Гнилая топь - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Байбаков cтр.№ 48

Любомысл взял лист, который по уверению Милована вызвал наваждение, разгладил и молча углубился в изучение. Смотрел он на него довольно долго, и видать что-то про себя соображал. Венды терпеливо ожидали, когда старик закончит. Попутно тишком озирались — не начнется ли опять какое-нибудь наваждение? Вроде все обошлось: Любомысл крякнув, присоединил лист к остальным, туго скатал, встал, снял с крюка свою наплечную суму, достал оттуда кусок беленого холста, и завернул в нее рукопись. После чего, с тщанием упрятал сверток на самое дно.

— Так спокойнее для всех будет, — разъяснил он. — Пусть пока ЭТО у меня лежит.

— Может, лучше их сразу сжечь? — спросил Милован. И пояснил: — А то попадет невзначай кому-нибудь в руки, тот как я пальцы сложит, и… Или вдруг, не допусти этого Род, к злому ведьмаку попадет. Борко, ты не против, если мы твою находку спалим?

Борко пожал плечами, про себя подумал: «А мне-то что? Жги! Самому виденье не понравилось. Лучше от этого подальше держаться. И безо всяких чудес неплохо живется…»

— Любомысл, я находку в печь пихаю. Ты как?

— Хорошо, — вдруг неожиданно согласился Любомысл, — жги…

Старик вытащил сверток, развернул и протянул черные листы Миловану.

— Жги, — повторил он, — печь вон там. Не промахнись!

Дважды повторять не пришлось. Милован схватил рукопись, вскочил, и бросился к печи. Отворив заслонку, он засунул в пылающее жаром устье рукопись, и для верности кочергой пропихнул ее подальше. Потом, подумав, подбросил пару поленьев. Туда же последовал и узкогорлый кувшин.

— Все, — торжественно сказал Милован, — больше никакой красный человек, с железной короной, никому не явится. Мне-то уж точно!

Неожиданно печь загудела, будто Милован к сжигаемому свитку плеснул того горючего масла, которое заливают в светильники.

Любомысл грустно усмехнулся. Если бы так просто можно победить все зло на земле, как это сделал Милован. Но… Умудренный жизнью мореход уже кое-что сообразил.

Вскоре огонь перестал гудеть, утих: вроде бы все прогорело. Довольный собой Милован направился к столу.

— Только ты знаешь что, Милован? — неожиданно сказал Любомысл. — Ты пока не очень-то надейся, что ты эти листы спалил. Не так уж легко все это делается! Думаю, и без тебя охотников такое сотворить находилось. Хотя, вряд ли: кувшин запечатан был.

— А что? — непонимающе спросил Милован. — Все! Готово! Небось один пепел в печи остался. И вообще, хватит загадками говорить, Любомысл!

Потом парень вдруг сообразил, что старик неспроста сразу отдал ему черный пергамент: наверное решил, что лучше уж сразу показать всем, что из этого выйдет, чем объяснять.

— Ты хочешь сказать, Любомысл… — начал он, и осекся.

— Да, Милован, не горит это, — невесело сказал Любомысл, — Не должно гореть. Слышал, как печь сразу загудела, будто там дров под завязку? Думаю, бог Огня уже имел с этим дело. Поди проверь. Там листы, ничего с ними не стало! Хотя, как бы мне хотелось ошибаться.

Милован подошел к печи, пошуровал средь угасающего пламени кочергой, и выдернул из устья целые и невредимые листы. С легким стуком пергамент упал на каменный пол. На листах даже не было ни единой подпалины. Милован, присев на корточки и послюнив палец, осторожно прикоснулся к свитку.

— Они даже не нагрелись, Любомысл, — изумленно сказал он. — Холодные!.. — Потом заглянул в печное устье: — А кувшина-то и в помине нет, выгорел весь.

— Как ты это понял, Любомысл, — тихо спросил Велислав. — Знал?

