Магия успеха - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова, Феликс Разумовский cтр.№ 62

— М-да, — Бокий потер высокий, хорошей формы лоб, вздохнув, принялся скручивать очередную папироску, — как-то уж это… Одним словом, Александр Васильевич, верится с трудом., — Он относился к собеседнику с нескрываемой симпатией, — заслуженный ученый, проверенный «аномал», известный оккультист. Но чтобы какие-то там парящие замки над водяными воронками, нет, это уж слишком!

— Я, Глеб Иванович, приветствую ваш скепсис, может, именно он и является движущей силой познания. — Барченко снял очки, задумчиво сунул в рот дужку. — Только вот не Ульянов ли этот ваш говорит, что факты — вещь упрямая? Я два года, как вам известно, прожил на севере и могу с уверенностью сказать, что и культура и традиции саамов проникнуты непостижимой, тонкой психической энергией, несут на себе отпечаток тайны и высшей магической отмеченности, сама природа вокруг загадочна и неподвластна формальной логике. Сколько, к примеру, мы ни просили местных рыбаков отвезти нас на заповедный шаманский остров Роговый, что в Ловозере, те отказывались наотрез, а когда наконец нашелся охотник, сын православного священника, поднялся сильный ветер и экспедиция не состоялась. Однако нам все же удалось высадиться на южной оконечности озера, и что же? В одном из ущелий мы обнаружили огромный сеид — священный камень, а рядом с ним желто-белую колонну в виде гигантской свечи, от вида которых в наши сердца вселился непонятный, не постижимый разумом ужас. Наступила внезапная слабость, у многих начались галлюцинации, так что пришлось срочно уходить, — напряженность полей тонких энергий оказалась невыносимой для нашей психики.

Вспоминая события пятилетней давности, Барченко замолчал, от его былой восторженности не осталось и следа, только судорожно билась жилка на виске да катались желваки на побледневших скулах.

Действительно, тогда, на берегах лапландских озер, в частности Сейдозера, он обнаружил множество непонятных психофизических явлений. Наблюдались странные свечения, геомагнитные аномалии, у каменных ритуальных пирамид — менгиров — астрофизик Кондиайн с изумлением обнанужил несоблюдение законов гравитации: вес человека там был величиной непостоянной. Однако главное, что вызывало множество вопросов, был феномен мереченья. Это специфическое состояние, похожее на Кассовый гипноз, чаще проявлялось при шаманских обрядах, однако могло возникнуть и спонтанно. Людей неудержимо тянуло на север, к Полярной звезде, они начинали повторять движения друг друга, безоговорочно выполняли любые команды, запевали на незнакомых им языках. Некоторые могли предсказывать будущее, отыскивать спрятанные предметы, человеку, находящемуся в состоянии эмерика, холодное оружие не причиняло вреда. Создавалось впечатление, что люди — это лишь марионетки, нити от которых находятся в чьих-то невидимых могучих руках.

— Я читал ваш отчет, Александр Васильевич, и на память вообще не жалуюсь. — Бокий чуть заметно улыбнулся, он не прерывал собеседника из вежливости. — Скажите, вы выяснили личность этого полоумного?

На него, человека, склонного к мистике, привыкшего мыслить широко и абстрактно, рассказ о Гиперборее произвел большое впечатление, однако, будучи хорошим психологом и профессиональным контрразведчиком, он никогда не выказывал своих эмоций.

— Некто Круглов Михаил, крестьянин из поселка Юрьевец Костромской губернии. — Барченко зачем-то понизил голос до полушепота. — На самом же деле он волхв белого круга, один из последних хранителей Северной Традиции. За тысячелетия до Рождества Христова на русской земле существовали два уровня посвящения. Первый — это то, что мы называем язычеством, суть учение о двенадцати ипостасях, или силах, в которых проявляется Единый. Каждый из этой дюжины богов имел своих служителей, волхвов низшего посвящения. Они назывались кудесниками, потому что знаками их звания были кудесы — бубны о двенадцати бубенцах, символизирующие круг перерождений, проявлений Единого. Волхвы же высшего посвящения — веды — имели особые посохи, как символ вечного пути навстречу Единому, и постигали Божьи откровения во всей полноте учения о Триглаве, то есть о триединстве всего сущего. К таковым и относится Михаил Круглов, смысл его пришествия — в готовности приоткрыть завесу тайны, ибо время пришло.

