевное здоровье и на шансы в будущем стать счастливым, защищенным и любящим себя взрослым.

Быстро и, как мне показалось, в одночасье, мое благоговение и восхищение отцом сменились неприязнью и презрением. Открыто и без тени смущения я оспаривал его авторитет и методы наказания, и это раздуло пламя, которое быстро уничтожило наши отношения.

В нормальных или относительно здоровых семьях подростковое посягательство на авторитет отца и обвинения в несправедливости принимают как данность, видя в них что-то полезное. Однако для такого патологического нарцисса, как мой отец, это было разрушением его мальчишеской мечты о том, что он достаточно хорош, чтобы быть обожаемым своим сыном.

Мой отец регулярно вынуждал своих детей конкурировать за его внимание и одобрение. Он предусмотрительно создавал спорные ситуации и конфликты, так что члены семьи обижались или злились на остальных. Хуже того, он регулярно распространял негативную и часто недостоверную информацию о ком-то из нас, чтобы разжечь злость, недоверие и обиду. Еще неприятнее было то, что он испытывал явную радость, наблюдая за тем, как разгорается конфликт.

Когда я «впал в немилость», моя сестра Эллен не могла стать мне идеальной заменой, так как отчаялась заслужить внимание отца еще в раннем возрасте. Она либо оставалась для него невидимой, либо замыкалась в своем негативном круге в поисках внимания. «Престолонаследником» стал третий ребенок, мой младший брат (четвертый к тому времени еще не родился). Бывший аутсайдер, он воспользовался возможностью облечься в костюм «самого любимого» и приготовился удовлетворять потребности отца во внимании и подпитке его нарциссизма. До того момента он оставался забытым, неважным и совершенно незаметным для отца. Даже не осознавая этого, третий ребенок в семье превратился в того, кто не только помогает отцу в повышении его самооценки, но и отталкивает от себя остальных братьев, сестру и свою мать.

Чтобы скрепить связь с новым союзником, отец отравил его разум лживыми байками о нас. Мой брат, сам того не понимая, стал марионеткой, за чьи «ниточки» аккуратно дергали, чтобы он был для отца адъютантом, мини-судьей и информатором. Этот ребенок, которому едва исполнилось 11 лет, слепо пил данный ему «Кулэйд», чтобы ощущать себя особенным и важным, чего он был раньше лишен. ^[6]

Его настрой против меня подпитывал мою злость и ненависть, и я стал хулиганом. Любые мои неконтролируемые эмоциональные вспышки – агрессивные тирады, насмешки, злоупотребление наркотиками – служили для моего брата подтверждением того, что наговоры отца на меня были правдой.

Я был загнан в ловушку: чем сильнее отец убеждал брата не любить меня и доносить на меня, тем больше ответных ударов наносил ему я. Отвратительное поведение моего отца со своими детьми не только окончательно разрушило отношения между нами, но и лишило моего младшего брата близости со своей матерью.

К тому времени, когда родился наш самый младший брат, оба родителя находились на грани полного эмоционального банкротства. В то время как мой отец оставался потерянным в своем нарциссическом мире, мать начала лихорадочный поиск собственного «я» и смысла жизни, что мотивировало ее открыть собственный бизнес и обратиться к христианству. Отец продолжал отравлять наши умы, настраивая нас против матери и внушая: «ваша мать бросила нас» и «ваша мать опозорила нас». Растущая доза «отравы разума» обратила наши податливые и неустоявшиеся умы против единственного родителя, который мог обеспечить нам какую-то долю заботы. Непрерывный газлайтинг моего отца был подлым поведением, которое ^[7] обусловило передачу эстафетной палочки следующему поколению.

Страница