— Нет, не знал. Сначала предположил: знаете, бывает такое — как озарение на тебя находит. А потом кое-что из прочитанного начал понимать. Это даже уже не аласунская магия, это гораздо страшнее и старее. Это Вход в Мир Древних. Уничтожить его невозможно — этот вход… Вот я эти листы и решил к себе в суму спрятать. Пусть уж они у меня пока побудут, так спокойнее. А потом пусть более знающие чем я решат, что с ЭТИМ делать. Только, думаю, таких не найдется. Это не людское дело. Тут кто-то посильнее наших волхвов нужен. Это дело тех, кого мы чтим и кому поклоняемся.

Что сказал старик, дошло не сразу. Потом поняли — это дело богов, пусть они решают, как поступить с черным пергаментом. Только как Любомысл собрался передать им эти листы? Богов-то никто не видел. Это волхвы могут с ними беседовать, да советы у них спрашивать. А что простой человек может? Да ничего! Только если принести жертву. Что люди и делали. Или дать что-нибудь особо ценное наиболее почитаемому…

Прозор прокашлялся:

— Любомысл, ты конечно человек знающий и в грамоте весьма силен. Знаешь что, если сможешь — проясни нам все, до чего ты додумался. Мы тоже понять хотим. Кое-что до меня дошло, но не все. Поясни — если сможешь.

— Хорошо, — кивнул старик. — Постарайтесь понять. Хотя я и сам вроде бы все как через пень в колоду понимаю! Ну так вот: — Милован, когда пальцы складывал, сделал знак Киш: там аласунскими письменами так написано. Он разрушает все преграды и открывает врата Предельных Сфер. А призвал он Элигора — это красный человек с железной короной на голове. Хорошо, что заклинания произнесены не были. Там на пергаменте еще колдовские слова начертаны. Заклинания… Элигору подчиняются войны и раздоры.

— Слушай, Любомысл, — перебил Велислав, — а как же наши боги? Ведь то, с чем мы сейчас столкнулись… Ведь про это никто не слышал: про этих древних!

— Думаю, что наши боги — это как раз и есть Старшие Владыки, которые заперли Древних вне миров. В этой рукописи про них написано — про Старших Владык, в самом начале. Мы же не можем знать всего — не дано этого людям. Думаю, что маг при помощи этой рукописи призывал к себе Древних. А может, что и еще похуже хотел сотворить. Конечно, никто не знает, кто этот маг, что с ним стало, и откуда вообще он эти листы взял. Думаю, добром он не кончил. Но, то, что мы пока живем и даже вроде бы здравствуем — я имею в виду вообще всех живущих людей — говорит о том, что ворота в Другой Мир пока закрыты. До поры до времени. Ну и хорошо, — скупо улыбнулся Любомысл. — Я хочу спрятать этот пергамент так, чтобы его никто никогда не нашел. Думаю, уничтожить его невозможно и ни у кого это не получится. И попались они Борко не просто так. Он же сам сказал, его притягивал к себе кувшин, в котором листы лежали. Не Борко, так кто-нибудь другой все равно бы их нашел: и тогда вообще неизвестно, что бы началось. Остается только гадать. Вот — смотрите!

Любомысл достал нож и попытался разрезать свиток на две части. Ничего не вышло: нож прошел сквозь черные листы как сквозь воздух и даже не оставил на них никаких следов. Совсем никаких… Нож просто разрезал пергамент будто воду, — которую, как известно, резать и бесполезно, и невозможно: она сразу затягивается и место разреза никогда не увидишь. То же самое воздух. Вода есть вода, воздух есть воздух. И тут получилось так же: клинок просто беззвучно проходил сквозь черные листы, как ни кромсал их Любомысл.

— Видели? Вот так-то! Все бесполезно! Что-либо сделать с этим пергаментом нельзя. И вообще, я думаю это не пергамент. — После этих слов Любомысл опять завернул листы в холстину и уложил на дно сумы. — Потом придумаем — как с ними лучше поступить. Давайте-ка лучше продолжим ужин.