— Весьма интересно, весьма. Однако, Александр Васильевич, время. Вы куда сейчас, на Скоблищенский? — Заметив утвердительный кивок, начальник спецотдела снял трубку, негромкий голос его зазвучал властно и отрывисто: — Это Бокий. Машину на выезд.

Он поднялся из-за массивного стола, коротко кивнул Барченко:

— Сегодня уже не увидимся, через четверть часа у меня коллегия ОГПУ. Из Круглова этого выжмите все соки, на днях жду вас с подробным докладом. До свидания.

Руки он никому не подавал.

— До свидания. — Барченко кивнул в ответ и длинным лубянским коридором пошел на выход, у подъезда его уже ждал открытый «паккард» Бокия. Путь Александра Васильевича лежал к засекреченному объекту ОГПУ, где была оборудована «черная комната» — специальная лаборатория для исследования способностей «аномалов».

— Скоблищенский. — Он уселся на переднее сиденье, откинулся на спинку, посмотрел на часы. — Особо не гоните, время есть.

— Слушаюсь. — Шофер включил скорость, отпустив сцепление, прибавил газу, и «паккард», шурша покрышками, покатил по московским улицам.

Вокруг кипела жизнь большого, шумного города. Под колесный лязг светились изнутри трамваи, орали галки на Кремлевской стене, трудяга пароходик тащился по Москве-реке, дымил по-черному, разводил волну. В сквере у Большого театра, там, где радужно переливалась разноцветная струя, билась и гудела разномастная толпа, юркие таксомоторы брызгали лучами фар, резко, по-звериному ревели клаксонами, мальчишки-газетчики выкрикивали несусветную чушь, а в вышине, в синем вечернем небе, прожектора высвечивали транспарант: «Ты подписался на рабочий кредит?» Если кто и подписался, то явно не скучающие личности в длинных пиджаках, мятых брюках колоколом и широких, словно конские копыта, башмаках, которые, размахивая тросточками, бродили вдоль пылающих витрин, разглядывая товары и встречных женщин. На них бросали косые взгляды молодые, стриженные под полубокс люди с быстрыми глазами и умелыми, ловкими пальцами, чьи беспокойные ноги в ботинках на резиновом ходу двигались легко и бесшумно. Проститутки в ожидании работы томились на боевых постах, привычно зазывали клиентов, покручивали доступными, в модных шелковых шароварах задами. Воздух наполняли рев моторов, ржание лошадей, запах пота, «Шипра» и туалетной воды «Пролетарка», дым от папирос «Авангард», громкий мат, свист милиционеров и призывно-чувственные звуки танго, доносящиеся из дверей ресторанов. Эх, Москва златоглавая…

— Возвращайтесь, меня не ждите. — У дома номер один по Скоблищенскому переулку Барченко вышел из машины, нырнув в подъезд, показал пропуск часовому и направился в самый конец коридора к массивной двери с номером «23». Уверенно, по-хозяйски позвонил, нетерпеливо взялся за бронзовую ручку, однако ему никто не открыл. «Черт знает что, оглох он там, что ли?» Вытащив ключ, Барченко отпер тугой, звонко щелкнувший замок, рывком распахнул дверь и, оказавшись внутри, замер, удивленно уставившись на дежурного из ГПУ. Тот, скорчившись, лежал на столе, на губах его блуждала идиотская улыбка, по подбородку тянулись вязкие, обильные слюни. Рядом на кожаном диване, закинув ногу на ногу, удобно устроился Людвиг фон Третнофф, он курил массивную царьградскую трубку с резным янтарным чубуком и задумчиво разглядывал что-то сквозь решетки окна.